— Мы записываем желания и сжигаем их на удачу. Ни разу не загадывал себе новых врагов, но почему-то год за годом… — Сказал главный плохой мальчик в списке Санты. © Originals.
Она, должно быть, сошла с ума, когда набрала его номер. Вслушиваясь в протяжные гудки, ругала себя на все лады, а сердце тяжело ухало в груди и стучало в висках. Губы все еще горели от крови. Кэролайн боролась с желанием позвонить ему так долго. И, будучи человеком, конечно, удержалась бы. Как бы тяжело не было, она не позвонила бы Клаусу Майклсону. Но сейчас, когда она вампир и все чувства обострены до предела… — Да? — его голос собранный и напряженный, а у нее в горле пересохло, словно она жевала песок. — Я слушаю, — в мягком бархатном голосе появилось раздражение. — Это Кэролайн, — выдавила она, сжимая телефон так, что побелели пальцы. — Что, в Мистик-Фоллс снова шалят оборотни? — его тон насмешлив, но потеплел. Облегчение, накатившее на нее, окутало тело покрывалом сладкой ваты. — Моя мама умерла. Она не услышала того, что он ответил. Рыдания вновь разорвали ее грудь ледяными пальцами, стало трудно дышать. В голове темнота и звон. Мамы больше нет, а она пожаловалась на это древнему вампиру, который причинил ей и ее друзьям столько боли и проблем. Но почему от одного звука его голоса ей стало легче? Глупо. Это было так глупо. Позже, умываясь, — на ватных дисках остались черные полоски туши и подводки, — она почти совсем забыла об этом, бросив телефон на диван вместе с мыслями о гибриде. Дом кажется совсем пустым. Елена хотела переночевать с ней, но… Кэролайн хотелось одиночества. Боль не утихала, несмотря на то, что прошло уже столько времени. И иногда накатывала, как большая пенная волна, накрывая ее с головой. И тогда Кэр держала в руках телефон, смотря на знакомый номер, означающий большие, большие проблемы. Она не набирала его, боролась с этим дурацким желанием. Он был твоей первой любовью. Я намереваюсь стать последней. Вот, что он сказал ей, прощаясь. Было ли это его обещанием? Но она никак не может выкинуть это из головы. Клаус предложил остаться друзьями. Кэролайн же может позвонить ему, как друг, да? Она уже собиралась ложиться спать, когда дверной звонок взорвался трелью. Накатило раздражение: неужели Елена все же решила прийти? Опять будет ныть про Деймона, Стефана и то, что никак не может определиться. Конечно, куда ей, Кэролайн, до проблем великой Елены Гилберт, да будут дни ее вечны. — Мы с друзьями были неподалеку, и решили составить тебе компанию, — он улыбнулся, помахав двумя бутылками в руках, — познакомься, мисс красное и мисс белое. Грудь снова сдавило, но уже не от горя и слез. Он приехал. Ради нее. Улыбается так беспечно и спокойно, словно все это абсолютно естественно и нормально, все так и должно быть. В черной джинсовке и футболке, уверенный и безупречный, Клаус Майклсон. — В чем дело, Кэролайн? Ты как будто призрака увидела, — он улыбнулся, немного насмешливой снисходительной улыбкой и помахал бутылками снова, изящным и забавным жестом, — не пригласишь нас в дом? — Входи, — улыбка озарила ее лицо. Такая искренняя, которую не сдержать и не подделать. — Вот это честь, — Клаус вошел, окидывая ее любопытным взглядом. У него на душе тоже стало легче, когда она улыбнулась. Это мелькнул его шанс. Маленький, но за который он ухватился, быстро и резко, вцепился, как зверь в добычу, всеми клыками и когтями. — Где ты был? Приехал так быстро… Не стоило… — Не скромничай, Кэролайн. Раз я приехал, значит, хотел этого, верно? — он улыбнулся вновь. Мышцы свело с непривычки. Он не улыбался так давно. — Верно, — она застенчиво мнется перед ним, в своей смешной пижаме розового цвета и с вышитыми котятами, в которой сто лет не спала, но в которой так легко и приятно. И которая кажется Клаусу такой милой. Они неловко мнутся друг перед другом, как дети, застигнутые врасплох и смущенные своими чувствами.***
Диван, вино, уютный плед с вышитыми собачками. — Что ж, это определенно самый милый плед, который я видел. Как и твоя пижамка, — он касается ее плеча, улыбаясь, — а люди знают, что мисс Мистик- Фоллс спит в пижаме девятилетней девочки? Кэролайн рассмеялась, пихнув его в бок. — Да ну тебя, господи, — с обиженным видом сделала глоток вина, — разве у тебя нет вещей, которые ты надеваешь или берешь, когда тебе плохо? От которых становится легче? — Нет, я обычно просто убиваю людей которые меня бесят. Это было сказано столь серьезным, но в тоже время мягким и шутливым тоном, что она невольно рассмеялась вновь, не замечая, как он любуется ее смехом. Она так мало смеется, когда с ним. За сегодняшний вечер больше, чем за все время их знакомства. И, черт возьми, как же Кэролайн красива, когда смеется. — А если серьезно? — она прислоняется к нему, положив голову на плечо. От этого внутри так тепло и приятно. Отблески пламени камина пляшут на ее щеках, и он мягко заправляет прядь ее светлых волос за ухо, вызывая у нее тихий довольный вздох. Поцеловал щеку, чтобы закрепить успех. В воздухе пахнет вином и ее духами. Детскими клубничными духами. Это так мило, вся она, он прежде и не замечал этого. — Если серьезно… Я думаю о тебе, когда мне плохо. Клаус мягко поглаживает ее по волосам, воздушным и пахнущим шампунем. Кажется, это персиковый. Он может купить баночку и пахнуть так же как она, если захочет. — Правда? — ее голос становится тише. — Да. — Я тоже… подумала о тебе. Прошло уже столько времени и я не так горюю, но… Думаю о тебе каждый день. Прикосновение его прохладных пальцев к ее ладони. Их пальцы переплетаются. Окно открыто, и свежий ночной воздух обдувает их, уютно сидящих на диване в компании вина и друг друга. За окном прохладно и темно, а у них тепло. И вместе так хорошо, словно рухнула нелепая стена, воздвигнутая между ними давным-давно. — Я так и подумал. Поэтому и приехал к тебе, как только смог, — Клаус легко погладил ее щеку, проверяя, не плачет ли она. Но слез нет. Кэролайн выглядит счастливой, и это так странно и волнующе, что она счастлива рядом с ним. — Спасибо. Кэролайн подняла голову, смотря ему в глаза и улыбаясь, смущенно и тепло. — Спасибо, что приехал. Ее глаза сияют в полумраке комнаты, освещенной лишь огнем камина. Красивые глаза, в которые он может смотреть бесконечно. — Я… Клаус даже не успевает закончить мысль, когда Кэролайн касается его губ своими, обняв его лицо ладонями. Теплый, чуть горький от вина, но такой искренний поцелуй. Они отстраняются, улыбаясь друг другу смущенными, но такими искренне счастливыми улыбками. Она тихонько зевает, — время перевалило за полночь, — и закрывает глаза, положив голову ему на колени. Спустя пару минут, Клаус слышит лишь ее сонное сопение и мягко укрывает Кэролайн пледом, двигаясь очень осторожно, стараясь не разбудить. Огонь в камине почти потух, оставляя после себя тепло в воздухе и горячие угли, когда она обеспокоенно завозилась во сне. Он и сам почти задремал, пригревшись в ее объятьях. — Тшшш, Кэролайн, — Клаус нежно проводит пальцами по ее волосам, прижимая к себе ближе. — Я тут. Со мной тебе нечего бояться. Спи. Она даже не открывает глаз, погружаясь в еще более крепкий сон, под его защитой. Впервые за долгое время она спала так спокойно. Он обещал стать ее последней любовью.