Обманщица

Ты забрал мое сердце, Ты предал меня с самого начала Показал мне мечты — Я так хотела, чтобы они осуществились. Ты нарушил свое обещание И заставил меня понять: Это всё было лишь ложь Angels - Within Temptation (c) Обрати плохую кровь в хорошую, Рассмеши, подари любовь. Снова напейся, ведь все забываются В стране нарушенных обещаний. Land of broken promises - IAMX (c)

Ложь, видимо, ее манила, а его обманы, она попросту любила. Другого объяснения нет. Чужое движение вернуло Сансу из тяжелых вод ее дум. - Бейлиш стравил волка со львом. Он же предал отца. Санса морозила взглядом своего, наверно, любимого и родного брата. Бран отвечал тем же. У детей Старков только стужа и замерзшие слезы в глазах. Если вглядеться – лица ушедших въелись в сетчатку глаза. Санса готовилась запечатлеть новый портрет в своей галерее мертвецов. - Ты уверен? Никаких сомнений? Арья удивленно глянула в темноту, где белел профиль сестры. Глухой голос не дрожал, интонация не шла слезно вверх, умоляя услышать опровержение. Нет. Тихий и словно простуженный звук был ровен и спокоен, и это смирение выдавало агонию лучше, чем самые громкие рыдания. - Да. Я видел это. И я. Я видела это тоже. Все происходило на моих глазах, и если бы я так не любила его обман… Даже после всего, Санса хранила последние, чудом сохранившиеся, лохмотья души, оцепив их молитвой о которой никому не говорила. Пусть люди думают, что бедная девочка ни во что не верит, пусть обманываются ее мнимым практицизмом. Но на деле, Санса ежесекундно держала на кончике языка просьбу для богов. Пусть люди думают, что она стала взрослее, мудрее, злее, умнее, бесстрашнее. На деле, она боится до одури, до крика, до оцепенения каждый новый день. Потому что знает – жизнь может только отбирать, а она и так беднячка. Когда начнется новая жатва - а Санса знала, ее не избежать – у нее отберут последнее. - Мы знаем, что делать. Неумолимая и стремительная, как лезвия клинка, Арья обернулась к сестре. Ей не нравилось то, что она слышала, она надеялась, что внешний вид Сансы оправдает неясную слабость в голосе. Но обманщица давно потеряла свою настоящую личину, вводить людей в заблуждение своим обликом, казалось, было у нее в крови. Она пела чужие песни чтобы подладиться к врагам, и в дальнейшем предполагалось, что пташка виртуозно закружит всех убийц в ритме своей элегии. Но ее наставник переоценил свою… кого? - Хорошо, Арья. Санса еле заметно качнула головой и ее тело сделало непонятное движение. Она видела, как серые волны ткани вздымались, но все было во мгле. Позже, замутненная голова подскажет: ты убежала прочь от брата и сестры. Девушка спешила укрыться в студёном морозе, который, казалось, можно было потрогать рукой. Кругом витала тонкая корочка льда и ее Санса легко ломала плечами, углубляясь дальше в холод рощи. В тонких пальцах шуршала змеей цепочка платья, заменяя четки. Осознание и обрывки не озвученных мечт поднялись с самого дна легких, тяжко раздвинув ребра, и вырвались прочь с последним теплом. И теперь стон, не молитва, стал озвучен для невнемлющих, а девушка сжимала и остервенело терзала губы пальцами, пытаясь поранить их ногтями, сквозь грубую ткань перчатки. Ведь не для поцелуев они созданы, не для любви. Ее завораживающая красота, трепетная нежность и природная утонченность, все дары и таланты так бережно взращенные ласковыми наставлениями, чистые и простые мечты, - вся она создана не для любви, не для него. Санса хотела бы провести железной перчаткой по своему телу, от самой макушки до самых пятых, прямо по белоснежной тонкости, расшитой синевой вен, чтобы за холодной кольчугой потянулась ее истерзанное обличье. Пусть тюль юной леди кровавой мешковиной исчезнет прочь и предстанет она настоящая – измученная, побитая нежить. Перехватить бы рукой капну распущенных кос и робко припасть щекой к дереву плахи, чтобы лицом к лицу, и смотреть до конца в его насмешливые глаза. Смотреть чтобы в снова угадывать, стеснительно вопрошая: правильно? это то что вы хотели? Пусть одно лезвие и переведет их на ту сторону. Санса запрокинула голову и боль вспыхнула в натянутых мышцах. Обделенные вниманием губы получили достаточно терзаний, и девушка провела пятерней вниз, от самого чистого лба до оголенной дуги горла. Почему ты не взял что хотел? Что мне теперь делать с этим желанием? Друг. Выжидательно наблюдал, пока меня кружила в кровавом хороводе толпа садистов. Мои унижения, оскорбления, страхи и обиды – это не причина моего спасения. Так было надо тебе. Наставник. Учил меня великой игре на крови моих родителей. Отец. Оставил меня чужим людям, не уберег моей чести, моей молодости, моей души. Любимый. Положил меня на чужое ложе, под чужие ласки, признавая власть другого надо мной, и уступая меня удачному ходу. Обманщик. Ее манила греза о защитнике и тепло родной, знакомой темноты, увиденной уголках зеленых глаз. Она обманулась снова, но в этот раз так, что больше никогда тень желания молиться и надеяться, не мелькнет в закоулках сознания. Бежать. Надо сказать, предупредить, пусть он бежит. Санса одним этим словом признавала его полную и непоколебимую власть над собой. Но пусть в этом мире останется человек такой же как она, с теми же трудновоспроизводимыми нотами, по которым играли мысли и ощущения мира, с теми же волнениями и вопросами, еле понимаемыми самой девушкой. Пусть этот человек будет делить с ней эту землю, человек, которому не надо облекать переживания и понимания в слова, ведь магическим, сказочным, как в прекрасных песнях, способом они и так понимают друг друга. Короткий вздох, полувзгляд, движение пальцев по рисунку ткани – и Санса знает, что она услышана. Пусть и дальше манит ее своей ложью. Девушка горько понимала: у нее больше нет семьи, но все же, есть родной человек. Холод, острым лезвием пробрался за отвороты меха, и полосовал по еле теплому телу. Сансе стало тошно от себя: спасти Пересмешника? Спасти предателя? Отпустить причину всех смертей и войн? Она в самом деле очень несчастна, если согласна на его вечное воцарение в своей голове и душе. И теле. Санса скрестила ладони на груди, опустив дрожащий от холода и слез подбородок. Девушка готова его убить своими руками за одну его хладнокровность и безразличие, с которыми он благословил ее на брачную ночь. Мерцание меди ее волос при свечах; синева под пергаментом кожи на запястьях; неумолимое раскрытие всех тайн неприкосновенной; робкое, искреннее, стягивание воротника сорочки на груди; последние, мучительно стеснительные, попытки скрыть наготу; неумелые, а потому еще более сводящее с ума, попытки приласкать, - словно все это, не имело никакого значения для мужчины. Разве все это, одна ночь с ней не стоила всех воин и ходов? - Леди Санса? Продрогшая, она медленно обернулась, выводя на свет белый профиль, который буквально светился на фоне черноты меха капюшона. От Петира Бейлиша не укрылось болезненное переплетение пальцев, печать омертвления на губах, снежный панцирь на плечах и сугроб до колен, блестящая влажность на белках глаз, и гротескность рыжих кудрей на фоне ледяной красоты. Мужчина коротко шагнул вперед и все же неуверенно протянул руку. - Что с вами? Санса хотела истерично рассмеяться, до хрипа доводя визг, сложиться пополам и невежливо тыкать пальцами в Лорда Долины, как бы призывая задумчивых теней Богорощи полюбоваться на него. Но она только в изнеможении качнулась, словно получила страшный удар в грудь. Она не понимала, что с ней. Ослепительная белизна кружилась в глазах, и этот свет ослеплял и морозил несчастную больше. Когда под мельтешащие руки, ищущие за что схватиться, легли его и крепко обвили локти, Санса нашла опору и замерла. - Санса… - Обманщик, - еле прошептала девушка, обреченно качая головой. Поднимая тяжелую, мутную голову, девушка впервые не испытывая сомнений, вопросов, ожиданий, просто посмотрела в выжидательную хвою его глаз. Ее ладони повторили движение мужчины и онемевшие пальцы, костливо впились в его локти. Бейлиш коротко и быстро скосил взгляд вбок, реагируя на ее необычное пожатие, но меньше чем через секунду он снова скрестил свой взгляд с ее. Он силился, но не мог понять причину этих слез и помутнения такого чистого, как морозное утро, рассудка. - Что… - Как ты смеешь спрашивать, - дрожа и издавая сиплый шепот, Санса буквально тряслась в его руках. Петир приник ближе, еле слыша ее простуженный голос. Ладони мужчины пробежали выше и инстинктивно несколько раз провели по спине и плечам девушки, в попытке согреть: шерсть накидки заиндевела и буквально была набита продувным снегом. Его глаза хищно рыскали по чертам давно изученного лица. – Как ты можешь? Ты предал, я знаю… Петир быстро стянул перчатку и приложил тыльную сторону кисти к ее щеке; ледяная. Неосознанно, Санса приникла к этому источнику тепла, блаженно закрыв осоловевшие глаза, и через секунду вновь раскрыла, потусторонне глядя в его откровенно испуганные. Влажно прижимаясь губами, ощущая подрагивание тонких костей кисти, она жарко зашептала; - Ты предал их. Родители, мои родители… Изумленно, не успев сменить маску, Петир глядел на безмолвные рыдания своей любимой ученицы, на каждый спазм боли и искривленную линию бровей. Несмотря на это горе и эту чистую боль, она была рядом, она так давно не была рядом. Петир с наслаждением вбирал каждую секунду проявления ее человечности при нем. Но разве она уже не пролила все слезы по своей семье? - Санса, умоляю… - Ты предашь. И меня предашь. Ты уже обманул, бросил меня! – ее колотило, слова захлебывались где-то на подступах к горлу, набат колотил в груди. Обмани скорее, умоляю, обмани как можно скорее и лучше, чтобы я поверила! Да, Санса, да, моя милая леди, слушаюсь. Крепкая ладонь легла на затылок, сминая уложенные косы. Другая, проворно скользнула за край воротника, и достигнув до тщательно укрытой кожи, крепко впилась и притянула к себе. Петир хотел не просто сжать хрупкость ее скелета как можно крепче и ближе, а влиться в ее сплетения теплом, окутать, заманить и снова обмануть, лишь бы она… что угодно. Истерикой очень хорошо и легко управлять. Путаясь в промокших косах, рука опустилась ниже и просто, без умыслов, обвила талию. Санса поудобнее устроила голову на его плече. Как можно аккуратнее и приличнее шмыгнув носом, леди успокоенно утихла в лживых объятьях. - Ты предал их. - Я верен только себе и Вам. - Зачем же вы это говорите? Я ведь не прошу Вас лгать, скажите хотя бы сейчас правду. Сейчас, когда уже ничто не важно. Обмерев, боясь спугнуть присмиревшую райскую птицу на своем плече, словно разворачивая хрустящую оберточную бумагу, в которой лежит тончайший хрусталь, Петир выпрямил изгиб девичей шеи и властно обхватил ее голову. Придирчиво и слишком тщательно, широкими ладонями он загладил обратно выбившиеся пряди волос в гладко убранные косы, неторопливо снял каждую примерзшую к дорожкам слез волосинку. Изредка, его пальцы опускались вниз, крепко хватали мех воротника или капюшона и резко подтягивали края к оголенной шее или открытым ушам девушки. Так, в детстве делала мама, а маленькая Санса терпеливо ждала, когда ее укутают, пребывая далеко в своих мечтах. Глаза Петира не насмехались, не следили, не глядели отчуждением. Зеленый свет сопровождал каждое его движение и порой внимательно заглядывал под опущенные ресницы Сансы, как бы в желании предупредить ее малейшую прихоть. - Я верен только себе. А ты, любовь моя, часть меня. - Я не могу в это поверить, - опустошенно выжала из себя Санса, пытаясь отвернуться. Его ладони сжали лицо девушки крепче, при этом баюкая, а пальцы погрузились вглубь истерзанной прически. - Ты можешь делать что угодно, Санса. - Клянусь, я отомщу. - О, я буду ждать, - якобы в театральном испуге заверил Бейлиш. Но он правда будет наготове. Леди Санса училась у лучших. Петир характерно усмехнулся, восторженно загораясь от куража, снова признавая знакомую темноту ее души. Значит, девушка пришла в себя и эта страшная обреченность ушла прочь. Вновь, насилуя свою природу и отодвигая желания, Петир в несколько коротких секунд, просчитал дальнейший план действий. И первый шаг: как можно скорее уехать. Снова без нее. Без Сансы. Он поднял голову и прищуром впился в ее облик, лишь взглядом, словно высчитывая, как долго ему суждено не видеть эти высокие скулы, неторопливость движений, уставшую надменность, и все еще живую юность, сохранившуюся в нетерпеливом подёргивании губ. Санса не верит ни единому слову, но будь она проклята! его теплу, трепетным прикосновениям, изнуряющему, пытливому взгляду, затаенной, забитой им самим, надежде, она верит. Согретая, успокоенная и обманутая собой, леди Санса разомкнула узел рук. Она закрыла глаза и отвела его руки от себя: уходи. Еще несколько секунд тишины: как вновь очарованный мальчишка, Петир глядел на снежную принцессу, с чистым ликом и мудро закрытыми глазами. - Лорд Бейлиш? Оставаясь в пограничном состоянии от ослепительной красоты его долгожданной леди, Петир нехотя обернулся на чужой голос и опустил взгляд. В ту же секунду он получил безупречно точный удар чуть выше сердца клинком из валириской стали. И так же быстро Арья Старк вынула лезвие из его груди, выпуская алую струю крови на белый покров Богорощи. Глоток воздуха замер посередине, разрывая сердце новым спазмом боли. Колени у Сансы подкосились в тот же момент, когда линия плеч, закутанная в меха, дрогнула и медленно начала оседать. Они вторили тишине и медлительности вьюги, которая обернулась тихими снегопадом. Неторопливо, словно боясь нарушить священность древней земли, Санса, как в глубоком реверансе опустилась наземь, а следом, прямо в ее распростертые руки, последовал лорд Бейлиш. Она чувствовала тяжесть его спины на своей груди, ее губы упирались прямо в колючесть темных волос на затылке. Был виден каждый седой волос, была слышна каждая снежинка. Как совсем недавно его руки, ладони Сансы мягко прошлись по линии его скул и скользнули вниз. Дрожащие пальцы наткнулись на что-то чужое, липкое. Девушка подняла узкую ладонь, и белизна ее кожи слилась с пейзажем, а пятно крови зияло алой кляксой. Надрываясь от крика в своей голове, Санса умоляла свое тело слушаться и сделать простое движение – заглянуть за его плечо. Но страшный сон прорвался в реальность, и само пространство и время не позволяло ей даже услышать его последний вздох. - Петир, - тревожно, еще не веря, она звала его. Ее пальцы нерешительно повторяли каждую черточку родного лица, но гладя лишь воздух. Санса боялась испачкать его странную безмятежность его же кровью. У нее остались считанные секунды. Она отчаянно замахала головой, кривя губы в беззвучных рыданиях. – Пожалуйста… Петир Бейлиш уже второй раз смертельно истекал кровью, но затихающие голоса в голове, тихо прошелестели, что сейчас наверняка. Жаль, что так близко к сердцу, слишком мало времени, девчонка Старка совсем не оставила его… Он засыпал под дрожащую трель своей пересмешницы. - Пожалуйста, - задрожала всем телом Санса и опустила свой чистый лоб к его, крепко прижавшись, признавая их родство и единение. Санса разрезала тишину снегопада надломленным рыданием, напоминающий вой, когда ощутила, что дрожь его ресниц на ее щеке затихла. Короткие вопли утихли тут же, и Санса замерла в могильной тишине, укрывая его от так нелюбимого им снега. Больше ни стона, ни крика, ни проклятья не сорвалось с губ Сансы за всю ее жизнь по памяти этого человека. Как, впрочем, и ничего кроме церемонных и необходимых слов к своей младшей сестре. От заката до рассвета она пребывала в кристальной Старковской правде и благородстве, но сама, никогда больше не делала и не говорила ничего честного и недвусмысленного. Ведь она жила, и каждое ее действие было строго пропорционально обратно тому, что девушка хотела на самом деле. Она была среди живых, а самой было в пору присоединиться к армии Мертвых. Она говорила вежливые «доброе утро», «здравствуйте», но сама мечтала больше не разлеплять губ для такой бессмыслицы. Она лгала всем и каждому, и даже себе. Она грезила и жила жалкой надеждой, что спасительный зеленый огонек когда-нибудь вновь заманит ее в родные сети обмана.