Чашка кофе на двоих

Горячий луч отнюдь не раннего солнца опалил не скрытую волосами шею, заставляя Сацуки сонно поморщиться и перекатом выйти из зоны поражения. Движение же получилось не таким изящным, как у тренированных баскетболистов, на которых девушка за много лет успела налюбоваться, поэтому не успевшее проснуться тело с воплем протеста рухнуло на пол. — Ками! — розовая помятая копна показалась над уровнем кровати. — И за что мне это? Сацуки, как могла, пригладила волосы непослушными со сна пальцами и поплелась на горьковато-бодрящий запах кофе и гари. — Пожарные уже отбыли? — довольно весело поинтересовалась она, одергивая неприлично задравшуюся майку. Ответом ей была неразборчивая ругань, очень органично переплетающаяся с шумом воды. Очевидно, Рико пыталась отодрать очередной кулинарный шедевр от сковороды. — Оставь, я помою, — скомандовала Момои, одним глотком кофе переходя в рабочий режим. — Сама могу! — наконец, повернувшись к собеседнице лицом, рыкнула Рико. Сацуки фыркнула, стараясь не рассмеяться. Бывший тренер Сейрин выглядела бы разгневанной воительницей. Маленькой, но отнюдь не безобидной фурией… если бы не сбивающаяся складками на плоской груди футболка на два размера больше необходимого, руки, по локоть запачканные пеной, и угрожающе накрененная к полу сковорода. — Оружие упустишь, — не сдержавшись, хихикнула Сацуки, отставляя ополовиненную чашку в сторону. Освободившейся рукой она перехватила неизбежно выскользнувшую из мыльных рук кухонную утварь. Рико обиженно засопела, смешно надувая щеки, и наконец позволила мощной водяной струе избавить узловатые пальцы от опадающих островков пены. — Вот и молодец, вот и хорошо, — пропела Момои, награждая насупленную «милашку» легким поцелуем в висок. — Не обращайся со мной, как с ребенком, — чуть слышно буркнула Айда, но все же послушно подставила губы под еще один горячий, отдающий кофейной горечью поцелуй. Момои не смогла сдержать улыбку, видя как та, стараясь выглядеть старше и серьезнее, сводит брови, но при этом совершенно беззащитно и доверчиво жмурится, стараясь скрыть смущение. Совсем как при их первом поцелуе. Сацуки хорошо помнила его, хотя для других людей в этой — казалось бы, почти рядовой ситуации — не было ничего необычного. Две знакомые просто случайно встретились под весенним теплым дождем. Совершенно случайно — что действительно было правдой, — они столкнулись прямо у входа в крытый баскетбольный комплекс. Хотя для двух потерянных девчонок это был скорее выход. Окончательный. Без права на возвращение. Они обе молча смотрели друг на друга в этом застывшем, разрушенном, одном на двоих, обреченном понимании, лишь иногда смаргивая капли дождя напополам со слезами. Последний матч Их старшей школы почти завершился. Словно сквозь вату они тогда слышали восторженный рев толпы. Две девчонки, одновременно резко лишившиеся, как оказалось, общей мечты. Два игрока, никогда не выходивших на поле, с пустотой в сожженных сердцах. — Игра… — наконец, ломким от усталой боли голосом начала тогда Рико, а у Сацуки перехватило дыхание. От этого шепота, безвольно висящих вдоль тела рук, бесконечной боли, плещущейся в карих глазах. Айда была такой потерянной, отчаянной, переломанной и по-детски наивно продолжающей пытаться что-то сделать, что — теперь уже окончательно бывший — менеджер Тоо, не задумываясь, сделала шаг вперед и обняла хрупкое, мелко подрагивающее от эмоций тело. Чтобы через пару секунд самой удивленно вздрогнуть. Не по-женски сильные руки комкали ее мастерку на спине, собирали уродливыми складками, сдавливали, а Сацуки было все равно. Все равно… Пока Рико не заговорила. — Почему ты не хочешь вернуться? — прошептала она в самое ухо, опаляя мочку горячим дыханием. — Куроко… Момои тихо хмыкнула, обрывая нервную речь, чуть отодвинулась, чтобы видеть мокрое лицо напротив. Запомнить зажмуренные глаза и легкую толику смущения. Тренер Сейрин никогда не умела говорить о любви и адекватно реагировать на ее порывы. Раньше Сацуки над этим смеялась, а теперь… целовала горько-соленые губы, кончиком носа ощущая жар чужой щеки. Крепко обнимала худые плечи и мысленно обещала, клялась самой себе, сохранить это смущение настолько, насколько хватит сил. Уже позже она призналась Рико, что Куроко окончательно отказал ей еще до игры, а уж последующий взгляд Аомине сказал все куда красноречивее каких-либо слов. Сацуки отвернулась, скрывая горькую улыбку, превратившуюся в грустную, стоило лишь шатенке положить руку ей на плечо. — Оставь сковородку в покое, — шепнула Айда, приподнимаясь на носочки, чтобы казаться выше и весомее. — И приготовь завтрак, раз уж проснулась. — А твой шедевр? — тепло, поселившееся в груди от чужого взгляда, разогнало легкую тоску. — Вперед! — Рико повелительно шлепнула подругу по заднице. — И не халтурь, питаться надо хорошо. — Да-да… — обе едва сдерживали хохот. — Допивай кофе. Сацуки знала, что об этом можно было не говорить, но все же… Так повелось, что каждое утро они встречали одной на двоих чашкой кофе, такого же горького, но бодрящего, как та боль, что с каждым прожитым под одной крышей днем уходила все быстрее из искалеченых, смятых жесткой рукой сердец. Только теперь Сацуки было чем ее заменить, и она бесконечно верила, что и Рико, каждый день доверчиво подставляющая губы под невинные поцелуи, чувствует то же самое.