Fuck me till my face falls

Салли определенно не должен был делать этого, тем более на семейном ужине. Не должен был дразнить его, тем более когда он такой заведенный. Мама Ларри и папа Салли любили посидеть у них в квартире, что и делали почти на каждых выходных, поэтому сейчас две неполных семьи ужинали и болтали о своем. Точнее, родители говорили, иногда переключаясь на парней и задавали вопросы, которые вообще ничего не значили на уровне: «Как дела в школе?». Салли касался ногой лодыжки Ларри под столом, изображая на лице невозмутимость. Проводил ногой выше до колена, немного задирая его штаны. У Ларри горели щеки и шея. Он был таким смущенным. Лиза мило говорит с Генри, тот улыбается, но парни будто не замечают этого, лишь размытый фон. Но она спрашивает: — Мальчики, помоете посуду потом? Ларри вырывает из взгляда Сала. — Конечно, мам. Салли вставляет своё слово тоже. — Пап, а мы поедем куда-нибудь на выходных? И бесшумно ковыряет вилкой по тарелке. — Ну может, если ты сильно попросишь. Салли хочет, так хочет сейчас закрыться в комнате с Ларри, но не знает, как. Под протезом Салли кусает губы, он очень напряжен. Ларри всеми силами хочет не смотреть на своего друга, но не может. И Салли выдает: — Мне…немного плохо. Лиза говорит ему пойти в комнату. Сал проходит около металлиста и успевает шепотом сказать ему, проводя рукой по его плечу: «В 12, в моей комнате.» И Ларри все понимает. Его трясет в предвкушении. *** Ларри приходится мыть посуду в одного, родители так и сидели, взяв чего-то крепкого, помимо чая. Он так тяжело терпел все это время, пока его мысли терзали голову, но сейчас он идёт по коридору четвертого этажа, и он совершенно спокоен. Его пальцы пробегаются по окрашенным стенам, он и не представляет, что Салли хочет сделать с ним. Синеволосого мальчика так же разрывает ожидание. Ларри без стука входит в квартиру 402, свет в холле всегда горит, осталось только войти к Салли. Он смотрит на настенные часы, которые показывают 23:50 и как вкопанный врезается около порога, ожидая сам не зная чего. Все его нутро напряжено, глаза бегают от косяка к косяку, и ему кажется, что его потрясывает. Нет, конечно, у них были милые отношения и все такое, но Салли никогда себя так не вел. Никогда не выступал активом и резко что-то предпринимал, это было, скорее, присуще Ларри. Но сейчас он волнуется. Сглатывает ком в горле и унимает тревогу, делает шаг навстречу темноте за дверью. Старое потрепанное дерево банально скрипит, тьма в комнате такая густая, что невозможно разглядеть даже свои собственные руки. Джонсон прищуривается и трогает стены, проходит дальше и слышит кашель. Похоже, Салли намеренно кашлянул, чтобы привлечь внимание парня. Он помнит, что они делали прошлой ночью на его кровати, и это не дает ему нормально вздохнуть без дрожи. Заинтересованность хлещет фонтаном. Ларри задает вопрос и смотрит в темный угол, туда, где по-идее должна быть кровать Фишера. — Э…Салли? И его резко прижимают к стене. Это было так неожиданно, что он чуть не спотыкается о собственные ноги. Чувствует горячее дыхание на своей шее. Да, потому что Сал ниже него. — Что…? Салли заговорчески шепчет и трется носом о его кожу, выдыхая, отчего Ларри всего передергивает. Его мальчик никогда не был таким инициативным, и это даже нравится. Одна его рука зажимает запястье, не давая вырваться. Впрочем, Ларри и не собирался. — Что ты делаешь? Сал отрывается от него на секунду. — Я… — чувствуется, что он волнуется, — эм…не нравится? Его маленький мальчик. — Ты милый. Если бы Ларри видел, как тот смущён, то, наверное, уже бы сорвался. Салли молчит и утыкается в его грудь. На его лице лёгкая улыбка и ему так тепло внутри сейчас. — Ларри, я хотел поговорить. — О чем? — Можно на кровати? — О, так сразу? Салли чувствует себя полным дураком и краснеет ещё сильнее. — Да я не об этом! Ларри смеется. Синеволосый мальчик нащупывает в темноте выключатель светильника и берет металлиста за руку. Зеленое свечение лампы разливается по помещению, не достигая углов. Они садятся на расстеленную кровать. — Так вот… Ларри увлеченно слушает, а Сал продолжает: — Тебе не надоедает скрывать все от родителей? Джонсон, показалось, подавился воздухом и в упор посмотрел на своего парня. — В смысле? Фишер замялся. — Тебя…не напрягает вся эта…скрытность? — Совсем нет. — Понятно. Он опустил голову и посмотрел на свои коленки, Ларри не упустил момент погладить его по голове, но тот с явным негодованием отодвинулся дальше к подушке от него. Такое поведение можно объяснить только одним. — Ты что, обиделся? — Да. -… — Ты придурок. — Но ты любишь меня. — Да. Это было таким особенным моментом для них двоих, что они даже физически могли прочувствовать какую-то электрическую связь между ними. — Ларри? Сал подвинулся ближе, Джонсон в упор смотрел на него, ожидая продолжения фразы. — Я это… — М? — В общем…у тебя есть фетиши? Ларри нахмурился. — Это че ещё за хуйня? Салли замялся и покраснел. Сейчас, когда он без протеза, это смотрелось очень интересно. — Ну…тебе не хотелось, например, что-нибудь сделать со мной, когда мы… — Сал покраснел ещё больше и закрыл лицо ладонями, — когда мы…блять. — Что? — Что-нибудь особенное…в постели. Он был весь пунцовый от смущения, но упорно продолжал делать спокойное лицо, чтобы показать Ларри, что он взрослый, на все готов и чисто из-за интереса. — Типа сексуальных предпочтений? — Блять. Он видел, как в глазах металлиста щелкнуло и зажглось что-то очень нехорошее. — Да… — Джонсон плавно провел по его руке, — есть. — И-и…какие? Салли не мог не заметить это движение и придвинулся ещё ближе к его лицу. Такая напряжённость и расслабленность одновременно. — Ну, знаешь…у меня есть просьба. — Ага. Между их лицами были буквально сантиметры. — Хочу, чтобы ты… — Ларри чуть толкнул мальчика рукой, повалил его на кровать и навис сверху. Дикий блеск его в глазах значил, что сейчас будет что-то. Растрепанные хвостики Сала волнительно рассыпались по подушке, -…называл меня папочкой. У Салли жестко свело низ живота от этих слов, пока Джонсон смотрел на него сверху гаденькой ухмылкой и ждал ответа. Фишеру показалось, что он на секунду разучился дышать. Блять Ларри медленно прильнул к его мягким губам, проводя большим пальцем по шрамам на щеке, очень нежно и осторожно. Синеволосый мальчик путается в ощущениях и вжимается в кровать. Джонсон садится на его бедра, а Салли теперь не может свести ноги, чтобы прекратить это. Ощущение грузного тепла давит на пах через штаны и так сильно хочется толкнуться навстречу, чтобы получить хоть какое-то трение, но Салли не может, он слишком смущен. Ларри ласкает его рот в прямом смысле. Несильно и плавно надавливая, языком раскрывая податливые губы и проникая внутрь. Ему так очень сильно нравится это. Нежный секс. Когда твой мальчик не сопротивляется, даже если он такой бука, как Сал. Когда Ларри плавными правильными толчками медленно доводит Салли до пика, заставляя того кричать и царапать ему спину от желания. Но сейчас совсем другое. Поэтому он двигает Сала ближе к краю кровати и одним движением задирает его руки ему за голову, заставляя его выгнуться в спине и целует- целует- целует. Блять, он просто в прострации сейчас оттого, насколько синие его волосы, как влажно приоткрыт его рот и эти мягкие, как ебаный зефир, губы просто едет крыша. И больше его заводит мысль, что Салли- только его. Он забрал его первый поцелуй и он первый подарил ему это чувство любви и первый секс. Сделал Сала мягче в своих руках. Фишер и подумать не мог, что такое когда-нибудь будет. Ларри прижимается к его паху и медленно толкается бедрами в его. Внутри все переворачивается и то долгожданное чувство разливается по сосудам, выбивая и Фишера тихий сдержанный стон, он так и не ответил на просьбу металлиста. Он на выдохе произносит: — Блять. Но Ларри хочет немного помучить своего мальчика в этот раз, он наклоняется и прикасается губами к бледной ключице и резко вгрызается, засасывая кожу, он хочет оставить отметку, Салли придется немного потерпеть. В самом же деле, и не такое переживали. Он сладко облизывает место укуса как извинение, и это сравнимо с ромашковым чаем или сладкой ватой, Сал не знает, ему просто очень хорошо и всё. Он подается вперед приятным ощущениям, когда мокрый язык проходит одной линией по артерии и Ларри кусает мочку его уха. Чистое удовольствие для Салли во всех его проявлениях, Джонсон знает, куда давить. И сейчас он резко отстраняется. Фишер в полном недоумении, даже немного разочарован. Ларри облизывает губы, в его взгляде сосредоточенность и будто песок. Его руки плавно переходят на бедра Салли, отчего тот вздрагивает и внизу все тянет. Он наблюдает, как Ларри делает все сам, как обращается с ним, как с куклой. Он совершенно не против. — Ты чего такой зажатый? Расслабься. Салли может лишь закрывать лицо руками и откровенно смущаться. Ларри не выг­ля­дит удив­лённым, он прос­то мол­ча рас­смат­ри­ва­ет юно­шу и не ше­велит­ся. Но­ги у пар­ня на­чина­ют тряс­тись, он мед­ленно ве­дет по ним взгля­дом, рас­смат­ри­вая и за­дер­жи­ва­ясь на ху­дых ко­лен­ках, и вы­ше, на бедра. — Ларри? — Фишер боль­ше не мо­жет вы­дер­жи­вать это мол­ча­ние. Шатен под­ни­ма­ет взгляд с его ног, па­рень вжи­ма­ет­ся пальцами в простынь так, что они на­чина­ют бе­леть. Он раз­во­дит сво­ей но­гой но­ги Сала ши­ре, при этом боль­но уда­ряя сво­им ко­леном об его колени. Де­ла­ет это так гру­бо, смот­ря с та­ким пре­вос­ходс­твом, что му­раш­ки по те­лу. Ста­вя ко­лено сов­сем близ­ко к па­ху юно­ши, а ру­ки — у его го­ловы, на­виса­ет свер­ху. Па­рень не­уве­рен­но тя­нет ру­ку и кон­чи­ками паль­цев дот­ра­гива­ет­ся до пле­ча и ве­дет вниз, до лок­тя. Металлист кла­дет ла­донь пар­ню на шею и про­водит паль­цем, а по­том ве­дёт даль­ше, нак­ло­ня­ет­ся сам ещё бли­же и це­лу­ет ко­жу вслед за сво­ей ру­кой. Салли втя­гива­ет и так впа­лый жи­вот и сги­ба­ет в ко­ленях но­ги. Он ца­рапа­ет прос­ты­ни и на­чина­ет рвано дышать, когда Ларри рывком снимает с него бордовые джинсы. ­Ему так жар­ко вни­зу, у не­го сво­дит паль­цы ног, а поз­во­ноч­ник, ка­жет­ся, сло­ма­ет­ся, ес­ли он выг­нется ещё хо­тя бы на мил­ли­метр. Металлист целует его шею и не может насытиться этим действием, спускается ниже, ведя за собой дорожку влажных укусов и поцелуев. Тазовые косточки синеволосого парня так сильно выпирают, что Ларри просто не сдерживается и кусает. Салли пробивает дрожью и он хочет провалиться сквозь землю сейчас. Так стыдно, блять, но так хочется. Ларри медлит. Специально тянет время. Его мальчик не сможет продержаться долго, таковы уж правила игры, не надо было спрашивать про кинки, если сам не хочешь играть, но уже поздно. Салли чувствует горячее дыхание на своем паху, чувствует, как юркие пальцы нежно проникают под резинку боксеров, ему нравитсянравитсянравится это, но он и может это остановить, если захочет. Напряжение тяжело ощущается и Сал просто смиряется со своей участью и полностью поддается нежным ласкам и тает в руках Джонсона. Он максимально расслабляется, и совсем нечаянно на выдохе, шепотом произносит: — Папочка… Ларри услышал это. Ларри резко останавливается и жёстко впечатывает свои губы в его, целует, будто это его последний поцелуй. Но отстраняется из-за нехватки воздуха. — Что ты сказал?! Салли поджимает губы в смущении. — Повтори. — П-папочка?.. — Громче. — Папочка. — Молодец, вот так. Он легко целует синеволосого парня в лоб. И когда он вылизывает и обжигает дыханием внутреннюю сторону его бледного бедра, то правильно ли все это? Впрочем, похуй. Салли всего колбасит от нетерпения, он держится на грани, не хочет показаться слабым перед Ларри, с трудом не издает не звука. Но тот легко касается губами головки его члена, и Фишер просто рассыпается. Он стонет, как никогда раньше, ведь никто никогда не делал с ним подобное. Хватается руками за простыни и сбивает их в кучу, пока Джонсон завороженно наблюдает за его реакцией, медленно обсасывая головку. На вкус, честно, не конфета, но действия Сала стоят того, чтобы увлеченно продолжать. Ларри никогда бы не отсосал парню, думал он, но сейчас он не думает. Он обводит языком красивые венки, заглатывает полностью и Салли теряется в ощущениях и судорожно глотает воздух, Ларри думает, что ненормально быть настолько чувствительным. Салли сейчас такой прекрасный, просто самый охуенный. Ни одна девушка, ни одна камера или макияж не смогли бы сделать того, до какого состояния довел его Ларри. Потому что Сал выглядел сейчас таким…затраханным. До разрыва сердца очень красивый. Он тихо стонет, прерываясь на сбивчивый шепот, а Ларри просто хочет доставить ему максимум удовольствия, он задает какой-то ритм, активно двигая головой, сосет, будто это его последний раз, второй рукой двигает по стволу, помогая себе, а Фишер прогибается в спине. Все, что может сказать Салли, это: «блятьблятьблятьблятьЛарриблять » и стонать. Ларри отстраняется с пошлым звуком. — Что я могу ещё сделать для своего мальчика? сука, хитрый пидор — Ох-х… Губы Ларри мокрые и солоноватые, хищные темные глаза, которые, кажется, стали ещё темнее, и если приглядеться, то можно увидеть мрачный темный лес. Он выглядел дико возбуждающе. Все невидимые стены и смущение отошли на второй план. Джонсон мягко положил руку на его колено, ведя выше, оглаживая нежную кожу. Сал не мог смотреть, он откинулся назад на подушки и блаженно прикрыл глаза. — И так…чего ты хочешь? Боже, нет. Это слишком извращенно, Сал не станет говорить это вслух. — Я-я… — он громко выдыхает через нос, когда Ларри переходит выше и с натиском сжимает его бедро, — Хочу. Ларри настолько мало его ответа, и он всеми силами добьется того, что хочет. — Скажи это. Салли что-то мычит в ответ, на что металлист яростно впивается в его шею, оставляя багровые отметины, руками оглаживает его бледное тело, пробегая пальцами по выступающим ребрам. Фишер нервно сглатывает, его парень трогает везде, кроме того места. Это начинает раздражать, особенно тогда, когда он шлёпает тебя по рукам, ведь прикасаться к себе нельзя. — Я разве разрешил трогать себя? Фишер замялся и покраснел, ему нравится такой Ларри. — Н-Нет, папочка… — на выдохе произносит он, блять, он очень смущен. — Мой мальчик… — Джонсон плавно ведет пальцами по его телу от ключиц, оглаживает впалый живот, на секунду останавливается и мягко шлёпает того по попе. Сал издает звук, похожий на «мхмм» и полностью расслабляется. Извращеннее уже некуда. Когда Ларри уходит поцелуями вслед за рукой, пальцами начинает оглаживать тугое колечко мышц, синеволосого парня так не по-детски трясет. Не из-за страха или чего-то ещё, скорее, из-за ощущений. — Расслабься. Да бля, куда уж дальше-то Салли выдыхает, когда металлист мягко надавливает и резко вводит один палец. Чужие руки — они и есть чужие, сам Сал никогда не растягивал бы себя так настойчиво быстро. Внутри неприятно и даже больно. Ларри целует его бедро, пытаясь хоть как-то загладить ситуацию, и ждет, когда Сал немного привыкнет к инородному телу внутри него. Парень шумно дышит и даже не шевелится, сжав в кулаки ткань простыни. Каштановые волосы путаются ещё сильнее, не хватает рук, чтобы прибрать их, Ларри немного сгибает палец, и Сал выгибается подобно этому движению. Вскоре Сал сам начинает насаживаться на палец от нетерпения, а Ларри добавляет второй, он проходит легче и чувствуются мягкие бархатные стенки внутри него. Такая невинность. Металлист перекручивает пальцы и разводит их ножницами, Салли не знает, куда податься и сдерживает ещё один стон. Такое чувство, будто все, что он подавил в себе когда-то, вскоре вырвется наружу и разрушит все к ебеням. Ларри шумно дышит, его член дергается, когда синеволосый мальчик изгибается в полустоне, видимо, он попал прямо по той точке, прямо по маленькому комку нервов внутри него. Салли кажется, что он сейчас либо умрет, либо развалится на части от момента удовольствия, если Джонсон не продолжит. И он продолжает. Он активно двигает длинными пальцами внутри мальчика, каждый раз стараясь попасть по простате, тому уже не так больно, скорее очень и очень приятно. — Ларри, я готов… Джонсон откровенно охуевает. — Не может быть. — Я. Готов. Салли произносит это членораздельно и с отчаянной интонацией, он сам глубоко насаживается пальцы и глухо стонет, от чего у Ларри в последний раз срывает крышу. Он переходит к более активным действиям. Металлист медленно вынул пальцы, Салли, ощущая наступившую и уже непривычную пустоту внутри себя, разочарованно охнул. Ларри не мог не воспользоваться этим моментом и начал самозабвенно целовать его тело везде, где мог дотянуться. Салли сгорает от нетерпения, но блять, больно же будет. Он понимает это, он готов принять все без остатка, несмотря на то, что его зад будет агрессивно жечь несколько дней. Он знает, ведь помнит ту ночь. — Па-а-п… — Что хочет мой мальчик? Фишер абсолютно точно понимает, что сейчас или никогда. Хочется до посинения костей видеть, как его парень жарко срывается, не контролирует себя от эмоций, быстро вколачивается в него. — Выеби меня, папочка… На лице полная невинность, в то время как внутри черти танцуют ламбаду, это действительно то, что он хотел, на что дрочил по ночам, о чем думал в любое время. Ларри с рыком резко вставляет до упора. На сухую. Салли плачет. Сам хотел. Его член течет предэякулятом как ниагарский водопад, смачные капли сочатся из набухшей головки настолько, что маленькая мокрая лужица образовалась даже на бледном животе. Ларри выходит почти до конца и Фишер кричит, тихо, но стоном, полном боли. Непривычно чувствовать что-то большое и похожее на член внутри себя, это не юркие и податливые пальцы, способные мягко растянуть и довести до банального оргазма, это — член, и сколько ты не сжимайся там, легче не станет, остается только терпеть, но в случае с Салли — плакать. Металлист счерпывает немного смазки на руку с кожи и плоти своего мальчика, незначительное движение рукой разбавляет мучение с сахаром, Фишер очень сильно хочет привыкнуть к этому, он всем нутром желает. — Успокойся, все хорошо. Ларри оглаживает шрамированые скулы мальчика, заставляя слёзы, копившиеся в уголках глаз, скатываться по его щекам. — Готов? Салли примет это. Он кивает и зажмуривается. Ларри входит немного медленнее, размазывая влагу по члену, это облегчает ситуацию. Салли терпит и часто дышит, ему кажется, что его легкие сейчас порвутся. Но в один момент член несильно проезжает по простате, и Салли выгибается подобно змее и отчаянно глотает воздух, которого в комнате неожиданно стало очень мало. Душно. Боль стихает, удовольствие усиливается. Ларри набирает темп, поглаживая руками его бедра, колени, талию, иногда хватает почти до щипков, но это пиздецки хорошо. Салли очень хорошо. Он полностью зависим от него. Расслаблен и раскрепощен, открыт перед ним. Джонсон раздвигает его ноги шире, он хочет видеть больше. Никто не может видеть в нем то, что заметил когда-то Ларри, эту тусклость в глазах, отчаянную душу и желание делать все наперекор судьбе, равняя своё имя с асфальтом. Он видит, как Салли закусывает губы до крови, как нечаянно рвет простынь, сжимая ладони до побеления костяшек, как очень громко стонет. Ему нравится все это, его голос, его отклики на каждое движение, это небольшое эхо в комнате, немного скрипучая кровать Фишера и тихий мрачный вид в окне четвертого этажа. Салли прерывается стонами почти на плач, член идеально подходит ему, каждый раз задевая сладкое пятно. — Блять, папочка! Ларри яростно вбивается в нежное подставляющееся тело своего мальчика. Фишер хочет притянуть его к себе за плечи, и металлист буквально падает сверху, вплотную прижимаясь к нему, это то, что сейчас нужно. Даже в таком положении Ларри вгоняет член полностью, до упора, с пошлыми шлепками тела о тело, только теперь ещё и целует — целует — целует его, оставляя засосы на челюсти, шее, ключицах, пальцами до синяков сжимая бока Сала. Он тяжело дышит в его ухо, произносит: «Какого хера ты такой узкий, блять? Я не могу.» Даже с выдержкой Ларри долго не продержаться в ситуации, когда стенки так плотно сжимают твой член, что и орать, и плакать хочется. Он втрахивает Салли в матрас, долго, бешено вколачивая свой член в него, Сал почти охрип, из него мельком вырываются полустоны и мычания. Но в один момент он полностью затихает, пальцы на ногах поджимаются от охуительно — приятного чувства оргазма, будто все нервные пучки собираются в одном месте, а потом резко рассыпаются по венам космосом. Он кончил, так и не притронувшись к себе. Вау. Ларри делает ещё два мощных рваных толчка и изливается внутрь парня. *** — А какие у тебя ещё фетиши, солнце? — Ну…может ты просто постараешься и будешь трахать меня, пока моё лицо не отвалится? — Самоиронично.