***
Томас стоял в мужском туалете и поправлял свой канареечно-желтый джемпер. Ему нравилось иногда любоваться собой: шапка русых волос обрамляла симпатичное лицо, серо-зелёные глаза смотрели на отражение весело и нагло; нос и щеки были усеяны редкими веснушками. Телосложение было несколько далеко от стандартов, диктуемых глянцевыми журналами, но он работал над этим и надеялся, что однажды собой будет доволен окончательно. — Эй, принцесса, ты там еще губы свои не докрасила, что ли? — Джеймс стоял в углу и нетерпеливо стучал ботинком. — Давай живей. — Да-да, окей, — юноша брызнул на шею туалетной воды и надел на плечо рюкзак. — Чего ты вечно такой торопливый и недовольный? — Потому что мой друг — тот ещё нарцисс. — А ты думаешь, что если будешь ходить в своей вонючей футболке и мотать из стороны в сторону немытой кучерявой шевелюрой, то это будет приятно окружающим? Как у тебя там дела с Хелен, а? — парировал Томас. — Пфе, она игнорирует меня, — фыркнул Корнер, — но хрен с ней, я просто хотел, чтобы она помогла мне с курсовой, — он почесал затылок и спросил. — У тебя есть какие-нибудь планы на этот вечер? — Хм, да, есть, надо доклад дописать, — ответил Томас. На самом деле, это была весьма слабая отговорка, но тусоваться где-то вне дома ему сегодня не хотелось. — Ты меня заставляешь чувствовать себя тупым и ничтожным раздолбаем, — афроамериканец разочарованно вздохнул. — Как это у тебя получается, а? — Возможно, потому что ты им и являешься, — пробормотал Хейз так, чтобы его однокурсник не услышал. — Так, ладно, бывай, мне ещё по делам надо сходить. Его «по делам» — это поход в кофейню за вкусным американо, заигрывание с одной знакомой, работавшей там бариста, и порой он заходил туда чаще за вторым, чем за первым. Когда он вошёл в это заведение со светлым минималистичным дизайном, то с досадой обнаружил, что вместо его подруги стоит за стойкой парень. — Привет, мне, пожалуйста, двойной американо, — он посмотрел на бейдж, висевший на груди молодого человека. — Николас. Могу называть по имени? — Да, добрый день, — когда к нему обратился Томас, он вздрогнул, — с вас четыре доллара. Брук был где-то на голову выше Хейза. Иссиня чёрные волосы были собраны в тугую косу до лопаток, несколько коротких прядей спадали на прямой бледный лоб и острые скулы, а за очками с квадратной оправой скрывались карие глаза и синяки от недосыпа. Он был худым настолько, что при каждом движении бросались в глаза выпиравшие на запястье суставы и кости. Томас заглядывался на его шею и выглядывающую из-под растянутой майки ключицу — Хейз в выборе парней был очень придирчив, но что-то его определённо привлекало в этом молодом человеке. Чисто внешне, конечно. — Николас, как давно ты здесь работаешь? — Вторую смену только начал, — скованно ответил юноша. — Ваш кофе. — Спасибо, — Томас сделал глоток и вытащил из кармана два доллара, — это твой чай. И… Можно вопрос? Только честно. Брук взял деньги и рассеянно кивнул головой. Сутулые плечи и направленный в сторону взгляд заставили убедиться Хейза в своей догадке, и сейчас он был уже более уверен в себе. — Твой голос мне показался весьма знакомым, — начал он, — не ты мне звонил сегодня утром? По тебе не скажешь, что ты прям такой озабоченный извращенец. — Эм, ну… Николасу будто кто-то перехватил горло — он не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни сказать что-либо. От собственного стыда было некуда спрятаться, поэтому ему только и оставалось опустить голову и смотреть в пол. — Я познакомиться хотел, — наконец прошептал он. — Познакомиться? — Томас засмеялся, отчего у Николаса порозовели уши. — Неужели я похож на проститутку? — Нет-нет, не за этим… — А зачем тогда? — Ну, вроде того, как это у друзей бывает… Хейз глубоко вздохнул и пристально посмотрел на этого странного человека, не знавшего, как ему внезапно исчезнуть и стереть память о себе из голов людей навсегда. Николас нервно сглотнул и пытался придумать, что можно сделать с этой неловкой тишиной, но ничего не пришло ему в голову. — Боже мой, — Томас сам был в смятении, — какой же ты чудик! Неужели ты не в курсе, что есть социальные сети, мессенджеры и сайты знакомств? Или всё настолько плохо? Бариста молчал, его трясло. Губы его посинели, краска будто схлынула с его лица, но Хейз не обратил на это внимания: его забавляла эта ситуация, ибо он ещё никогда не встречал людей, желавших познакомиться с ним через секс по телефону. В этот момент зашёл другой посетитель и заказал латте, и Ник торопливо принялся за работу, стараясь скрыть сбивчивое дыхание и панику, что им завладела. Потом, когда в небольшом кафе остались только Брук и Томас, последний выдал: — Знаешь, ты настолько чудик, что даже мне нравишься. Я хочу встретиться с тобой и поболтать, скажем… Часов в девять, идёт? Э-эй, ты слышишь? Но тот уже не реагировал, лишь сидел на стуле и тяжело дышал, побледневший до мертвецкого оттенка. Только в этот момент до парня дошло, что с его знакомым что-то не так, и он быстро прошёл за стойку, отыскал холодную воду и налил Нику её в стакан. Похлопал по щекам и, если честно, ничего лучше не придумал для того, чтобы привести того в чувство, — раньше он откачивал людей только во время алкогольного опьянения. — Хэй, я могу тебе чем-то помочь? — Нет, благодарю, — тот глотнул воды и постарался выровнять своё дыхание, — что вы там говорили? — Не надо столь официально, прошу. Я говорил, что хочу встретиться часов в девять, сегодня. У тебя же рабочий день в семь заканчивается, верно? Может, я сбегаю к Кэти и скажу, что тебе плохо? Ты выглядишь совсем паршиво. — Не говорите ничего администратору, прошу. Мне через минут пятнадцать станет лучше, не стоит беспокоиться. — Да? Ну, ладно, — он взял свой кофе и направился к выходу. — Так как ты смотришь на то, чтобы увидеться? Прямо на входе в это заведение, а? — Хорошо, — вяло ответил Ник. — Смотри, я позвоню тебе!***
Он устало плёлся на шестой этаж, до которого, казалось, ещё целая вечность. Обшарпанные стены подъезда, вонявшего чьими-то фекалиями и немытыми телами, давили на Брука и заставляли брезгливо морщиться и ненавидеть свою жизнь ещё больше, чем обычно. Привычно звякнули ключи и открыли дверь его уютной, но маленькой и бедной двушки, в которой пахло курицей, спагетти и играло радио, транслировавшее старый-престарый блюз. В коридор выбежала девочка — почти девушка — с такими же черными волосами, но постриженными под каре. Она сняла с себя фартук и радостно обняла старшего брата. — Привет, Ник, как твой первый день на новой работе? Всё хорошо было? — Привет, Сьюзан. Хорошо, — машинально ответил он, стараясь разуться в углу и не запачкать вымытый пол. Она заметила его взгляд, бесцельно направленный в пустоту, и с любовью поцеловала брата в щеку; лицо юноши тронула тень улыбки: он знал, как сильно она хотела видеть его счастливым и сколько сил тратила для достижения этой цели. Он невероятно ценил её старания и жалел, что все это напрасно. — Я сегодня впервые сделала курицу в соусе терияки! — с восторгом в глазах сказала она. — Хочешь попробовать? — Конечно, только дай отдохнуть немного. Он зашёл в свою комнату и, не включая свет, повалился на кровать. Казалось, что парень был к ней прикован весь этот день, и только сейчас всё встало на свои места. Постель тянула его вниз, поглощала все его мысли и эмоции, делала тело неотъемлемой частью себя, оставляя Николасу лишь пустоту и усталость. Каждая минута казалась вечностью, и, тем не менее, вечность текла невероятно быстро — он ни разу не сомкнул глаз, а прошёл уже целый час. Сьюзан осторожно постучала в дверь и приоткрыла её, оставив на столе тарелку с едой. — Ник, давай вставай. Тебе надо поесть и выпить лекарства. Уже половина девятого. Он на секунду подумал, что ему что-то надо было сделать, но так и не вспомнил, что именно. Вставать было невыносимо трудно, и девочка аккуратно потянула его за руки, за что Ник поцеловал её в лоб и ласково потрепал её волосы. Младшая сестра была единственным в его жизни человеком, ради которого он принимал каждые шесть часов антидепрессанты, заставлял себя утром открывать глаза, идти на работу, покупать продукты и выполнять остальные функции живого человека. Юноша всё же сел за стол и принялся за еду. — Очень вкусно, — соврал он, ибо уже давно не испытывал удовольствия от приема пищи, — ты сделала домашнее задание? А то пробыла весь день на кухне опять. — Там немного, быстро сделаю всё, — весело отмахнулась она, — мне сегодня папа звонил. Спрашивал, как я живу, и не нужно ли мне перевести денег. Про тебя пытался узнать, интересовался, здоров ли ты. — И что ты ответила? — парень напрягся. — Что если хочет перевести мне денег, то пусть. И что ты очень хорошо держишься, много делаешь для меня и вообще, большой умничка. — Хех, спасибо, — Ник искренне улыбнулся, и это была первая его улыбка за несколько недель. Эта мимолётная радость была для него словно глоток свежего воздуха. — Отец намекал на то, что хочет забрать тебя? — Он спрашивал, не хочу ли я увидеться с ним, но я сказала, что это мне нужно обсудить с тобой. И больше ничего он не сказал. — Понятно. Он что-нибудь перевёл? — Да, шестьсот долларов. Я с них сегодня оплатила интернет, счета за прошлый месяц, купила еды и приобрела пару новых колготок и свитер. Ты же не против? — Конечно, о чем ты спрашиваешь, — он намотал на вилку макароны, — это твои деньги. — Ник, может, я увижусь с ним? Хотя бы в благодарность за, ну… Материальную поддержку. Его голос мне показался весьма спокойным и добрым. — Не сейчас, — резко ответил Николас, — я сначала ему позвоню и встречусь сам, ибо… Ну, ты знаешь, Сьюзи. Не хочу подвергать тебя опасности. — Да, я понимаю. Ну, я пойду делать уроки, приятного аппетита! Как только он остался один, в голову хлынул поток грязных и липких воспоминаний о его жизни с отцом. За последние полтора года он принял одно-единственное важное решение — и это был уход от родителя вместе с сестрой. Дальнейшая их жизнь была весьма бедной, полной лишений и проблем, но это было всяко лучше того, что их могло ожидать «дома». Парень включил компьютер и открыл курсовую работу, которую необходимо было сделать однокурснику за определенную плату. Конечно, он мог заняться этим и в другой день, но сейчас ему надо было отвлечься от навязчивых мыслей, упорно тянувших его в пучину самокопания. От дел его оторвал внезапный звонок. Николас всё никак не мог найти телефон в сумке и думал, что это звонит отец, но это оказался тот человек, о котором он совсем позабыл. — Привет, я стою у входа в кафе, а ты где? * — Пока ещё дома, — ответил Брук. Он сразу вспомнил то утро, а потом и личное знакомство, паническую атаку и тяжело вздохнул. Ему стало за себя очень стыдно. — Ха, ты думал, что я про тебя забыл, а, чудик? — голос в трубке был непристойно задорным для Николаса. — Я тебя жду, и даже не смей думать о том, чтобы не прийти! Хейз положил трубку. Ник откинулся на спинку стула и расплёл свою косу, расправляя волосы, которые в таком состоянии были по пояс. С фотографии, висевшей на стене, на него смотрел Ник-из-прошлого: его глаза излучали свет, он был полон сил и стремлений к чему-то невероятному и прекрасному, а с ним рядом стояла совсем маленькая сестра и мама с папой. «Но теперь это уже в прошлом,» — устало напомнил он себе, — «ты уже больше не вернёшься к этой жизни. Не вернёшь в семью мать, не вернёшь в эту жизнь прежнего себя. Забудь» Он посмотрел на телефон и вспомнил те весёлые серо-зелёные глаза Томаса, поцелованные солнцем щёки и нос. Хейз вызывал у молодого человека зависть, потому что он напоминал его самого, существовавшего когда-то очень давно. «С другой стороны, тебе терять уже нечего. Так что, надевай свою лучшую футболку, хоть раз в жизни воспользуйся одеколоном, который тебе подарила сестра, и шуруй» — сказал он себе мысленно, практически не жуя запихивая в себя еду. Вечером начало моросить, поэтому Ник надел черный дождевик и натянул и без того большой капюшон, чтобы не намочить стёкла очков. К Хейзу он незаметно подошёл со спины с сигаретой в зубах, и студент, обернувшись, испуганно дёрнулся. — Чёрт тебя подери! Ты седым кого угодно сделаешь! — его взгляд зацепился за то, что было у юноши во рту. — О, дашь закурить? Николас молча протянул коробку и зажигалку. Томас затянулся и закинул голову, выдыхая дым; Брук поймал себя на мысли, что некоторым людям просто невероятно идут сигареты. И его новый знакомый был одним из таких. — Ну, — сказал Том, — чего мы тут стоим. Пойдём?