Нестандартный подход: Part III

      Сегодня определённо не его день.       Сначала задержали начало конференции, потом какой-то хмурик, только защитивший учёную степень каким-то совершенно невероятным образом, судя по тому, что двух слов нормально связать не может, минут сорок полоскал всем мозги своим докладом, процентов на девяносто состоящим из воды, и в итоге ему пришлось буквально бежать до стойки регистрации через весь аэропорт, чтобы успеть на рейс, вылет которого в итоге также задержали. Из-за неблагоприятных погодных условий, на целый час почти, и чего добились?       Турбулентность, мать её, почти весь полёт.       Доктор Грегори Торн в очередной раз безуспешно пытается поудобнее устроиться в кресле первого класса, которое таковым совсем не кажется, и, недовольно цокнув языком, сдаётся, выуживает из аккуратного кожаного портфеля нетбук.       Смотрит на открывшуюся сетку записи на сайте его клиники и ожидаемо уже не находит там имени этого наглого мальчишки.       Забирая из рук чересчур обходительной стюардессы эспрессо, впервые задумывается, что, скорее, это даже не день не его, а последние пара месяцев.       С первого прихода Чарльза Уилларда к нему на приём.       Чарли.       Грег усмехается, вспоминая довольно глупое выражение лица "пациента", когда тот попросил называть его именно так. Как-то несолидно для наследника империи Уиллардов, в самом деле.       О том, что мальчишка, приходящий к нему на приёмы, на самом деле наследник крупной корпорации, он узнал не сразу.       К нему, особенно после "рекламной кампании", направленной на повышение посещаемости его клиники и запущенной одной его знакомой ещё со школы, состоящей в том, что он стал давать интервью для разных мужских журналов, сниматься для обложек, даже какой-то рекламы здорового питания, довольно часто стали приходить псевдопациенты, как он сам их называл.       На лечение им было наплевать, да и реальных проблем у большинства из них не было. Кроме одной, пожалуй. Навязчивое желание затащить его в свою постель.       И краснеющего, молчаливого и замкнутого Чарли, то и дело бросающего на него взгляды из-под тёмных ангельских кудряшек, Грег с ходу окрестил одним из них.       В неполные двадцать пять не осознавать свою ориентацию с его-то внешностью? Непостижимо.       А посмотреть действительно есть на что: худой, гибкий, с бледной, идеально гладкой кожей и пухлыми красными губами, короткими пушистыми ресницами и медового цвета глазами, взгляд которых с самого первого появления Чарли на пороге его кабинета так и умолял поиметь его во все пригодные для этого отверстия. Дичайшая смесь наивности и соблазнительности.       Наигранной наивности, как он полагал.       И всё же несмотря на то, что псевдопациентов всегда сворачивал на первом же приёме, с ним поступил по-другому. И враньём самому себе было бы сказать, что Грег пригласил его на групповые занятия только потому, что нащупал за выращенными рядами колючей проволоки намёк на настоящую проблему. Правдой — то, что повёлся на приманку. На копну каштановых кудрей, как у херувима, на тонкие запястья и длинные пальцы, всё время теребящие манжеты классической рубашки, на влажный, покусанный, как он искренне надеется, только им самим, рот. На глуховатый, словно постоянно с придыханием, голос.       Заинтересовался.       Как мальчишка поступит дальше? Каким именно образом попытается затащить в койку?       Всерьёз Грег начал собирать информацию только после тренировки. Слишком Чарли хорошо отреагировал на гимнастическую резинку, слишком правильно. Словно заранее знал все его предпочтения.       Получив от одного из старых пациентов папку с информацией на Чарльза Уилларда, он был готов к тому, что тот окажется наркоманом, ебанутым сталкером с принудительным лечением в психушке за плечами, да даже судимости за мошенничество ожидал больше, чем то, что Чарли окажется тем самым наследником одной из крупнейших корпораций в стране.       Со всеми вариантами, кроме последнего, Грег вполне мог бы поиграться да выбросить, но вот связываться с богатеньким наследником слишком… Геморно.       Грег и отношений-то нормальных не заводил уже лет пять именно потому, что они мешают работе и отнимают слишком много сил и энергии. А время своё он ценит больше, чем что-либо ещё, и все его любовники и любовницы — максимально удобные из возможных вариантов ненавязчивого и приятного совместного времяпрепровождения. Так что мысли о том, как будет выглядеть Чарли, растрепанный и совершенно вымотанный в его постели, Торн решил задвинуть в самый дальний ящик.       Кто же мог знать тогда, что чутьё в первый раз подведёт его? Как и выдержка, ко всем чертям полетевшая в тот самый момент, как этот наглый, похожий на растревоженного воробья мальчишка заявился в его кабинет и начал обвинять в мошенничестве? Его, Грегори Торна. Врача, для которого высокий профессионализм всегда был предметом для гордости.       Кто знал, что этот идиот на самом деле решит, что всё дело в методах, а не в партнёрах?       Почему-то Грега до потемнения в глазах взбесил тот факт, что Чарли решил попробовать такое с кем-то другим. И неважно, что с девушкой. Инстинкт собственника, молчавший все тридцать два года его жизни, решил дать о себе знать именно тогда и оказался слишком сильным. А мальчишка — слишком соблазнительным и податливым.       Грег не хотел обходиться с ним так грубо, но выгнал для его же блага. И с некоторой горечью подумал, что теперь-то вряд ли Чарли ещё когда-нибудь появится на пороге его кабинета.       Но он появился. Как торнадо, увлёкший идеально сложенные и подшитые в папку листы его жизни в свой поток, превратив её в кавардак.       Только одно правило Грегори никогда не нарушит, кто бы перед ним ни был: он не спит с пациентами. И с Чарли не собирался. По крайней мере, пока тот не признается, наконец, в своих чувствах и не перестанет прикрываться приёмами у сексолога.       Поначалу дразнить его было забавно, смотреть на искреннее удивление, испуг, чувствовать, как он всё больше доверяет, открывается, дразнить, доводить до оргазмов всё новыми и новыми игрушками, мучить… Поначалу.       Пока это не стало настоящей пыткой для него самого. Пока в голову не начали закрадываться сомнения: а может, дело вовсе не в том, что мальчишка в него влюблён? Может, он просто набирается опыта, чтобы потом пойти во все тяжкие с другими?       Чем вероятнее казался такой вариант, тем выше подскакивал градус злобы и холодной уверенности в том, что в один из сеансов он просто прикончит Чарли, а труп расчленит и скинет в реку.       Хотя бы так вернёт себе привычное и такое необходимое душевное равновесие.       Он, пожалуй, слишком сильно зациклился на мальчишке, слишком ждал, когда же тот сделает свой ход. Слишком ослабил бдительность. Опьянел от одного только жадного поцелуя и настойчиво обнимающих его цепких рук. Мысленно уже успел разложить его прямо на диване, и плевать, что следующий пациент придёт всего через час.       «В этот раз, доктор, я сам решу, что мы будем практиковать на приёме.»       Даже сейчас голос Чарли в его голове звучит всё так же отчётливо, и руки до скрипа сжимают кожаные подлокотники кресла.       Если ему нужен живой страпон, пускай ищет его в другом месте! Ради похотливой сучки, которой всё равно на ком прыгать, Грег свою карьеру в унитаз спускать не собирается уж точно.       Хотя, стоит признать, ударило куда больнее, чем он думал. Затравленный и злой взгляд мальчишки до сих пор заставляет сомневаться в правильности поступка, тем более теперь, когда Грег остыл, но… Если посмотреть на это с другой стороны, то прошло уже две недели, а Чарли так и не показался. Не это ли говорит, о его, Грега, правоте?       И именно в тот раз, когда он чуть ли не впервые рад был бы оказаться неправым.       Зато никаких тебе проблем вытекающих из отношений с богатым наследничком, от которого ждут безукоризненой репутации и наследников с красавицей-женой.       «Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту Нью-Йорка. Температура за бортом 30,2°F, время девять вечера. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Спасибо за выбор «American Airlines», надеемся снова увидеть вас на борту нашего самолёта! Сейчас вам будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки.»

***

      К тому времени, как Грег разбирается с багажом и садится, наконец, в заранее заказанное такси, на улице начинает медленными крупными хлопьями падать снег, умиротворяя и убаюкивая уставший от долгого перелёта организм.       Грег устало растирает кончиками пальцев вмятины от очков на переносице и задвигает их обратно, пытаясь сосредоточиться на прыгающих перед глазами строчках. Не время сейчас спать. Сам виноват, что вместо работы весь полёт думал о мальчишке, которого никогда больше даже не увидит.       Р-раз, что-то с щелчком переключается в гудящей голове и словно кадрами старого затёртого диафильма перед глазами встают все разы, когда он ошибался в своём «особенном» пациенте. Думал о нём хуже, чем было на самом деле, принимал слишком поспешные решения.       Ему всегда и друзья, и семья говорили, что характер у него, Грегори Торна, просто отвратительный. Как-будто в расплату за слишком идеальную, по мнению большинства, внешность.       Грег вполне признаёт это утверждение за истину, тем более, что его всё устраивает. Отвратительный характер? Отлично. Пока он не мешает ему самому, всё прекрасно.       И всё же что-то, подозрительно похожее на тоску, гложет изнутри, подтачивает стены выдержки… Может, в этот раз он и правда переборщил?       Может, стоит сделать первый шаг? Например, написать эмейл, пригласить на ужин? А там уже доходчиво объяснить, что если между ними что-то и будет, то, во-первых, по его правилам, а во-вторых, только между ними.       Дублирует вкладку почты и уже начинает набирать сообщение, но тормозит, едва наведя курсор тачпада на кнопку «отправить». Слишком ненадёжно, так не пойдёт. Может, лучше смс отправить?       Тем временем, снегопад за окнами машины становится всё сильнее, превращается в настоящую метель, из-за которой и без того не слишком быстрый интернет окончательно приказывает долго жить, так и не прогрузив электронную версию анкеты с номером телефона Чарли. И в довершение ко всему, они застревают в пробке буквально в паре кварталов от его квартиры.       — Как думаете, это надолго? — Торн впервые за всю поездку обращается к таксисту.       — Даже не знаю, видите, вон, дворники и те еле справляются, видимости никакой! Вам повезло, если бы летели следующим рейсом, пришлось бы совершать экстренную посадку в каком-нибудь захолустье, где только тракторы да кукуруза с ковбоями, — таксист косится в сторону Грега и протягивает ему початую пачку дешёвого курева. — Будете?       — Нет, спасибо, — морщится он и пытается разглядеть сквозь запорошенное окно, насколько далеко они в действительности от дома. Пара кварталов понятие довольно растяжимое, тем более, в такой вот природный армаггедец. — Думаю, что быстрее мне будет дойти самому. Я заплачу вам полную сумму, — успокаивает Грег таксиста и суёт ему в руку купюру, которой хватит с лихвой ещё и на чаевые.       Промокает он в первые же пять минут: в конце концов, конференция была в Калифорнии, и самое тёплое, что на нём сейчас есть — кашемировое укороченное пальто. Благо, много вещей с собой не брал, только небольшая дорожная сумка да кожаный портфель.       Ветер задувает крупные липкие хлопья за шиворот, в уши, в нос и даже в ботинки, грязными лужицами оседает на асфальте, понижая и без того стремящуюся к нулю шкалу настроения ещё на пару пунктов.       Вообще-то, Грег любит снег. Тихий, мерно падающий с отяжелевших небес, любит сгрести ладонью образовавшийся белый настил и слепить в ладонях небольшой снежок и ждать, пока он не растает от тепла руки. Любит вдыхать загрязнённый выхлопами и ещё чёрт его знает какой дрянью морозный воздух и выдыхать клубы пара. Но он терпеть не может, когда вместо похрустывания под ногами хлюпанье промокших ботинок, а глаза практически невозможно открыть без надетого на них альпинистского снаряжения.       Глобальное потепление? Ха! Судя по тому, что в конце ноября Нью-Йорк заметает, это тянет скорее на глобальную заморозку.       Несколько раз он спотыкается, чуть не распластавшись посреди тротуара, один раз кто-то врезается в него плечом, но в целом до дома Грег добирается без происшествий.       У входа в его подъезд маячит тёмная расплывчатая фигура, и он задается вопросом, что же за идиот там ошивается, учитывая, что у соседнего дома, в отличие от его, хотя бы есть козырёк над дверью.       Никаких происшествий, да. Кроме одного, которое именно по его душу припёрлось.       Грег, остановившись на расстоянии ступеньки, с ног до головы осматривает дрожащего как осиновый лист Чарли. Вымокшего раза в три сильнее, чем он сам, с синюшными губами и какой-то совершенно непонятной хренью в руках.       — Какого чёрта?       Чарли вздрагивает, будто только заметил его, зажигается как фонарь и протягивает «непонятную хрень» ему. Буквально всовывает в руки.       — Спорим, такого тебе пациенты не дарили! — голос дрожит и кажется ещё на пару октав ниже, чем обычно.       Торн переводит взгляд с него на подарок и, открыв дверь, втягивает Чарли внутрь не в пример теплого и светлого подъезда.       — Ты припёрся сюда ради того, чтобы подарить мне это? — Грег рассматривает разноцветные и, судя по всему, ещё и ароматизированные надутые и скрученные в виде цветочков презервативы, заботливо оформленные в виде букета в голубую подарочную бумагу.       — Не с банальным букетиком же мне к тебе идти, предлагая свой зад на постоянной основе. Не как пациент, — добавляет важно, но в глазах плещется неуверенность.       К чёрту. Для одного дня это уже слишком.       Торн, ни слова не говоря, тянет Чарли мимо удивлённого консьержа за собой на второй этаж, буквально вталкивает в тёмный коридор. Чувствует на себе наверняка ледяные руки, едва закрыв дверь, а повернувшись, попадает под атаку холодных, как мороженое в парке аттракционов, губ. Собрав волю в кулак, отпихивает от себя тут же нахохлившегося мальчишку.       — Зачем тогда притащил к себе? Дал бы от ворот поворот прямо там, я бы уже на полпути к метро был!       Грег усмехается, в который раз поражаясь тому, насколько Чарли в действительности не похож на богатого наследничка, и начинает раздеваться.       — Я не собирался тебе отказывать — наслаждается видом недоверчиво обмершего Чарли и стаскивает ботинки. — Но обниматься, рискуя заработать воспаление лёгких, мне как-то не улыбается. Да и ты, судя по всему, околачивался у моего дома прилично.       — Откуда я знал, что рейс задержат, а потом ещё и ты будешь ползти до дома со скоростью престарелой улитки? Что, возраст сказывается? — Чарли следует его примеру и скидывает мокрые вещи прямо на тёмный паркет. — О, не волнуйся, я специально не заходил внутрь и у каждого жильца спрашивал, понравится ли тебе мой подарок.       — Мелкий сучёныш, — шипит Торн, придавливая раздевшегося Чарли к стене, и ловит на себе совсем не перепуганный, а до зубовного скрежета довольный взгляд и хитрую ухмылочку онемевших губ.       — Знал бы, что в обычной обстановке ты такой горячий, пришёл бы раньше, — хрипит и даже не пытается убрать придушивающую его руку.       — И кто из нас виноват, что ты такой тормоз? Думаешь, я со всеми провожу подобные сеансы? — Торн разворачивает всё ещё дрожащего Чарли и подпихивает до двери в ванной. — Полотенце на первой полке, с остальным сам разберёшься. Я пока найду, во что тебе переодеться, — закрывает дверь перед самым наглым носом и на пятках разворачивается в сторону спальни.       Холод до костей пробирает, а одежда неприятно липнет к телу, но внутри разливается горячее тепло, словно он разом бутылку виски в себя залил. Отчасти потому, что этот наглый мальчишка явно нарывается на грубость и ему определённо это нравится, а отчасти потому, что он даже представить не мог, что желанная добыча окажется в руках так скоро, да ещё и по собственной инициативе. Не иначе как у них кармическая связь образовалась за неполных три месяца знакомства.       Весьма тесного, надо заметить.       Торн неуверенно смотрит на букет, раздумывая, как лучше поступить. Судя по тому, что скручены цветы довольно дилетантски, старался Чарли над ними сам. И не то чтобы он был сентиментальным, но разве можно выбросить подарок, сделанный своими руками, да ещё и от чистого сердца, в мусор?       Определённо, нет.       Достает из высокого геометричного стеллажа чёрную вазу и, запихнув в неё букет, ставит на тумбочку около кровати. Выходит прекрасный, разбавляющий минималистический дизайн спальни, штрих.       Выходит, у него мозги заморозились, пока шёл, раз подобное кажется забавным и даже милым.       — Сколько мне ещё тебя ждать? — голос Чарли, будто оттаяв под горячими струями, становится привычно глуховатым.       Торн поворачивается к нему лицом и застывает. Буквально чувствует, как ноги прирастают к светлому ворсистому ковру. Потому что мальчишка не утруждается хотя бы бёдра обернуть полотенцем и стоит перед ним прямо так, в чем мать родила.       С влажных кучерявых волос всё ещё капает, стекая по худому телу, вода, узкими дорожками чертя путь по светлой, тут же отвечающей мурашками коже. Отвечающей прохладным каплям или его явно голодному и ещё более явно нетерпеливому взгляду?       Слишком давно он играл с этим податливым похотливым телом в последний раз. И всегда запихивал своё «хочу» куда подальше.       Опускает взгляд ниже и с усмешкой кидает в Чарли, которому явно нравится, домашние штаны и водолазку без горла.       — Поставь чайник пока что, — проходит мимо, как бы невзначай касаясь ладонью его бедра, и скрывается за дверью ванной комнаты, из которой до сих пор валом валит горячий пар.       Стоит под упругими струями пока не прогревается на все сто процентов, с лёгким удовлетворением замечая, что ни гель для душа, ни шампунь Чарли закрыть не удосужился. Почему-то мысль о том, что он будет пахнуть его средствами, очень нравится Грегу. Неприлично нравится.       — Ты, вообще-то, в курсе, что я у тебя в первый раз? — Чарли недовольно сопит, стоя у плиты и сложив руки на груди.       Он не настолько меньше Грега, но учитывая, что домашняя одежда свободно сидит даже на нём самом, на Чарли она висит как на подростке. Очень даже неплохое зрелище, хотя совсем без неё Чарли идёт гораздо больше.       — Так сложно разобраться с электрической горелкой и парой стаканов? — пожимает плечами и подходит вплотную к мальчишке, доставая две прозрачные чайные пары. Замечает, как моментально сбивается его дыхание и как он громко сглатывает, по привычке закусывая нижнюю губу. — Серьёзно? Тебе так мало нужно? — Торн нависает над ним, протягивает руку и с улыбкой наблюдает, как Чарли зажмуривается, ожидая ласки или поцелуя.       Чайник начинает тихонько свистеть, и Торн мажет пальцами по острой скуле, выключая горелку.       Ещё один злющий недовольный взгляд. И только за него Грег готов сгрести Чарли в объятия и разложить на обеденном столе.       Про скверный характер он знает давно, а вот страсть издеваться над людьми заметил недавно. Возникает она, правда, только в отношении одного непутёвого недопациента-недопарня.       — Кто вообще в наши дни пользуется чайником со свистком? Не слышал, что есть электрические? — Чарли изо всех сил старается сделать вид, что его нисколько не задели слова Грега, и старательно отводит взгляд.       Слишком поздно, малыш. Ты уже спалился всеми возможными способами.       — Чёрный, зелёный чай? Кофе? — всё ближе, почти касаясь губами мочки и издевательски медленно. Чтобы продлить удовольствие.       — Да хоть какао! — мальчишка отскакивает на безопасное расстояние и усаживается на кухонный диванчик, подогнув под себя одну ногу.       — Значит, пришёл предложить мне свой зад на постоянной основе? — с усмешкой спрашивает Торн, расставляя на столе кружки с дымящимся напитком и усаживаясь напротив.       — И все остальные части тела тоже, — Чарли деловито осматривается. — А что к чаю?       Торн удивлённо выгибает бровь, но достаёт из полки упаковку ржаных хлебцев.       — Уж извини, я не люблю сладкое.       — Ты так и не сказал, — обхватив кружку тонкими длинными пальцами, уже куда тише произносит Чарли. — Берёшь или нет.       — Тебя со всеми потрохами? — Грег опирается руками на подбородок и делает вид, что всерьёз раздумывает над предложением, а мальчишка буквально не дышит и смотрит-смотрит расширившимися то ли от страха, то ли от волнения глазищами. — Если бы не хотел, не тащил бы к себе.       Шумный выдох разрезает тишину, а на бледном лице появляется румянец, и Чарли даже за чашкой не может скрыть счастливой улыбки.       Выглядит настолько довольным, что Грег никак не ожидает болезненного пинка по ноге.       — Ты старый говнюк, ты в курсе? Сколько раз ты меня посылал? Игрался, словно я одна из твоих секс-принадлежностей. А потом и вовсе выгнал. Настоящий садист! А если бы я не пришёл, а? Так и забыл бы про меня?       Каждая фраза сопровождается новым ударом, пока у Торна не кончается терпение и он просто не перехватывает своими ногами его, обездвиживая.       — Я не сплю с пациентами, — пожимает плечами и отпивает несладкий чай.       — А если бы…       — А если бы ты так и не разродился, то я, скорее всего, просто подкараулил бы тебя на работе в один из дней, вывез за город и выдрал прямо в салоне машины. И не пустил бы больше на порог клиники. Думаю, с охраной проблем бы не возникло, учитывая, что они не в курсе, насколько на самом деле важен менеджер среднего звена Чарльз Уиллард.       — Откуда ты знаешь, кто я на самом деле? — так удивляется, что даже прекращает тщетные попытки выбраться из захвата.       — Не у одного тебя развиты задатки сталкера.       В соседней комнате с мягким щелчком начинает работать встроенный увлажнитель воздуха.       — А я думал, у тебя будет как минимум двухэтажный особняк, а не квартира, —тянет Чарли, оглядываясь.       — И зачем мне, по-твоему, особняк, если я живу один и часто ночую в клинике?       Чарли кивает и улыбается ещё шире, упорно глядя на сжатую в руках чашку. Повисает слишком длинная тишина, Торн буквально слышит, как струна за струной рвётся его терпение.       Решает подшутить и чуть сползает по мягкому сидению, нажимая ступнёй на бедро Чарли, раздвигая и проводя по обозначившемуся под брюками бугорку.       Тот удивлённо вскрикивает и переворачивает прямо на себя горячий чай вместе с кружкой.       — Твою ж, — шипит Торн и, ухватив Чарли за руку, тащит в ванную.       Стягивает водолазку, и отрыв кран с холодной водой на полную, смывает с мальчишки горячую жидкость руками.       В тесном пространстве ванной они стоят практически вплотную, так близко, что Торн видит, как подрагивают пушистые ресницы и раскрывается влажный рот.       Свет тухнет не в комнате, а внутри его головы, и уже в следующее мгновение мальчишка оказывается усажен на бортик ванной с раздвинутыми ногами, которыми отчаянно стискивает его бёдра, целиком распластанный по его телу, со стоном подставляющий губы под жадный поцелуй.       Два чёртовых месяца воздержания. Чарли должен быть морально готов к тому, что завтра он не то что сидеть, ходить не сможет.       Судя по реакции, он более чем готов. Так остервенело комкает ладошками его кофту, так льнёт, позволяет пройтись языком за ровный ряд зубов, прижать свой язык его только для того, чтобы тут же, в ответ зеркально повторить все движения.       — Я так давно этого хотел, — отрывается, заполошно шепчет в самые губы. — Я так боялся, что ты на самом деле ничего ко мне не чувствуешь… Что я один с ума схожу, — слепо тыкается губами то в висок, то в нос, то в подбородок, почти плачет.       Настолько открытый и милый сейчас, что Торна начинает нехило так жрать совесть.       Чарли испуганно распахивает глаза, когда он отходит, и вцепляется обратно, притягивая к себе, как пиявка.       — Хочешь, чтобы я отнёс тебя в спальню? — обнимая худые плечи, спрашивает Торн, а Чарли отрицательно качает головой, всё ещё уткнувшись ему в плечо.       — Хочу здесь…       — Здесь не слишком удобно… — договорить не получается, Чарли, недовольно фыркнув, зажимает ему рот ладонью.       — Хочу здесь. Здесь везде… твой запах. Я стоял под душем и представлял, как ты берёшь меня прямо под ним, заставив руками опереться о холодный кафель. Представлял вместо мочалки твои руки…       — Нарываешься? — рычит, больно прикусывая покрасневшее ухо, и, обхватив одной рукой поперёк торса, выкручивает воду в душе на максимум.       Чарли пьяно улыбается и нетерпеливо стаскивает с Торна одежду, тут же лапая загребущими ручищами везде, куда получается дотянуться.       Область поражения рецепторов слишком большая разом, последние мозги вышибает, оставляя лишь концентрированное желание.       Заклеймить его. Лишить девственности в полном смысле этого слова, а после ещё и ещё раз как сучку выдрать, слушать, как кричит не от вибраторов и пробок, а от его члена в своей узкой аппетитной заднице.       — Да-а-а, — Чарли обвивает его шею руками, буквально виснет, откровенно засасывая, жадно, будто хочет сожрать.       Неожиданно сильным толчком в плечи впечатывает Торна в стену и полупоцелуями-полуукусами спускается от шеи к уже полностью затвердевшему члену.       Не даёт оттащить себя, царапает его грудь и живот короткими тупыми ногтями и урчит как кот, носом обводя всю длину. Заглатывает сразу наполовину, прижимает языком к нёбу и втягивает губы, чтобы было ещё приятнее. Чуть царапает зубами и тут же зализывает, сосредотачивается на головке, помогая себе руками.       Грег всерьёз опасается, что ногу просто судорогой сведёт от накатившего удовольствия, откидывается головой назад, запутывается пальцами в длинных кудрях и уже хочется насадить глубже, по самые яйца, как вдруг наоборот оттягивает дальше от себя, нарочно больно дёрнув за волосы.       До проступивших слёз на миленьком личике.       — Что-то я не помню, чтобы учил тебя такому. Снова тренировался на «подруге»? — шипит сквозь стиснутые зубы и совершенно безумным взглядом прожигает растерявшегося Чарли, из распахнутых припухших губ которого тянется тонкая нить слюны.       — Ага, на подруге. Ай! — вскрикивает, пытаясь расцепить пальцы Торна. — На подруге-пробке, которую ты сам же мне и всучил! Так как ты даже под рубашку тебе не давал залезть, приходилось использовать собственную фантазию! — обиженно выкрикивает, и едва хватка на затылке ослабевает, подрывается встать и уйти.       Но на деле едва успевает перешагнуть через высокий бортик, как оказывается уже сам прижат к нагревшимся от пара плиткам.       — Сбежать не получится, Чарли, — Торн специально выделяет его имя, ловя мурашки на шее кусачими поцелуями. — И на будущее, я тот ещё собственник. Заруби себе на носу: если увижу, что ты дышишь в сторону кого-то другого, будешь наказан так, что больничный брать придётся.       Протискивает колено между его ног, одну закидывая себе на талию.       Сладкий, старательный и до ужаса похотливый мальчик. Торну хочется сделать с ним столько всего и сразу, что всё тело судорогой сводит от напряжения.       Нащупывает на полке первый попавшийся тюбик и выдавливает содержимое себе на ладони. В нос бьёт запах свежести и морского бриза.       — Видишь, как удобно, — хихикает ему в губы Чарли и сам подставляется под настойчиво массирующие дырку пальцы.       Выгибается, упираясь стояком в его, и второй рукой Торн, обхватив оба их члена, начинает надрачивать.       Так ощущается острее. Когда вместе. Когда прижавшись друг к другу на все сто процентов кожного покрова, горящего от поцелуев и запредельной близости.       — Ты… Идиот! — Торн до крови прикусывает пухлую губу Чарли. — Обсасывать пробки ты додумался, а использовать по назначению — нет? Я, по-твоему, зря тебя растягивал? — зло протискивает разом три пальца, и несмотря на то, что они скользкие от геля, входят с трудом.       Чарли в ответ вскрикивает, ногтями впивается в его плечи и сжимается ещё сильнее.       — Расслабься, — Торн дышит через раз и как может держит себя в руках. Потому что ещё немного, ещё буквально чуть-чуть, и он просто-напросто выдерет Чарли прямо так. Насадит на себя и на практике покажет, почему нужно беспрекословно следовать всем его указаниям. — Я сказал расслабься! Дыши ровно. Такими темпами я тебя порву.       — А даже если и так! — Чарли обиженно сопит и с силой кусает его за плечо. — Дыши ровно… Как же… Как я вообще могу рядом с тобой, — стонет и упирается лбом, подаётся бёдрами вперёд и тут же шипит потому что пальцы, почти полностью вышедшие, Торн вгоняет с новой силой, распирая изнутри нежные стенки. — Хватит строить из себя ледяного всезнайку доктора. Я хочу тебя! И плевать мне, даже если потом зашивать зад придётся.       Слишком сладкие слова. Слишком Торн хотел их услышать. Отпустить себя… Да, перед ним он может. Пускай мальчишка пожинает плоды того, что сотворил.       С рычанием набрасывается на его губы, высасывает кровь из разодранной нижней, как вампир, и не выходит, находит подушечками пальцев простату и только её по кругу массирует, глотая надрывные крики Чарли. Упиваясь ими.       Дожидается, пока мальчишка совсем не обмякнет в его руках, полубезумный от желания, плачущий, и, убрав руку, одним плавным движением входит на всю длину. Только многолетняя выдержка не даёт позорно кончить, едва оказавшись внутри такого горячего, влажного, судорожно сжимающегося вокруг толстого члена его.       Его Чарли. Мягкого, словно глина, раскрасневшегося, повторяющего одними губами: «Только не останавливайся», — вперемешку со всхлипами, и то, что он так добровольно принимает его всего, всю боль, расхерачивает внутри Торна каждую клеточку. Желание погладить по ладному личику, покрыть поцелуями его всего с макушки до пяток борется с неправильным, но таким сладким желанием наказать, сделать ещё чуть больнее.       И всё вперемешку.       Долгие ленивые поцелуи, мягкие плавные толчки и багровые засосы на выступающих ключицах, глубокие царапины на его спине и бешенный ритм на грани боли и дикого удовольствия.       — Да… да! Сойди от меня с ума! — шепчет севшим от криков голосом Чарли и ещё сильнее обвивается вокруг сильного мускулистого тела, не давая отстраниться.       Сжимается ещё сильнее и кончает от разливающейся глубоко внутри него горячей спермы.       Почти тут же обмякает и не валится в ванную только благодаря сильным, удерживающим его за округлый зад рукам. Протестующе мычит, когда Торн подхватив его, словно принцессу выносит из ванной.       — Что, и спать здесь хочешь? — усмехается Грег, растирая безвольного Чарли полотенцем.       — Нет… На работу завтра, — позволяет укутать себя и отнести на постель. — Я обещал тебя начальству в качестве центральной модели завтра на фотосессии новой коллекции, — сонно трет глаза и гусеницей забирается под одеяло по самую макушку.       — Ты что? — у Торна от такой наглости заканчиваются слова. Цензурные, по крайней мере.       — Ты сам виноват. Мерещился мне везде, я даже модель похожую на тебя выбрал, но он упёрся и сказал, что работать будет, только если я с ним пересплю. Тогда я и подумал: а зачем мне жалкая копия, когда совсем скоро в моих руках окажется неповторимый оригинал? — как есть, под одеялом подползает к Торну и, потеревшись носом о горячее плечо, с блаженным вздохом замирает.       — То есть, даже сомнений не возникало, что я могу отказать?       — Я баран, который всегда добивается своего.       Торн задумчиво целует его в висок и притягивает ещё чуть ближе к себе.       — Да, в этом мы с тобой похожи.