Взаимное чувство

Сейтаро не хотел заново начинать свой счет. Он сбился давно, и в нем никакого смысла. Он смотрел на лицо надзирателя, когда тот был занят абсолютно иным делом. На большой шрам, который пересек веко и образовал крест на щеке. Парень томно вздыхал, когда был наедине сам с собой, вспоминая лицо Хаджиме. Мужчина прекрасен, а его шрам отличное украшение и знак силы. Когда Хаджиме засыпал от усталости на диване или за своим рабочим местом, то Танабата чудом уговаривал себя не искушаться. Нельзя прикасаться к столь идеальному лицу. Просто нельзя. А так хотелось порой провести пальцами по контуру, посмотреть вблизи и даже, если хватит смелости, то очертить шрам языком. Но это лишь несбыточные мечты. Сейтаро скорее от стыда упадет в обморок, чем произнесет это прямо в лицо надзирателя. Если присмотреться, то Танабата иногда замечал на кулаках Хаджиме бледные рубцы, которые почти пропадали с кожи. Лучшее доказательство его силы и мужества. И Сейтаро иногда не мог отказать себе в удовольствии схватить Сугороку за ладонь в порыве какого-то потока мыслей. Он мог энергично трясти большую ладонь, продолжая лепетать о своем. А потом парень прятался где-то далеко от кабинета Хаджиме и краснел, как глупая школьница. Но губы его расплывались в довольной улыбке, щеки алели и глаза сияли блаженным огоньком. Пусть так, но даже в перчатках руки Сугороку нравились охраннику тринадцатого сектора. Однажды Сейтаро, когда проводил генеральную уборку в кабинете, упал со стула и забил плечо о край стола. Было это очень нелепо и глупо, но вошедший на шум надзиратель только в очередной раз закатил глаза на своего подчиненного. Чего ему еще стоило ожидать от Танабаты, который чаще всего делает, а потом задумывается? Это не касается документов, лишь физической работы. — Я же говорил, что сам поставлю коробку на шкаф, — Хаджиме прикрыл рукой глаза. — Мы же все знали, что так оно и будет. — П-простите, надзиратель… — поднялся охранник, положив руку на плечо. На лице была еле заметная тень боли, но парень не хотел снова показать себя слабаком перед Хаджиме. — Но ты закончил все за час, похвально, — мужчина поставил эту страдальческую коробку на шкаф и повернулся к Танабате лицом. — Но с травмой. — Ничего такого! — охранник поднял руку, но тут же ее опустил. Больно. — Старик Окита сегодня не вышел, — Хаджиме положил свою ладонь на плечо парня, проверяя. — Ты не сломал и не вывихнул. Просто ударился. — Это радует, — улыбнулся Сейтаро и облегченно выдохнул. Он почувствовал, как надзиратель аккуратно спустил его пиджак с плеч и расстегнул рубашку, тоже приспустив. Он присмотрелся к плечу и отошел. — Будет большой синяк, не переживай. Сейтаро тогда завис на долгие секунды, пока Сугороку не покинул кабинет. Этот взгляд, которым одарил его надзиратель… Танабата приложил здоровую руку к шее и еле глотнул воздух. Этот взгляд был прекрасен. Такой пронизывающий и довольный. Будто и сам Хаджиме не до конца был уверен, что у Сейтаро ничего не сломано. Парень с голубыми волосами покраснел, вспомнив, как сильные руки в белых перчатках расстегивали пуговицы на его рубашке. Это было совершенно не обязательно, стоило сказать прямо так. Но охранник был мыслями не здесь. В красных глазах плескалась радость, а на губах опять красовалась смущенная улыбка. Он быстро привел себя в порядок и тоже покинул кабинет. Но все эти прикосновения, взгляды и прочее не могли сравниться с тем, что случилось с молодым охранником тринадцатого сектора через несколько недель. Этой ночью дежурить остался сам Хаджиме. Три попытки побега от пятнадцатого номера насторожили даже его. В случае чего, то Ямато бы снова потерялся со своим топографическим кретинизмом, а Сейтаро просто не смог бы ничего сделать. Мужчина усмехнулся, когда вспомнил, что подчиненный умудрился опоздать на последний поезд от сектора к своему дому. Хотя, учитывая то, что парень весь день был слишком рассеянным и вяло реагировал на подколы заключенных из тринадцатой камеры, то это вполне ожидаемо. Сугороку мерно стучал ручкой по поверхности стола и думал. Его беспокоило, что случилось у Танабаты. Посудите сами, буквально за день тот стал слишком не таким, как всегда. Даже умудрился разлить чай во время обеденного перерыва. А в остальное время старался отводить взгляд или вообще разговаривал со всеми, кроме Хаджиме. — Ну, с кем не бывает, — на шее у надзирателя начала пульсировать вена. — Переработал парень, три ночи подряд был на ночном дежурстве. Обиделся, значит, — он посмотрел на кота. — Думаешь, что я хотел его так ставить? — Мяу, — кошачий зеленый глаз учтиво прикрылся. — Да я бы не сделал этого, если бы меня не вызывали в главный штаб постоянно! — Мяу, — кот начал вылизывать лапу. — Да ты издеваешься, — прикрыл глаза надзиратель. — Стоп! — кот поднял уши. — А если он только сейчас понял, что я немного раздел его не из-за синяка на плече? — Мяу! Кот спрыгнул со стола и вышел из кабинета. Хаджиме нервно засмеялся и снял с головы головной убор. Ну точно же, возможно и из-за этого. Но это был такой шанс, которого Сугороку просто не мог упустить. Каждый бы согласился, что Сейтаро безумно красивый парень. Да любая девушка бы насмерть дралась за него, но, увы, таковых вообще мало в Нанбе. Но есть надзиратель Хаджиме, который получил такой подарок в свой сектор. Нужно быть полным идиотом, чтобы не заметить, что парень бросал в сторону Сугороку слишком внимательные и очевидные взгляды. А те напрыгивания и хватания за руки? Но Хаджиме просто не мог позволить себе подойти и напрямую спросить, прижав охранника к стенке. Ведь всегда есть вероятность того, что Танабата не нес этими действиями ничего такого странного. А прославиться совратителем подчиненных как-то не особо хотелось. Хаджиме бы так и думал, если бы в кабинет неожиданно не вошел сам предмет воздыхания надзирателя. Сейтаро сейчас выглядел не таким, как днем. У него заметно подрагивали руки и была закушена губа, а взгляд малиновых глаз был слишком решительный. Хаджиме усмехнулся и отложил ручку. Это начинало казаться ему интересным. Сейтаро подошел к столу и стал рядом с креслом надзирателя. — Мне… Нужно кое-что вам сказать, надзиратель Хаджиме, — на лице у охранника выступил заметный румянец и его дыхание участилось. Хаджиме не успел даже дать согласие на этот разговор, как к его лицу аккуратно прикоснулся Танабата. Его пальцы подрагивали, а ненужные перчатки валялись где-то под ногами. Малиновые глаза с таким обожанием смотрели в глаза Хаджиме, что на мгновение мужчина даже опешил. — Потрудись объяснить это? — надзиратель был просто выбит из колеи этой ситуацией. — Я… Простите… — в глазах парня начали собираться слезы. — Я… Я давно хотел это сделать, — он виновато улыбнулся. — Я смотрел на вас давно, очень давно. И все это время я… любил вас? — несколько слезинок скатились по щекам и упали на лицо сидящего Хаджиме. — Да. Я люблю вас, надзиратель Хаджиме! Сейтаро склонился к Сугороку и отчаянно его поцеловал. Со стороны охранника было простое прикосновение губ, которое быстро прекратилось. Он отстранился и упал на колени, заходясь в новой волне плача. Одним взмахом руки Хаджиме сбил с головы подчиненного головной убор. Пальцы подняли лицо Танабаты за подбородок, заставляя смотреть снова на надзирателя. — Ты полный дурак, и это не ушло со временем, — усмехнулся Хаджиме. — И из-за этого ты ревешь, как малолетний ребенок? — Что? — неверие в такую реакцию отразилось на красивом лице охранника. — Сэр, вы… не злитесь? — Я злюсь, что ты весь день меня игнорил, чертов пацан, — засмеялся на этот вопрос Хаджиме. — Но теперь хоть причину знаю. Сугороку переместил руку на затылок парня и притянул его к себе, припав к покрасневшим губам своими. Он без лишних церемоний протолкнул свой язык в ротик Сейтаро, не давая ему никакого пути к отступлению. Танабата держался за спинку кресла надзирателя, охотно поддаваясь и отвечая на поцелуй. Пальцы Хаджиме запутались в длинных голубых волосах и он, намотав их на кулак, только сильнее притянул к себе парня, каким-то чудом усадив к себе на колени. — Сэр, я… Вы… — Даже ты уже должен был понять мой ответ на твое милое признание, — поднял бровь надзиратель, схватив парня за галстук. — И почувствуешь уж точно. — Хаджиме… — невольно выдохнул Сейтаро. — А так мне больше нравится, — мужчина прикусил мочку уха охранника. — Что опять? Я не остановлюсь. — Да не об этом! Я, это… — Танабата мысленно плюнул на все и прикоснулся губами к шраму своего надзирателя. Длинноволосый парень схватил и удерживал лицо Хаджиме ладонями, медленно водя языком по контурам шрама. Мужчина прикрыл глаза и мысленно удивлялся, сколько, оказывается, он не знал о своем подчиненном. Он бы не поверил, если бы услышал где-то, что Сейтаро будет терять голову от шрама и от глубоких поцелуев. — Хаджиме, — повторил с выдохом Танабата и улыбнулся. В его малиновых глазах проскочил довольный огонек. — Я весь ваш, с самой первой минуты, — он прошептал эти слова рядом с ухом надзирателя. — А это и так было очевидно. Пиджак давно был отброшен, галстук стянут с изящной шеи Танабаты, а белая рубашка расстегнута. Бледная кожа на груди прекрасно создавала контраст с покрасневшим лицом и ушками. Одним движением мужчина снял заколку с волос охранника и те голубыми волнами расползлись по плечам и груди. Как же давно мужчина мечтал увидеть эту картину. Сейтаро снова подарил долгий поцелуй надзирателю и точно так же избавил его от пиджака и галстука, но рубашку не расстегнул, предпочел оставить ее на крепком теле своего Хаджиме. Его белые перчатки отправились ко второй паре на пол. Теперь прикосновения больших и крепких ладоней ощущались в разы четче и ярче. Хаджиме надавливал пальцами и ладонями везде. На плечах, на лопатках, спускался к пояснице и дразняще поглаживал, пока прикусывал тонкую кожу на ключице. Слух ласкали стоны Сейтаро, который до этого момента еще ни разу не чувствовал себя так хорошо. В этот момент он готов был на все. Парень не припирался, если бы Хаджиме сказал ему снова стать на колени и поработать ртом или залезть на стол, широко раздвинув ноги. Танабата блаженно прикрывал глаза, когда горячий язык надзирателя играл с его сосками. Парень выгибался навстречу и нетерпеливо ерзал на коленях, еле успевая переводить дыхание. — Еще… — одними губами прошептал Танабата, опустив руку на ширинку брюк Хаджиме. — Сэр, я весь ваш. Хаджиме не узнавал в этом соблазнительном парне того стеснительного и иногда глуповатого охранника, которым всегда тот был. Больше было похоже на то, будто Сейтаро слетел с катушек от долгого воздержания. Кто знает, сколько парнишке хотелось оказаться в крепких руках своего надзирателя? — Потом не жалуйся, что больно, — облизнулся Хаджиме, всматриваясь в это прекрасное лицо Сейтаро. Да, ему определенно это нравилось. Не зря иногда ночами спать не мог из-за неконтролируемых фантазий с участием этого милого охранника. Пусть Сугороку и сказал это, но понимал, что просто не может жестко взять Танабату прямо на этом столе. И дело тут не в том, что потом будет стыдно в глаза смотреть. Совершенно не в этом. С самого начала их совместной службы в этой тюрьме Хаджиме знал, что никому не может позволить причинить вред Сейтаро. Чем он тогда будет лучше всех остальных? Это редкий случай, когда мужчине уже на паталогическом уровне хотелось свести боль и разочарования охранника тринадцатого сектора до минимума. — Я и не планировал, — нежно улыбнулся Сейтаро, а потом слез и стал на колени. — Сегодня слишком много открытий. Парень неловко расстегнул пояс и ширинку, приспустив брюки и нижнее белье Хаджиме. Казалось, что уже некуда больше краснеть, но когда Танабата увидел член, то вспыхнул еще ярче. Надзиратель еле удержался, чтобы не засмеяться от этого. Спугнет же еще. Сейтаро сглотнул и несколько раз попробовал лизнуть языком головку, параллельно заправив мешающую прядь голубых волос за ухо. Пальцами он потирал член у основания так, как делал бы это самому себе. Парню оставалось только надеяться, что Хаджиме приятно. Он открыл рот шире и вобрал член наполовину. Дальше просто физически не смог. От смущения Танабата даже прикрыл глаза, а Хаджиме смотрел, даже очень внимательно наблюдал за всем этим. Мужчина сразу уловил, что такая практика впервые у охранника, но это даже радовало. Эти неловкие движения возбуждали лучше, чем фильмы, которые иногда подбрасывал по доброте душевной Мицуру. Сейтаро старался, а Хаджиме умел быть благодарным за это. Он снова намотал длинные волосы на кулак и аккуратно потянул назад, вынуждая отстраниться Танабату. — Угомонись немного, — усмехнулся надзиратель, отпустив волосы. — Разденешься до конца сам уже? — Угу… Сейтаро встал на дрожащих ногах и снял сапоги, а затем и штаны с нижним бельем. Он уже не знал куда себя деть и что должен делать. Хотелось снова прижаться к сильному телу Хаджиме, поцеловать его, обнять и никуда не отпускать. Мужчина поднялся, не сводя глаз с Сейтаро. Он одним движением скинул все бумаги со стола на пол и усадил парнишку на ровную поверхность. Надзиратель отлично знал, что там ничего важного не было. — Точно не боишься? — усмехнулся Сугороку, нависая над парнем. — Б-боюсь, но… Это же вы, Хаджиме, — улыбнулся Танабата и с полным доверием посмотрел малиновыми глазами в глаза надзирателя. — И как я только терпел все это время? — спросил сам себя мужчина и поднес пальцы к губам Танабаты. Уже от этого можно было кончить. Скорее всего, парень инстинктивно начал посасывать фаланги, обильно смачивая их слюной и играя с ними своим языком. Но желание росло в Хаджиме с каждым новым движением этого самого языка. Уже просто физически было больно терпеть и ждать, но всему свое время. Когда первый палец оказался внутри, то Сейтаро замычал от дискомфорта, прикусив губу почти до крови. Хаджиме оставил на шее парня яркий засос, стараясь отвлечь от этого. Со вторым пальцем Танабата свыкся немного быстрее. Он цеплялся руками за край стола и кое-как пробовал подмахивать задом. Когда уже в нем было три пальца, то Сейтаро сладко стонал, почти не сжимаясь. И когда Хаджиме толкнулся пальцами немного глубже, задевая что-то внутри Танабаты, то парень выгнулся буквально дугой. Надзиратель даже испугался, не сломает ли охранник себе позвоночник, но все обошлось. — Хаджиме… Хаджиме! — это все, что в своем состоянии мог повторять Сейтаро. — Я… — Наконец-то, — одними губами произнес надзиратель и, притянув к себе парня, вошел одним быстрым движением. Сейтаро схватился за плечи надзирателя и укусил его, чтобы не закричать. Было глупо полагать, что боли совершенно не будет, но парень терпел. Сугороку зашипел из-за этого, но только погладил его по голове. — Сам же захотел, — надзиратель сделал первый толчок и заметил, что из глаз длинноволосого скатилось несколько слезинок. — Мне не больно… — тяжело дышал охранник. — Все хорошо… Первые несколько толчков Сейтаро чувствовал только боль, но потом… Потом он уже снова охотно стонал в поцелуй, обхватывая ногами надзирателя. Одной рукой Хаджиме ласкал член Танабаты, а второй сплел свои пальцы с его. Сейтаро выкрикивал имя Хаджиме, выгибался навстречу и сладко стонал. Он же и кончил первым, сильно сжавшись. Внутри Танабаты было настолько горячо и мягко, что Сугороку после этого тоже излился в тело парня. Пусть Сейтаро и был истощен, но сразу не уснул. Он протянул дрожащую руку к лицу Хаджиме и снова провел кончиками пальцев по шраму. — Тебе он так нравится? — усмехнулся надзиратель и помог Танабате слезть со стола. По стройным бедрам тут же потекла сперма и парень снова покраснел и засмущался. — Нравится… — улыбнулся охранник и спрятал лицо в ладонях. — И вы мне нравитесь… Весь! — Я даже рад твоему признанию, — Хаджиме оставил легкий поцелуй на губах парня. Сейтаро еще не знает, как завтра будет смотреть в глаза надзирателю после этой ночи. И как вообще сможет нормально ходить в этот кабинет. Но тут понятно совершенно одно, что теперь этих двух связывает нечто большее, чем просто работа и дружба. Светлое и непонятное чувство, которое все зовут просто — любовь.