Без сожалений

«. . .Даже если этому лету всё равно придёт конец, даже если нам не будет суждено увидеться вновь. . . Давайте в последний раз возьмёмся за руки и пойдём вперёд. Ничего уже не страшно, ведь так?» В руке древней Богини старинные часы на цепочке. Она наблюдает за тем, как стрелки медленно, друг за другом ходят по размытому циферблату, отмеряя минуты и часы. С каждой секундой времени, убегающего сквозь бесконечность незримыми хрустальными каплями, история идёт вперёд – она и не думает останавливаться. Все события, пережитые обычными людьми в этот август, они запомнят навсегда. Азами тоже будет помнить. Азами будет помнить, как её отвергали и презирали, как чёрные змеи обвивались вокруг запястий, как ярко-алые глаза сверкали во тьме, одновременно притягивая к себе и отталкивая. Будет помнить и то, как человек, назвавший себя «монстром», подарил ей настоящее счастье и позволил понять, что даже если ты бессмертен, ты обязан ценить каждое мгновение своей жизни. Все эти выцветшие, но такие дорогие воспоминания старой кинолентой вальсируют в её голове, заставляя с грустью улыбнуться. Всё-таки, лето уходит; убегает прозрачной лентой между пальцев, как ты ни старайся его удержать. Однако для девяти необычных человек это лето станет жестокой реальностью, вновь и вновь возвращающей их во временную петлю горьких обид и потерь. То, что суждено было пережить один раз, повторится вновь и вновь. Их лето ограничивалось всего одним злополучным днём, но разве смогут они не потерять себя, будучи навсегда запертыми в изнуряющем зное? Это правило не нарушить, не так ли? Вряд ли кто-то сможет спасти отчаявшихся детей из этого летнего кошмара. Но Азами точно знала, что девочка с алыми глазами способна поменять прошлое и будущее ради того, чтобы спасти своих друзей. Лишь она в силах прервать ужасную череду трагедий, и только после этого девять носителей «способностей» обретут свободу. Часы небрежно выпадают из разжатой ладони. Сотни маленьких осколков так и остаются недвижно лежать на земле. Несколько едва заметных человеческому глазу золотых искр отделяются от сломанной стрелки и улетают прочь, унося с собой вдаль жестокое проклятие одного дня. Азами улыбается. А ведь это лето и ей подарило бесчисленное множество воспоминаний. . . И всё же, существует то, что неподвластно даже судьбе. Обязательно должен быть человек, который поможет превратить плохой конец в радостное начало. * * * «Мальчик, решившийся на отважный поступок ради дорогого человека, получит второй шанс». – Хибия! – до этого момента всё как в тумане. Предостерегающе мигнувший глаз светофора, оглушительный скрежет и знакомый пронзительный крик, – Прошу, держись, Хибия! Когда кто-то зовёт тебя по имени, нельзя не попытаться откликнуться. Волнуются, всё-таки. Однако у Хибии не получается сделать это моментально; глаза почти полностью залило кровью, поэтому многого он увидеть не может. По пробуждении адская боль вновь разливается по всему телу, заставляя мальчика поморщиться и сипло вскрикнуть. Только сейчас он в силах понять, что незнакомые люди спешно сгружают его беспомощное тело на носилки. Маленькая темноволосая девочка тонет во внушительных размерах толпе, но всё равно отчаянно рвётся вперёд, расталкивая прохожих руками. Она кричит, пытаясь донести что-то до него, но двери машины «скорой помощи» закрываются перед тем, как Хибия успевает что-то сказать. Он лишь дарит подруге слабую улыбку – наконец-то он начинает вспоминать произошедшее. Отчётливо видит, как Хиёри убегает вслед за чёрным котом, в надежде поймать того, но случайно оказывается прямиком на проезжей части. Сам того не понимает, как со своим хиленьким тельцем сократил расстояние между ними всего за несколько секунд, а затем оттолкнул девочку на тротуар. А потом – пустота, невыносимо жаркий августовский воздух, затрудняющий дыхание, боль и только он наедине с ней. Впрочем, то ли из-за нынешнего своего состояния, то ли по какой-то другой причине, мальчик совсем не расстроен. Всё хорошо. Если это ради Хиёри, то всё в порядке. А жуткую боль можно и потерпеть. С этой мыслью он закрывает глаза, моля Бога лишь о том, что это была не последняя его встреча с дорогим человеком. Следующая их встреча произошла уже в госпитале. Хибия не знал о том, что творилось за пределами его палаты. Не видел, как долго доктор разговаривал с родственниками, завершив всё нерешительным «есть ещё шанс». Да и о том, как долго проработала его команда, вытаскивая мальчика с того света. Проснулся он в совершенно незнакомой обстановке, морщась и жмурясь; глазам было не так просто привыкнуть к белому цвету. В окно било яркое солнце, озаряющее циферблат настенных часов. Два часа дня. Два часа! Одна лишь мысль о том, что проклятие пятнадцатого августа наконец закончилось, заставила почувствовать себя куда лучше. Только после этого мальчик наконец увидел спасённую Хиё, чутко дремавшую на соседней кровати. Не похоже было, что та пострадала, ведь на ней было привычное милое платьице, одно из тех, которых Хибия помнил достаточно хорошо; Хиёри частенько надевала его на прогулки. Не имеет значения, что пришлось пережить – она в порядке, и это было для него самым главным. Тревожить подругу по пустякам не хотелось. К тому же, Хибия знал наверняка, что произойдёт дальше. Уже через пятнадцать минут или даже раньше она наконец проснётся, встретится взглядом с ним, со слезами на глазах прошепчет «живой» и бросится к его кровати, провалив попытку неловко обнять больного, из-за чего тот снова невольно ойкнет, а Хиёри будет извиняться. Вскоре подоспеют родственники, а потом и строгий, но добрый доктор, который запретит всем долгое время «беспокоить больного» и выдворит всех из палаты. Ничего. Пока у него есть силы, он будет повторять «я в порядке, всё хорошо». Страшное позади. * * * «Те, кто остались верны себе, будут вознаграждены». Тайное место собрания, кажется, перестало быть таким уж тайным. Мекакушидан почти в полном составе, поэтому здесь действительно шумно. Так или иначе, ничего не поделаешь; стоит признаться, что каждый из присутствующих, несомненно, был рад, что остальные тоже пришли. К тому же, тема сегодняшнего собрания определённо точно была важна, ведь у лидера нашлись хорошие новости. – Ну, как он? – нетерпеливо спросила Момо, сжав руки в кулачки. Кажется, она вновь сбежала с очередного концерта, поэтому на ней всё ещё был сценический костюм, – Хибия-кун очнулся? Кидо выдержала недолгую паузу, серьёзно поглядывая на остальных. Она видела, как лица присутствующих постепенно мрачнеют в кошмарном ожидании известий. Но вдруг Тсубоми заговорила снова, на этот раз с несвойственной ей тёплой улыбкой. – Он в порядке. Вряд ли его выпустят из больницы прямо сейчас, но уже через неделю все мы сможем лично его поприветствовать. Среди присутствующих пронёсся одобрительный гул. Рыдающая Момо уткнулась в плечо Шинтаро; Хибия успел практически стать для неё младшим братом, поэтому рыжеволосая смогла вздохнуть с облегчением. Да и сам Шинтаро, пусть и привыкший казаться холодным парнем, вскользь улыбнулся. Он не мог не радоваться, как и все остальные. Главный энтузиаст Кано уже предложил устроить в честь возвращения «мальца» грандиозную вечеринку, вслух обдумывая сумасшедшие несбыточные идеи и ловя на себе укоризненные взгляды лидера. А Мари. . . Мари тихонечко сопела на коленях у Сэто, ведь сегодняшней ночью она в очередной раз не выспалась из-за кошмаров. Эта проблема действительно волновала Коске, но в этот раз, проснувшись, Мари довольно улыбнулась. – Мне приснился хороший сон, – радостно произнесла девочка, обращаясь к своему другу, – И Хибия-кун тоже был в нём. С ним же всё в порядке, верно? Последняя фраза была произнесена робко и неуверенно, но утвердительный кивок Коске заставил Мари вновь широко улыбнуться. – У меня хорошее предчувствие. Думаю, с этого момента плохие сновидения оставят меня, – заверила она, легонько приобняв своего спутника. В ответ тот аккуратно потрепал её по голове. И это было правдой. В снах Мари больше не навещал «плохой человек» и ей не приходилось просыпаться в слезах. Она не знала, почему это произошло, но мысленно благодарила свою бабушку, Азами. Она чувствовала, что между ней и повторяющимися снами существовала незримая связь. * * * Коноха слегка опаздывал на дружескую встречу. Возможно, в этом не было ничего такого, ведь радостных новостей юноше сообщать не пришлось – он сам успел тайно навестить Хибию, пусть и пробыл в палате совсем недолго. Ему нужно было просто удостовериться в том, что с маленьким товарищем всё было в порядке. Кроме того, с ним была Эне. Шинтаро был даже счастлив такому раскладу, ведь хитрая непоседливая девчушка сможет хоть ненадолго оставить его ноутбук и папки с драгоценным содержимым. Конохе нравилась Эне. Пусть Шинтаро и считал её раздражающей, альбинос думал совсем по-другому. Ему нравилось смотреть на мир с другой, непонятной остальным, стороны. И, кажется, Эне разделяла его чувства. Он останавливается по пути к месту встречи и смотрит на небо. Насыщенное, безоблачное августовское небо, тёплое полотно красок и чувств, его любимое. Он не находил подходящего описания для такого чуда, но оставим лирические отступления позади. Коноха любовался небом. Он смотрел на облака, мирно проплывающие по глубокому голубому «океану», и размышлял, на что же они похожи. Сейчас он не мог ассоциировать их с каким-то существующим предметом или явлением, но что-то в груди знакомо, так жалостливо напоминало о чём-то, чего юноша не мог вспомнить. Облака напоминали о «ней». Кто она? – Такане. . . Экран телефона неожиданно моргнул. Эне, всё это время тоже наблюдающая за облаками, взглянула на Коноху с широко распахнутыми глазами; в их уголках собрались слёзы, но, скорее всего, юноше просто показалось. – Ты что-то сказал, Коноха? – непослушным от волнения голосом переспросила она, но юноша просто покачал головой. Он и сам не понял, по какой причине назвал чужое, незнакомое ему имя. С ним было что-то связано, но что именно? – Нет, ничего, – он отвернулся. Уголки губ едва заметно приподнялись. Эне видела это. Такане видела. Она ничего не ответила. «Ты всё ещё помнишь моё имя. . . Спасибо, Харука». * * * Шинтаро покинул квартиру под номером «107» незамеченным. Сейчас Эне не досаждала ему, а остальная банда была занята разговорами, подготовке к вечеринке и прочими своими делами. Кажется, Момо заметила, что он направился к выходу, но ничего не сказала; просто с жалостью посмотрела ему вслед. Рана на сердце Шинтаро всё ещё болит. Сегодня он, как и в прошлый раз, навещает её могилу. Могилу Аяно. Он всегда приходит сюда, когда ему одиноко. Он говорит с ней, как будто она живая. . . Нет, она действительно жива. Она чувствует его. Она отвечает ему. Кисараги рассказывает ей о событиях прошедшего дня. О том, что Хибия уже в порядке и ей не стоит волноваться. О том, что Эне оставила его в покое всего на один день – это должно её позабавить. О том, что происходит у Кано, Сэто и Кидо. Всё-таки, они были семьёй Аяно, и лишь она могла безвозмездно называть их по имени. Только она знала, какие тайны хранил каждый из них, и она унесла эти тайны с собой в могилу. Никому не рассказала. Его до сих пор терзала совесть. Для Шинтаро Аяно никогда не была просто одноклассницей, но он слишком поздно понял, что она нуждалась в помощи. Для всех она была доброжелательной и сильной духом, но лишь немногие знали о настоящей Аяно, о слабой маленькой девочке. – Я всё ещё помню. . . – он не успел закончить фразы. Налетевший ветер качнул ветки деревьев и растрепал волосы. Шинтаро почувствовал, как чьи-то тёплые руки нежно коснулись его плеч. Он ни за что не перепутал бы её прикосновение ни с чьим другим; когда он обернулся, он так никого и не увидел. Но, о чудо! Оставленный дома алый шарф сейчас, аккуратно сложенный, лежал у его ног. Её шарф. Последнее греющее душу воспоминание. Юноша поднимает его, вцепившись в него дрожащими пальцами и ласково проводя по шарфу свободной рукой. Падающие вниз слёзы остаются маленькими пятнышками на красной материи, которые вскоре высохнут и окончательно исчезнут. Шинтаро набрасывает шарф на плечи, с благодарностью глядя на её фотографию. Даже сейчас она переживает о нём. Одинокий юноша покидает могилу, о которой мало кому известно из ныне живущих. Он идёт вперёд вопреки встречному ветру, а алый шарф развевается за его спиной.