***
Рабочий день в «Ланхэме» был в самом разгаре. На кухне царила обычная возня: кто-то носился с палтусом, кто-то шинковал зелень, кто-то готовил соусы. Шеф-повар и метрдотель о чём-то увлеченно беседовали в кабинете, а солнце, проникавшее через приоткрытое окно, заливало их расслабленные фигуры. Всё шло своим чередом, и всё же многое изменилось за прошедшие двадцать четыре часа. Через пару минут Адам вышел из кабинета и, раздавая привычные указания обитателям кухни, направился к столику выдачи блюд. Он, как всегда, был предельно внимателен в обращении с заказами и требователен к блюдам, однако сегодня и в его движениях прослеживалась плавность и умиротворённость. Нервные стрессы оказались в прошлом, и все повара могли вздохнуть чуть свободнее, работая под руководством одного из лучших. Вскоре на свет вышел и Тони Беларди, бессменный метрдотель, который насвистывал какую-то старую и очень знакомую мелодию. Некоторые сотрудники прислушались — они не верили своим ушам. Хладнокровный Беларди, не допускавший вольностей, свистел и пребывал в шикарном расположении духа! Немыслимо! — Тони, ты сегодня прямо-таки излучаешь радость, — заметил Макс, колдующий над очередным кулинарным шедевром. — И в чём же причина? Метрдотель на мгновение застыл, словно его поймали на каком-то мелком хулиганстве, но позже оценил обстановку и, мягко улыбнувшись, ответил старому коллеге: — Что же, всё просто прекрасно. В Лондоне впервые за долгое время тепло и солнечно, ресторан получил третью звезду, а в зале нет ни одного пустого столика. По-моему, здесь достаточно причин для радости. Макс ответил лучезарной улыбкой и добавил, кивнув кудрявой головой: — Ну, это не интересно. Я уж думал, что наш малыш Тони, наконец-то, влюбился. Тони нарочито громко рассмеялся и отправился в зал, к гостям. Его немного кольнула эта завуалированная насмешка Макса, но не это было причиной его внутренних терзаний в столь замечательный день. Он думал лишь о том, откуда же у такого натурального Адама Джонса взялась подобная феноменальная сноровка по части оральных ласк?Часть 1
15 августа 2017 г. в 15:42
В этот чудесный лондонский вечер Тони позволил себе пропустить пару бокалов дорогого шардоне, проверяя дневные чеки и подписывая отчёты. Был повод, и довольно весомый — его ресторан получил третью звезду. Несбыточная мечта безумца, поставившего на кон собственную голову, обернулась громким триумфом, поглотившим всё его существо. Ну, или почти всё.
Тони знал, кому доверил свой ресторан. Любой другой на его месте быстро бы срезался с подобной затеи — отдать управление рестораном самому талантливому, но при этом самому безответственному из всех людей. Только вот Тони отдал бы этому прощелыге не только ресторан, но и всю свою жизнь. И в эту секунду, одну из многих, Тони, находившийся под воздействием пряных соков французского винограда, благодарил судьбу за то, что любил Адама Джонса. Хоть безответно, хоть губительно и болезненно, но он был рад. Беларди давно смирился с мыслью, что есть в этом мире что-то невозможное, поэтому просто продолжал жить в обычном режиме. И сегодня муки его души были вознаграждены звездой Мишлен. Не такая уж и плохая плата за вечное одиночество.
Когда ручка выписала последний штрих в его замысловатой подписи на чеке, Тони услышал приглушенный звук знакомой мелодии и оторопел. Часы в зале упорно провозглашали наступление нового дня, и метрдотель был уверен, что все обитатели «Ланхэма» давно исчезли в потёмках лондонских переулков. Он поднялся со стула и вдруг оттуда же, с кухни, донеслись звуки разбившегося стекла. Беларди спешным шагом направился прямиком в обитель поваров.
Адам подкрутил звук магнитофона, и теперь звучный голос певицы заполнил всё пространство кухни. Он держался на ногах не лучшим образом, и танцы его походили больше на ритуальный призыв дождя, но Джонс будто не замечал этого, горланя песню и смеясь над каждой собственной запинкой. Он не сразу заметил Тони, который в ужасе озирал результаты энергичных танцев Адама. Метрдотель уже хотел отчитать вандала, но Джонс предотвратил попытку, прислонив палец к губам и нежно улыбнувшись другу. Взгляд его небесных глаз пал на фигуру Тони, на педантично уложенные волосы, как обычно, даже в конце тяжелого рабочего дня. Он спустился ниже. Хрупкая скованность в плечах и вытянутая шея делали Тони похожим на лебедя. В сущности, он и был лебедем — грациозным, статным, но фанатично трудолюбивым где-то там, под поверхностью воды. Так, по крайней мере, считал Адам Джонс. Он впился взглядом в сложенные руки. Эти руки не знали чёрного труда — они не поднимали тяжестей, не гребли в лодке, не ковали сталь — однако их нельзя было назвать мягкими и изнеженными. Те руки знали боль ожогов от сковород и ран от ножей. Руки чувствовали, руки боялись, но эти руки не касались того, что любили. Эта мысль спугнула с лица Адама улыбку, и он отвернулся, пытаясь вернуться к приятной дымке алкогольного дурмана и воздушной музыке.
Тони подошёл к магнитофону и убавил звук.
— Адам, уже поздно. Праздник праздником, но тебе сегодня на работу.
Джонс делал вид, что ничего не слышит и продолжал пританцовывать на месте, блаженно прикрыв глаза цвета свежей голубики. Тони пожал плечами и направился к выходу. Адам не повел и ухом.
— Мы победили, а ты продолжаешь корчить из себя нестерпимого зануду.
Беларди остановился у самой двери и безучастно ответил:
— Кто-то должен иметь холодную голову, чтобы создавать условия для гениев, подобных тебе.
— Так вот чем ты занимаешься, Тони! — громко смеясь, сказал Адам. — Создаёшь условия для меня! Вот твоё предназначения — делать так, чтобы мне было хорошо?
— Думаю, слово «комфортно» будет здесь уместнее, — недовольно возразил метрдотель.
Джонса позабавила эта наигранная обиженность его словами. Он прекрасно знал болевые точки своего старого друга и частенько ставил свои чувства превыше чужих, но даже его, этого прожженного прохвоста с обочины Монмартра всегда поражало, как малыш Тони держался после самых колких нападок в свой адрес. Не опуская головы, сохраняя ледяное спокойствие и графское самообладание. В какой-то степени Джонс завидовал — для него было обычным делом в порыве гнева зашвырнуть тарелкой в повара или схватить того за грудки, вытряхивая при этом весь дух. Да, то была зависть и в этот вечер Адам решил во что бы то ни стало вывести Тони из себя, чтобы тот, наконец, закричал на него, начал бить по лицу или разбрасываться кухонной утварью. Ну или хотя бы выбить его из равновесия, поставить в неловкую ситуацию.
Шеф Джонс привык всё доводить до конца.
— Что же, мистер Беларди, знаете, что доставило бы мне огромное удовольствие сейчас?
Тони снисходительно ухмыльнулся, а затем, слегка поморщившись, выдал:
— Не имею ни малейшего понятия и не горю желанием узнать.
Адам ожидал подобного ответа. Он медленно провальсировал в сторону музыкального центра и сделал мелодию чуть громче. Его руки задвигались в такт проигрышу и начали плавными движениями манить метрдотеля к себе.
— Мистер Беларди, окажите честь, подарите мне один танец, — взмолился Джонс и подошёл к Тони, сохраняя плавный ритм своих движений. Тони помотал головой и отстранился.
— Шеф, ты слишком пьян для танцев. Да и я не лучшая пара для подобных мероприятий. Думаю, тебе стоит призвать для этого Хелен.
— Какая к чёрту Хелен?! — Огрызнулся Джонс. — Если бы я хотел танцевать с Хелен, я бы это и сделал. Ты знаешь, я делаю всё, что пожелаю! — На этом моменте он осёкся и немного тише добавил, — и сейчас я хочу кружиться в вальсе с тобой, зануда.
Последнее слово Джонс намеренно произнёс по слогам. Его игривая улыбка заставила Тони немного занервничать. Он попытался взять себя в руки, но в голове уже поплыли картины прошлого. В бытность, в Париже, Адам напивался раз в пятьдесят пуще этого, ещё и засыпал выпитое парочкой дорожек отборного кокаина. А после шёл кутить, задираться и приставать — таков уж он был. Доставалось и юному повару Беларди. Джонс частенько приманивал его, дразнил, лукаво улыбался, словно дьявол, сошедший из Ада, дабы искушать грешников. Но за этим ничего не следовало. И Тони опять оставался один, тоскуя и прячась от лишних мыслей в работе. Так он постепенно выработал иммунитет к Джонсу. Однако сейчас он почти согласен был пуститься с ним в пляс, и это чудовищно пугало его.
Адам не отличался особым терпением и решил взять инициативу в свои руки. Он резко схватил ладонь Тони и вывел его из угла, закружив в танце. Метрдотель споткнулся, чертыхнулся, но быстро оказался в объятиях веселящегося шеф-повара, обхватившего его талию. Музыка уверенно направлялась к своему неумолимому крещендо, а двое в одном из лучших ресторанов Европы медленно плыли, рассекая её ноты и сплетения, словно единым ледоколом. Джонс больше не заливался грудным смехом, но глаза его сверкали, и Тони это заметил. Однако метрдотель не переставал сохранять концентрацию и не поддавался чарам пьяного, но невероятно обаятельного Адама. Казалось, всё это продлилось каких-то несколько секунд. Тони попытался высвободиться из крепких рук Адама, но тот не торопился отпускать партнера по танцам.
— Хватит шуток, Адам. Я выполнил твою просьбу, отпускай. — Тони уперся ладонями в грудь шеф-повара. — Это уже не смешно, я тебе говорю!
Джонс не реагировал. Его руки капканом сжались на теле раздражённого Беларди, и он сам не знал, как освободить друга. Взгляд его был сфокусирован на мечущихся глазах Тони, как у загнанного зверя. Адам прижал его ближе к себе, из-за чего Тони пришлось убрать ладони с груди. Их лица оказались в опасной близости друг от друга. Джонс смотрел решительно и напряженно, Беларди предчувствовал скорую погибель от лап лесного хищника.
— Прекращай. Это никому из нас не…
Его губы ощутили на себе горячее дыхание Адама. Сладкое, с привкусом хорошего вина (уж Тони в этом разбирался) и ореха. С привкусом свободы. Тони поддался вперёд и робко ответил на поцелуй. Руки Адама скользнули по его талии вверх, задирая полы его пиджака и низ светло-голубой рубашки. Когда неутомимые пальцы шефа коснулись его взмокшей под тканью кожи, Тони вздрогнул и отпрянул от Адама, охваченный сильнейшим приступом страха. Как бы поддерживая его действие, на смену медленной мелодии пришла танцевальная композиция из восьмидесятых. Тони в смятении посмотрел на Адама, затем отошёл ещё на пару шагов назад, и начал судорожно вспоминать все диско-движения, которые знал.
— Вот это музыка по мне! — Не совсем уверенно заявил он и защёлкал пальцами в такт, двигаясь к стойке с полупустой винной бутылкой. — Кажется, я понял. Надо отрываться!
Джонс смотрел на друга из-под ресниц. Алкоголь всё ещё бурлил внутри, и затея с продолжением вечеринки была ему по нраву. Однако перспектива игры в кошки-мышки с привлекательным метрдотелем занимала его ещё больше, и он решил подыграть будущей жертве своей очередной атаки. Пока Тони допивал бутылку с золотистым напитком, Адам неторопливо шёл в его сторону, хитро щурясь и расстёгивая в танце верхние пуговицы своего снежного кителя. Наконец, обнаженный торс шеф-повара предстал перед глазами ошарашенного Беларди. Тот выронил осушенную бутылку, и та разлетелась на множество осколков болотного оттенка.
— Что-то не так? — ехидно спросил Адам, продолжая волнующий танец в полуобнаженном состоянии.
Несмотря на количество выпитого, Тони резко почувствовал некую сухость глубоко во рту, у самого горла. Он не мог оторваться от разглядывания фигуры Адама. Это был уже не тот молодой и худощавый мсье Джонс, как называл его Жан-Люк, а мужчина с могучим телом каторжника: в глаза сразу бросались свежие синяки под ребрами, оставленные заботливыми коллекторами из Парижа. Однако они были лишь пятнами пурпурной краски на искусной работе скульптора. Джонс поднабрал немного в весе, но это придавало его образу медвежьей внушительности. В остальном же повар не уступал лучшим тяжелоатлетам. Метрдотель стыдливо отвернулся в сторону и сделал вид, что по-прежнему заинтересован танцем. И только им одним.
Адама забавляла сама мысль о смущении этого холодного и постоянно отрешенного человека. Он взял китель обеими руками и выставил перед собой.
— У нас были похожие там, во Франции. Помнишь?
Тони мельком взглянул на китель и вернул голову в исходное положение.
— Да. Я не очень-то их любил. Постоянно пачкал на кухне и чуть ли не каждый день стирал.
Шеф-повар вновь обронил ехидную улыбку, а после накинул китель на плечи друга. Тот прекратил странные телодвижения и недоуменно взглянул на Адама.
— И зачем это? Некуда деть — повесь на вешалку.
Джонс притянул Тони к себе за ворот кителя и, закусив нижнюю губу, сказал:
— Тебе всегда шла форма.
Тони устало закатил глаза и чуть отклонился назад. Заиграла громкая чувственная композиция с мощным ритмом и акцентом на басах. Адам из последних сил держался, чтобы не набросится на Тони. Он рассматривал его шею, тонкую линию губ и подвздёрнутый нос, и, казалось, его сила воли взывала о помощи.
Однако помощь так и не пришла.
Адам прильнул губами к полуоткрытым устам Тони со всей жадностью, что накопилась у него за последние часы, а возможно, и годы. Юркие пальцы оторвались от ворота кителя и начали судорожно проникать под измятую рубашку, прямо к разгорячённому от танцев телу метрдотеля. Беларди, кажется, тоже растерял всё свое самообладание по дороге, и уже активно отвечал на ласки партнёра. Джонс неистово напирал, заставляя Тони отступать назад. Наконец, низ его спины наткнулся на жесткую поверхность кухонного стола. Адам оторвался от продолжительного поцелуя, быстро приподнял Тони на руках и усадил на ровную поверхность. Тот еле уберёг голову от удара об металлическую балку и попытался отдышаться за короткий промежуток встречи с кислородом, но Адам не собирался останавливаться. Он перешёл к брюкам метрдотеля, которые быстро оказались на полу. Там же пару мгновений спустя оказались и трусы.
Член Тони эрегировал со страшной силой, стремясь извергнуть потоки белой жидкости в любой момент. Адам упёрся руками о стол, медленно наклонился, и обхватил член влажным ртом, из-за чего Беларди беспомощно вскрикнул. Он начал размеренно двигаться по всей длине члена, проходя языком по каждому миллиметру дрожащей кожи. Тони схватился рукой за балку, чтобы не упасть. Голова его была затуманена, на мгновение он будто перестал чувствовать что-либо кроме наслаждения. Адам двигался всё быстрее, заглатывая прибор Тони до максимума. Тот был уже не в силах сдерживаться и кончил прямо в рот шеф-повару. Джонс выпрямился, сглотнул и намеренно не спеша вытер нижнюю губу большим пальцем. Тони всё ещё потряхивало от произошедшего, но вдруг Адам обхватил его за талию, спустил вниз, резко развернул на сто восемьдесят градусов и уложил прямо на стол. От неожиданности Тони испугался и начал было вырываться, отрывая плечи и голову от белой поверхности, но Джонс без особых колебаний уложил его обратно. Его рука прошлась по обнаженным ягодицам Тони. Метрдотель хотел запротестовать, но слова его превратились в слабый стон, когда пальцы Адама достигли ануса, и бесцеремонно проникли внутрь. Растяжка продолжалась недолго, и под конец Тони уже молил о более серьёзном проникновении.
Адам был резок. Движения его были отрывисты и грубы, однако именно таким его представлял себе Тони в те минуты, когда его мечтания заходили за рамки приличий. Каждый толчок был наполнен животной силой и желанием, каждый стон граничил со звериным рычанием. Тони старался заглушать собственные крики, но это получалось из рук вон плохо. Кухню сотрясали громкие возгласы наслаждения. Адам неожиданно остановился и, схватив Тони за влажные от пота бёдра, притянул к себе, войдя до конца. Тони взвизгнул и через секунду обмяк, чувствуя в себе извержения Адама. Тот блаженно выдохнул, провёл широкой ладонью по спине друга и отошёл, натягивая джинсы. Беларди поднялся немногим позже, немного отойдя от чувства эйфории, и с видом прежнего спокойствия облачился в тёмно-фиолетовые брюки, очутившиеся на полу некоторое время назад. Внешне холодный, он чувствовал неловкость и судорожно перебирал в уме возможные последствия такой ночной выходки. За окном уже проблескивали первые признаки нового дня — небо от чёрного перешло к светло-морскому оттенку, и появился легкий туман.
Джонс стоял у стойки, погруженный в собственные мысли, и не обращал внимания на Тони. Метрдотель ожидал услышать хотя бы слово, но тишина оказалась единственным ответом на все его вопросы. Для него это означало одно, поэтому Тони не стал медлить и, решив оставить Адама наедине с собой, двинулся к дверям. Проходя мимо окаменевшего Джонса, он почувствовал тяжелое прикосновение руки на своём плече и инстинктивно обернулся. С минуту Адам стоял, опустив глаза, а после как бы невзначай поправил несколько съехавший галстук Тони.
— Проследуем в твой кабинет?
Тони нахмурил одну бровь и вопросительно взглянул на шеф-повара.
— Зачем?
Джонс цокнул языком и игриво ухмыльнулся, подняв небесные глаза.
— За продолжением.