Часть 1
15 августа 2017 г. в 17:20
В этой жизни есть то, что порой не сбывается.
Они не сбываются тоже.
Глагол «мешать» оказывается как никогда правильным между ними.
Полине мешает всё. До полного и чистого абсолюта — всё.
Мешает восьмилетняя разница в возрасте, мешает внушительная полярность характеров, мешают обстоятельства, мешает популярность, мешает эта вычурная медийность и чешуйчатый лоск, что уже никогда не получится отмыть до конца с собственной тонкой кожи.
Редкие пересечения на мероприятиях и не менее редкие пересечения в жизни порождают лишь одно желание — зацепиться дрожащими пальцами за ниточку возможности побыть рядом чуть больше, чем на дурацких пять минут.
И каждый раз, видя лицо Каролины перед собой чуть ближе положенного, ей хочется оказаться не в застенках очередного концертного зала, а где-нибудь в другом месте, более уютном и маломерном в пространстве.
Там, где есть чайник, шипящий радиоприёмник, пачка чая с крошащимся засахаренным печеньем и удобный матрас вместо широкой кровати.
И хочется, чтобы Каролина была другая.
Она не нужна была Гагариной такой, какой была на сцене — нарядной Дивой, яркой, блестящей и расфуфыренной до горьких позывов сильной поджелудочной тошноты.
Полине хотелось смыть с этого остро-угловатого лица весь многослойный грим собственными руками — мокрыми и горячими: широким движением пальцев стереть безвкусную винно-красную помаду, толщу чёрной туши на ресницах и рассыпчатую пудру, чтобы та больше не напоминала ей отчаянно молодящуюся суку.
Она должна быть рядом с Полиной собой. Настоящей.
Той Каролиной, которую она знала уже несколько лет — простой, живой и до очевидной относительности естественной.
Но они не сбываются. Полина забывает вкус её ненакрашенных губ, а Каролина уже почти не помнит, настолько узкие ладони Гагариной бывают холодными, но настойчивыми.
Горсть отличий.
Горсть рассыпчатых несовпадений, быстро распадающихся на атомы и молекулы.
Всё, о чём думает тридцативосьмилетняя женщина — о карьере и семье, порой не понимая, что из этого всё-таки для неё важнее. Она думает о том, что дочке скоро идти в школу, о новых песнях и возможных дуэтах, но никак не о том, как Гагарина умеет шептать раскатистое и шёлковое «Каро…» ей в ухо, когда язык и губы той жадно блуждали там, где, по сути, блуждать было нельзя.
Полина похожа на зиму. Всем: кипенно-белыми волосами, сталью голубых глаз, холодной, ровной кожей и теми морозными словами, что она безапелляционно роняла вслух:
«Ничего не получится».
«Мы друг другу — никто».
«Пора прекращать эти игры».
Женщина лишь кривит губы в ответ, когда такое слышит, чуть поджимая их и отводя свой прищуренный взгляд куда угодно, лишь бы не смотреть на это безэмоциональное, ещё юное в своей прохладной свежести худое лицо.
Они не сбываются.
Не сбываются прикосновения, поцелуи, мечты, планы, что они строили и придумывали когда-то длинными ночами, не сбываются слова и мысли — ничто не становится материальным и по-настоящему реальным.
Полупустая комната в старой сталинской высотке, что они снимали несколько лет, больше не наполняется задорным женским смехом и сдавленными стонами при попытке отчаянно и сильно полюбить друг друга вновь.
Каролина лишь чувствует на себе короткие объятия при встрече и фальшь растянутой улыбки тонких губ цвета взросшей розы, а Полина лишь думает о том, что, наверно, не быть вместе — для них сейчас это нечто вроде должной необходимости.
Необходимости, что теперь будет длиться вечно.
Забывать — легко. Жаль лишь, что эта лёгкость отдаёт тяжестью пудовой боли, когда их случайно впихивают в одну гримёрку на всяких шоу и премиях.
Они сталкиваются взглядами, и в этом трёхсекундном столкновении читается лишь одно чувство — безысходное желание.
Дедушка Фрейд говорил, что человеческим отражением личности являются его желания.
Дедушка Фрейд не знал, что его гладкая в теории мысль может быть настолько очевидной.
Даже когда ты сильно этого не хочешь.
Потому что это жизнь.
С ворохом проблем, условностей и нужных обязательств.
И они, кажется, уже давно поняли это сами.
Раз до сих пор не смогли друг у друга сбыться.