Ублюдок

Адриан всегда поступал грязно и подло, мило улыбаясь в лицо, а после, резко втыкая нож в спину, когда к нему привыкнут. И став Котом Нуаром, схема ни капли не поменялась. Вот нихрена. С самого детства Адриан готов был идти по головам, лишь бы получить одобрительный кивок со стороны папаши, которому на него, ну, откровенно, похрен. И Кот такой же, только с более похабным характером. Только без милых улыбок, а с пошлым флиртом. А еще с тошнотворными «пафосными» фразочками. Фальшиво. Глупо. Низко. Заебало. И прижимая Маринетт к стене ее комнаты, он пошло лыбится. А сверху на него смотрит он сам, растягивая губы в улыбке, «счастливо» прищурив глаза. И она тоже повелась на его улыбку, как и все. Втюрилась в умело сшитую куклу Габриэля Агреста. И всем плевать, что из под швов начинает течь гниль. Сука. Дура. Шлюха. «Что ты нашла в этом Гребанном Адриане Агресте?» «Он добрый, милый, и он всегда поступает правильно.» Ну конечно… Адриан бы никогда так подло не поступил. Адриан бы не вжал Маринетт в стену, зло кусая ее губы, давя языком по зубам. Впусти меня, Маринетт Дюпен-Ченг. Одними губами рычит Нуар, сдавливая до синяков ее предплечья, вжимая в стенку. И плевать, что за маской скрывается ее кумир. Ведь… Иди нахуй, Адриан Агрест. Здесь только Кот Нуар. А Маринетт не верит. Глухо мыча от боли в предплечьях. А еще пытается сдержать слезы, это не для него она берегла этот поцелуй. Ублюдок. Обманщик. Мразь. И Маринетт начинает отчаянно кусать губы, прокусывая одну из них. А Коту плевать, он лыбится, так, что Маринетт хочется разбить ему нос. Он продолжает целовать ее. Жестко, грубо, по-собственнически. Не давая ей права быть главной. И она скрипит зубами. Она всегда была главной в их дуэте. Так что иди нахуй, Кот Нуар. И их поцелуй выглядит, как откровенный поединок. И плевать, что по подбородку стекает кровь со слюной. Она его ненавидела. Она уверяла себя в этом, ненавидела за пошлые фразы, за тупой юмор и полную беспомощность. Только муражки бегающие по спине и спускающиеся до копчика, когда он смотрит ей в глаза, являются необъяснимой хероборой, но гребанным фактом. И ей становилось стыдно. За одну гребанную мысль, когда он облизывал свои губы от крови. «Как целуется Кот?» и потом сразу «Что, блять?» А у Кота была такая же необъяснимая херобора, только под другим углом. «Почему он так хочет ее?» Не он ли орал, погромче котов в марте, что всецело любит свою несравненную леди? И клялся ей в вечной, блять, и светлой любви? Да, орал. Да, клялся, а после послал все в тартарары. Это, рано или поздно, должно было произойти. Ведь это стало привычкой. После того чокнутого художника, Кот начал загуливать к ней. А она стала привыкать к этому. И на одну из его похабных шуток про Адриана, Маринетт взрывается. И начинает отвечать с едкой желчью, жгущей на языке. И Кот щурит глаза. «Напросилась, сука». Как целуется Кот? Кот не закрывает глаз, он пилит ее взглядом. А еще у него расширенны зрачки до глобальных размеров, как впрочем, и у нее. Она не сомневается в этом, она знает. А Кот заставляет ее расцепить зубы. И он, сука, победил. А шаткий мир Маринетт рушится ровно на две части: расслабься и подчинись. И Маринетт проклинает свою слабость. И вздрагивает. Кот отпустил ее предплечья, на которых расцветали синяки, и начал медленно водить по позвоночнику. Она не думала. Она просто прижалась ближе, и тут же прокляла себя. Ведь он откровенно прижимает ее к себе, открыто демонстрируя бугор на «супер-геройских» штанах. Да пусть все катиться в тартарары. Кот расцепляет «объятья», и с размаху получает коленом в пах. Так тебе и надо, ублюдок. Маринетт целилась. Она не могла промахнуться. И кот сразу складывается пополам. А у Маринетт жжение, она хочет врезать ему еще раз. - Сука. – Шипит кот. - Ублюдок. – Кидает Маринетт через плечо, тыльной стороной ладони стирая кровь, и открывая балконную дверь. Теперь Маринетт знает, как целуется Кот. Теперь Кот знает, что и без его трости в руке, Маринетт бьет больно, и подло. Хотя, кто из них двоих играет более подло?