обесцвеченные сны

      Ты представлял себе это столько раз, столько раз засыпал с мыслью об этом, столько раз видел это смутно во снах, столько раз думал об этом всегда ненароком, что, когда Чейни наконец-то сообщает, что баттл всё же произойдет, а после называет точную дату и время, желая попутно удачи, ты непроизвольно щиплешь себя за руку, чтобы проверить наверняка, не очередной ли это сон — вдруг привиделось, сейчас ты проснешься, и окажется, что никакой конкретики и в помине не было, что всё это лишь снова игра твоего воображения. Ты сжимаешь собственную кожу на предплечье ногтями так, что на ней остается синеватый след, когда ты наконец отпускаешь; твое дыхание на секунду сбивается и застревает в груди — то ли от радости, то ли от волнения, впрочем, не так уж это и важно, потому что главное — это то, что всё происходящее реально. Тебя почти ослепляет чувство восторга, и ты первые несколько минут даже не знаешь, куда деть себя, потому что эмоций слишком много, будто бы баттл уже состоялся. Но в этот момент ты почему-то и не задумываешься о том, проиграешь ты или выиграешь, в голове у тебя нет никаких сомнений — ты уверен в своей победе давно, ты готовился к этому столько времени, что просто не можешь уступить.       У тебя есть ещё неделя, Ден предупреждает тебя о баттле, видимо, как только сам о нём узнает и окончательно договаривается с Ресторатором, и ты благодарен за это, хотя лучше было, если бы Чейни сообщил тебе обо всём в последний момент, потому что ожидание буквально сводит тебя с ума — ты гонишь всех прочь от себя и семь дней методично стараешься держать самого себя в руках, почти не вылезаешь из постели и то и дело засыпаешь. От этого сознание ещё больше становится мутным: ты с трудом различаешь дни и просто надеешься, что проспишь, как можно больше, а потом встанешь и обнаружишь, что уже настал день баттла. Тебе впервые, наверное, так сложно просто ждать, и, будь ты хоть немного слабее, ты давно бы напился или закинулся чем-нибудь, но перед этим баттлом ты не решаешься этого сделать. Ты хочешь быть абсолютно трезвым, чтобы показать свою серьёзность, чтобы отчётливо запомнить каждую деталь происходящего. Но пока что тебе остаётся только ждать: и ты спишь, чтобы скоротать время, а в перерывах между сном повторяешь текст, который успел отточить ещё несколько месяцев назад, но сейчас это скорее нервное, чем необходимое — ты бы мог не запариваться и заняться чем угодно другим, но в мыслях всё равно надоедливо вертелись бы строчки собственных раундов.       Во снах всё гораздо легче. Твои сновидения почти не имеют цветов, будто бы кто-то выкрутил полностью в фильтрах насыщенность и яркость и оставил лишь неясные отголоски, но ты привыкаешь и к ним, начинаешь постепенно различать оттенки и полутона, а после погружаешься с головой в воображаемую реальность — в ней всё циклично, тебе снится всегда одно и то же: толпа, версус, ты и Мирон. Мирон такой же бесцветный, как и всё вокруг, но это его вовсе не портит, не делает менее живым и реальным, тебе кажется, что это всё действительно происходит, что это вовсе не сон — баттл напряженный, долгий, полный злости и случайных прикосновений, но исход очевиден, поэтому, когда ты дочитываешь третий раунд, ты уже готов отмечать свой успех. Судьи один за одним отдают свои голоса за тебя, и на лице твоём появляется смесь самодовольной усмешки и искренней улыбки. Ты сам не можешь определиться, что же сейчас чувствуешь. Мирон жмёт тебе руку, нервно что-то говорит и мчится прочь, надеясь, что ты не заметил его уязвленного состояния — но поздно, от тебя ничего не скроется. Ты отстранённо киваешь на поздравления, что сыплются со всех сторон, жмёшь, не глядя, руки, что-то вяло отвечаешь и при первой же возможности несешься вслед за Фёдоровым.       Ты смутно помнишь, что происходит дальше, сознание мутнеет и услужливо перемещает вас с Мироном в твою квартиру, избегая ту часть, где приходится обмениваться «любезностями», и ты рад этому даже во сне, потому что попререкаться с Фёдоровым ты успеешь и в реальности, а вот остальное остаётся под огромным знаком вопроса. Во сне всё проще, тут ты можешь позволить себе всё, что угодно, всё, что захочется: ты с порога, только закрыв дверь, сразу же вжимаешь Мирона в стену и фиксируешь запястья, крепко сжимая их обеими руками — одной не выходит, Фёдоров — не хрупкая девочка с тонкими ручками, он вполне себе мужик, только вот на девочек у тебя так сильно не стоит, как на него. Коленом ты раздвигаешь ноги Мирона, и он откидывает голову, несильно ударяясь о стену позади, и тихо стонет, подаваясь навстречу прикосновениям. В этот момент цвета совсем исчезают, мир вокруг становится чёрно-белым, обесцвечивается, но ты можешь поклясться, что радужка в глазах напротив всё такая же ослепительно синяя. Ты сходишь с ума, суматошно ворочаешься во сне, стонешь. Совсем как Мирон в твоей фантазии. Фёдоров там такой отзывчивый и покорный, сломленный проигрышем, такого Мирона только валить и трахать. Ты этим и занимаешься: подхватив Фёдорова под бедра, кое-как добираешься с ним до спальни, и вы наконец оказываетесь на кровати.       Всё вокруг теряет окончательно окраску и погружается во тьму, остаётся только чёрный цвет и смутные очертания; ты наугад целуешь Мирона, утыкаясь губами и носом в его шею, кусаешь и слышишь снова едва уловимые стоны. Твои руки с нажимом очерчивают бока Фёдорова, пальцы попутно пересчитывают ребра, а после слегка царапают короткими ногтями местечки чуть выше резинки боксеров — Мирон, судя по звукам, давится воздухом и жмётся ближе, без слов просит большего. Ты и сам хочешь зайти, как можно дальше: тянешься и стягиваешь с Фёдорова брюки и белье, резким движением переворачиваешь Мирона на живот и сразу входишь. Во сне не надо париться о том, подготовил ли себя Мирон заранее, не надо его растягивать и делать всё максимально плавно и неторопливо, чтобы не причинить боль — тут ты можешь позволить себе просто получать удовольствие, не заботясь ни о чём. Во сне Мирону тоже нравится: он гнётся в спине, подмахивает бедрами в такт движениям, а внутри у него так горячо и узко, что ты теряешь голову от удовольствия. Это длится не так уж долго, от силы минут десять-пятнадцать, хотя ты иногда это время продлеваешь, когда хорошо управляешь собственным миром грёз, но не сегодня. Сегодня конец стремителен: мир вокруг мелькает и колеблется, мигает, словно лампочка, и ты кончаешь. Мирон тоже.       А потом ты просыпаешься. Дыхание сбито, лицо и тело покрыты испариной, между ног мокро и липко, и ты, негромко выругавшись, плетёшься в душ на негнущихся ногах. День баттла близится, а пока тебя усердно преследуют одинаковые сновидения, а ты очень надеешься, что так всё и сложится, хотя бы частично, но так. Ты представляешь, как действительно сможешь дотронуться до Мирона, увидеть в его глазах такое же болезненное отчаяние и сломить окончательно, и от таких мыслей тебя трясет от удовольствия и нетерпения, ты никак не можешь дождаться уже, даже когда остается всего пара часов — ты намеренно приезжаешь в клуб пораньше и стоишь поначалу там рядом с Чейни, потом садишься за стойку вместе с Замаем и Светло, но толком ни с кем не говоришь, даже не пьёшь особо — ты сосредоточен только на одном: на Мироне, мирно беседующем о чем-то со своим бэк-эмси. Тебе хочется сорваться с места и оттащить Фёдорова, потому он ведь пришёл сюда ради тебя, да? Время тянется мучительно медленно, ты готов отсчитывать уже совсем лишиться рассудка, когда наконец-то объявляют ваш баттл. Тогда ты оживляешься, вскакиваешь и проталкиваешься в центр круга, где уже стоит Фёдоров. Ресторатор и Чейни сообщают о начале, Мирон представляется на камеру, ты тоже. Толпа шумит, и всё начинается.       И в реальности, этой чёртовой цветной реальности, всё идёт ровно так, как в твоем бесцветном сне: раунд за раундом, Мирон выглядит обеспокоенно, явно нервничает, то и дело дотрагивается до тебя и наклоняется так близко, что ваше дыхание смешивается, а по твоей спине бегут мурашки. Фёдоров хорошо подготовился, но преимущество всё равно ощущается за тобой, и ты внимательно слушаешь чужой текст, насмешливо кивая головой и иногда что-то вставляя в ответ, когда не выдерживают нервы. У тебя в голове вертятся обрывки собственных снов, в которых ты хватаешь Мирона за руку со словами, что выиграл, а он покорённо пожимает плечами и подается ближе, и ты в свою очередь наклоняешься к нему, целуя. Тебя бьёт дрожь от нетерпения, и когда ты заканчиваешь третий раунд, то практически теряешь самообладание. Ты. Хочешь. Прикоснуться. Но пока ещё нельзя. Судьи тем временем выносят свой вердикт по кругу — каждый из них признает, что ты был сильнее. И это разгром всухую, Мирон неловко переминается с ноги на ногу и после объявления о результатах жмёт тебе руку и быстро удаляется. Всё идёт ровно по сценарию. Но ты больше не можешь терпеть: обнимаешься наскоро с друзьями, киваешь на поздравления Дена и мчишься за Мироном, который уже почти у барной стойки. Ты пробираешься через толпу, игнорируя всех, и перехватываешь Фёдорова за запястье и тянешь на себя. — Я выиграл, — сипишь ты, кляня про себя севший от волнения голос. — Ну и что с того? — неожиданно равнодушно отвечает Мирон, — ничего же не поменялось, просто баттл. Если это всё, что ты хотел сказать, то я пойду, пожалуй.       И отступает, направляясь к стоящему в метре от него Евстигнееву, который тут же спешит его обнять. А ты замираешь и просто надеешься, что это сон. Просто сон, который пошёл не по твоему сценарию, но вот ты сейчас проснешься, и всё будет как прежде. А пока это всё просто сон.       Один большой цветной кошмар.