Вернулся домой

Йен не встаёт с постели уже две с лишним недели. Он не реагирует ни на какие просьбы, уговоры и предложения. Валяется, словно мертвяк. Поэтому сегодня Микки всё же делает то, что делал всегда, когда не мог справиться с дерьмом в своей жизни. А именно напивается до того состояния, когда не способен себя контролировать и что-либо помнить. Дебби заходит в «Алиби», чтобы занять у Кева пару баксов и удивлённо замирает. Её взгляду представляется тело под именем Микки Милкович. Пальцы судорожно сжимают стакан, взгляд в пустоту. Не выдержал всё-таки. Девочка выпрашивает необходимые деньги и подходит к парню брата. Осторожно касается его плеча. - Микки? Парень медленно поворачивает голову и смотрит на девочку мутным взглядом, словно не может понять, кто она такая. Потом до него доходит, и он спрашивает: - Чего тебе, мелкая? - Тебе надо домой. Не то чтобы Дебби очень хотелось возиться с пьяным в хлам гопником, но… Но ведь это же Микки. Микки, который живёт в их доме и скидывается на общие счета. Микки, который никогда не бросает своих, коими ему стали несносные Галлагеры. Микки, который не отвернулся от Йена и любит его. - Я не хочу в эту холупу! Она уехала… Сучка. Очевидно, это о Мэнди. Голос у парня пьяный, хриплый, он говорит медленно и иногда несвязно. - Я, конечно, не очень разбираюсь в ваших ебанутых отношениях, но твой дом рядом с Йеном, у нас. Девочка ожидает ругательств в стиле «не твоё дело», но ошибается. - Я ему не нужен, - тихо говорит Милкович и делает очередной глоток. - Нужен. Просто сейчас он этого не понимает. Смешок. Ещё один. Он уже не верит. Он не может помочь. - Пошли домой, - упрямо повторяет Дебби, сама не зная зачем. - Да я в гавно, даже встать не могу. - Я помогу. Зачем? Чёрт его знает. - Заебись, блять. Меня выводит из бара малолетка… Но Микки всё же пытается встать, кое-как цепляется за девочку и выходит с ней на улицу. Кевин только тяжело смотрит вслед и не требует денег за выпитое. Да не, вы не подумайте. Завтра же с него спросит. Но не сегодня. Дебби почти тащит на себе Милковича и ждёт, пока его выворачивает. Дважды. Странно, но почти не сердится. Потому что у него такой взгляд, который она ни с чем не перепутает. Человек сломлен, ему больно. Девочка только удивляется, что это случилось с Микки Милковичем. Кто бы мог подумать… Дебби усаживает парня на диван, потому что тащить его наверх к брату она точно не в силах. Но ничего, эта гостиная видала и не такие виды. - Проспись. Микки чувствует, что спать не хочется от слова нихуя. Алкоголь развязал ему язык и заставил все чувства обостриться. - Надрался, как пятиклассница… - Думал, вытравишь его бухлом? - Хуй там, нихера не вышло. Только хуже… Перед глазами эти волосы рыжие, веснушки блядские… Глазищи зелёные так и пырят… Девочка осознаёт, что за последние сорок минут Милкович говорил больше, чем за всё их знакомство. А значит, можно вытащить из него ещё что-нибудь. Галлагер встаёт и возвращается, зажав что-то в руке. Микки плевать. - Ты любишь его? Порция отборного мата могла бы потрясти психику Дебби, если бы она не выросла в Сайуссайде. Но не это сейчас главное. Главное – тихие слова после. - Люблю. Люблю, блять! И оттого так херово, сечёшь? Я, сука, себя переломил ради него! Приходил по зову, член его сосал, целовал даже… Вот, блять, никого, а его… - разошедшийся парень махнул рукой, - Таблетки ему даже… Блять. Сучкой его готов стать, лишь бы он только поднял свой зад с этой ебаной кровати! Девочка снова чувствует себя маленькой, как в те времена, когда она умела жалеть людей. Когда ей не было плевать. Ей хочется спросить то, что никто и никогда не мог ей объяснить. - Расскажи мне, как это – любить. - Тебе что, блять, в детстве книжек не читали? Дебби вспоминает тихий голос Фионы, свет ночника и свою наивную веру в «раз и навсегда». - Правда, что никого другого даже не замечаешь? - Не знаю, как с замечива…замечани… Короче, не ебу как с этим, но кончаю я только с ним. Крышу нахуй сносит от него. Вечно хочется видеть, смотреть, чтоб не сдох там без меня. Касаться его, видеть эту блядскую счастливую кривую улыбочку… Вот, блять, как это. Девочка молчит. Она даже завидует. Микки, конечно, тот ещё тип, но разве это важно, если он правда любит? Если он правда нужен Йену так сильно? Дебби немного стыдно. Парень так разошёлся, что проклянёт и себя, и её за это. Зато… - Йен? Девочка тормошит брата за плечо, наклоняется и дожидается единственной возможной реакции – Йен открывает глаза. - Я хочу, чтобы ты кое-что послушал. Она втыкает наушники в уши неподвижного парня. Ну, если это не поможет, то не поможет ничто. Пиздец. Сначала Йену было всё равно, лишь дрогнула где-то внутри струна, узнав голос Микки. А потом парень сам не заметил, как застыло его сердце от простого «Люблю». Застыло и разлетелось, а вслед за ним и равнодушие. Это было так… Словно все чувства разом вернулись к нему. Давно забытые эмоции вроде горечи, нежности, вины и любви. Что-то снова стало важно. Йен встал с кровати и впервые за долгое время посмотрел на сестру осмысленно. - Где он? - Внизу. Микки даже не пошевелился, когда Йен кое-как втиснулся сзади и обнял его одной рукой. Только чуть улыбнулся, почувствовав знакомый запах. Задышал спокойнее. Вернулся домой. Всего две недели и три дня – и вот Микки снова хорошо. Наверное, он даже признал бы, что счастлив, если бы знал, что это такое. Он уплетает блинчики, чувствует свежий зуд в заднице и смущённо кривится, глядя на лыбы, которые коллективно давят Галлагеры. Ещё бы, Йен выглядит вполне здоровым – ну или хотя бы похож на живого – и довольным жизнью, раздражённый и злой в последнее время Микки тоже. Сам же Милкович… Сам же Милкович не отказался бы от второго раунда утреннего секса и даже пары поцелуев.