Уроки литературы в старших классах были вполне похожи друг на друга: учитель каждый урок требует очередное домашнее задание, а ученики, конечно же, ничего не выполняют.
Наверное, в каждом классе есть ученики которым действительно все равно, что у них будет стоять в графе «Домашняя работа». Готовят одно домашнее задание раз в семестр, а потом говорят учителю фразу, вроде «Ну, я же готовился тогда, просто в этот раз не хватило времени, правда! Вы же знаете, что я не стану врать». Редко, но все же прокатывает, но на следующий урок вся история вновь повторяется, и это длится по несколько месяцев. Есть и те, кто даже для вида и одного домашнего задания не подготовят, задавая вопрос «зачем?». И правда, зачем?
Есть студенты, которые готовятся через раз или отлынивают от ответов различными способами, которые чудом, но действуют. И есть те, которые готовятся к каждому уроку, ведь литература нравится им так сильно, что на каждый урок у них есть выполненная домашняя работа. Они, кстати, делятся на две подгруппы. Первая - это те, кто работает на уроке и гордится этим, вторая - те, кто по собственной инициативе почти ничего не говорят, но если их спросят, то правильный ответ обеспечен.
Арнольд в основном относится к группе «Любители урока», при этом где-то между первой подгруппой и второй, по настроению, но сейчас явно об этом забыл, так как не был подготовлен, потому что целую ночь писал реферат по английскому. Конечно, ему следовало бы писать раньше, ведь у него был месяц после того, как ему его задали, но вы ведь тоже оставляете все на последний момент? Вот и он решил не торопиться, из-за чего Арнольд всю свою ночь, несомненно бессонную, проклинал себя. Естественно времени, чтобы выучить стих не было, да и на реферат времени не хватило. Но если по правде, то Арнольд о стихотворении вспомнил, когда увидел, как знакомый, с которым он ходил на урок литературы, стоял у своей парты и повторял Есенина.
Почему его?! Да все просто: Мистер Кортфан, то бишь учитель литературы, задал на сегодняшний урок найти и выучить одно стихотворение русского поэта, на тему «Любовь во всех ее проявлениях». Студенты услышав такое банальное задание, тяжело вздохнули и поплелись на следующие уроки.
Засыпая за партой, Арнольд, услышав, как Мистер Кортфан произнес его фамилию, резко поднял голову и, с красным, отпечатанным на руке лицом, переспросил:
— Я?
— Да. Вы выходить собираетесь?
— Да, конечно, — сказал парень и быстро вскочил из-за парты.
Встав, он хотел уронить ручку или тетрадку, дабы потянуть время. Но явно перестарался, перевернув парту на сидящего перед ним человека.
— Ой, извините пожалуйста, я не хотел, правда.
— Ага, конечно, просто судьба у тебя такая - быть неуклюжим и нелепым. Чего стоит одна твоя голова?! А, Репоголовый? — послышалось с последних парт.
Ничего не ответив своей давней знакомой, Арнольд, поставив парту на место, медленным шагом поплелся рассказывать стих.
Преподаватель, посмотрев на парня, который стоял у доски с сонным выражением лица, не говоря ни слова, спросил:
— Ну что, неудовлетворительно?
Так как у Арнольда крайне хорошая и быстро запоминающая память, то парень полагался на нее:
— Можно после уроков? Я обещаю, расскажу так, что от зубов будет отскакивать! — заверил он учителю.
— Давай так, — пошёл Кортфан на уступки, — на этом уроке, после того, как спрошу всех остальных, или неуд!
— Хорошо.
Сев обратно за парту, Арнольд стал слушать и запоминать стихотворения остальных выходивших к доске.
Все читали стихи Пушкина, Есенина и других, достаточно известных в Америке русских писателей. Естественно, некоторые не рассказывали стиха вообще, чем усложняли и без того трудное положение Арнольда.
Хельга на задней парте сидела почти весь урок в наушниках, ей, впрочем, как всегда было скучно. Единственное, чего она ждала каждый урок литературы, это поход Шотмена к доске. И этот час не стал исключением. Нет, вы не подумайте, что с младшей школы Хельга разлюбила столь любимый ею предмет, как Литература. Просто, когда на этом самом уроке читали стихи или отрывки произведений ее «одноуродники» (как называла их сама Патаки), она откровенно засыпала от скуки и бездарного чтения поэм. Ее бесило это до «дрожи в коленях».
Сама Патаки читала, как говорится «С чувством, с толком, с расстановкой» после того, как один из меняющихся чуть ли не каждый год, психолог, отправил ее на актерское мастерство. Поначалу Хельга забивала на это дело огромный гвоздь, но после того, как Ольга, приехавшая из Аляски на несколько недель, домой, узнала (только вот каким способом?), что психолог отправил сестричку в «актеры», она, взяв насильно младшую сестру, отвела ту на курсы.
Конечно, на первом занятии она обругала чуть ли не каждого, высказывая все свое драгоценное мнение, но худрук, увидев в Патаки потенциального актера, пригласил ее на занятия. Хельга, проведя всю ночь в раздумьях, все же решила, что неплохо бы разнообразить свою жизнь, найдя свободное место между школой и прогулками в компании, которая состоит из одних парней и, собственно, самой девушки. Следующее занятие уже проходило в компании недовольной Хельги. Сейчас же, в одиннадцатом классе, она ни сколько не жалеет, что играет главные роли в спектаклях.
— Ну что, Мисс Патаки, вы спасете мои уши от гибели? — спросил одну из своих любимых учениц учитель.
Выйдя к доске, Хельга начала:
— Бунин «Мы встретились случайно, на углу…».
Мы встретились случайно на углу.
Я быстро шел и вдруг как свет зарницы
Вечернюю прорезал полумглу
Сквозь черные лучистые ресницы.
Хельгин взгляд обратился к Арнольду. Парень посмотрел ей в глаза и слушал, запоминая каждую строчку из стихотворения.
На ней был креп, — прозрачный легкий газ
Весенний веер взвеял на мгновенье,
Но на лице и в ярком блеске глаз
Я уловил былое оживленье.
Патаки все так же смотрела на Арнольда, а он на нее. Оба не могли оторвать друг от друга взгляда. Парень, будто зачарованный, смотрел и восхищался ее умением передать настроения стихотворение, заставляя тысячи мурашек покрывать тело. Ему почему-то казалось, что он увидел ту незабываемую девушку Хильду из его странного сна про поездку в гости к кузену Арни*. Хельга в свою очередь просто наслаждалась этим взглядом.
И ласково кивнула мне она,
Слегка лицо от ветра наклонила
И скрылась за углом... Была весна...
Она меня простила — и забыла.
Еще секунд пять эти двое смотрели друг на друга, пока учитель не заговорил:
— Хельга, это восхитительно! Вот смотрите,
как нужно учить и читать произведения.
— Мистер Кортфан, можно мне сесть на свое место?
— Ах, да, конечно, присаживайтесь!
Хельга села на свое место, и принялась «успокаивать» биение своего сердца.
— Таак… — проведя ручкой по списку с учениками, заговорил учитель — Ну что, Шотмен, вы к доске?
Ничего не ответив, Арнольд встал из-за парты (на этот раз не перевернув ее) и направился к доске.
— Бунин «Мы встретились случайно, на углу…»
Хельга подняв голову, столкнулась с взглядом Арнольда. Девушка была вся красная толи от возмущения, толи от стеснения…
***
— Хельга, Хельга, постой, — кричал Арнольд «подруге», выйдя из класса, и побежав за ней следом.
Остановившись, Хельга вздохнула поглубже, с мыслью, что сейчас будет нудный разговор. Она повернулась и, подняв одну из своих красиво выщипанных бровей, спросила:
— Чего тебе, Репоголовый?
— Хельга, я хотел предложить тебе делать проект по литературе на следующий урок вместе.
Немного погодя, Хельга не так холодно ответила:
— Знаешь, Арнольд, я подумаю, и завтра тебе скажу ответ. А пока, прочь с дороги, Репоголовый, я собираюсь пойти покурить!
— Хорошо, Хельга, как скажешь… — ответил парень отходя в сторону и, проведя ее взглядом, отправился в свой кабинет.
