I'm yours and you're mine

Молко улыбается, когда слышит звук отворяющейся двери. Он не поворачивает головы, не прекращает перебирать струны пальцами. Играет что-то легкое и воздушное, как он сам. После всех этих лет он может себе и не такое позволить. Стефан на цыпочках заходит, придерживает дверь, чтобы не скрипела. Все еще надеется остаться незамеченным. Сегодня все по-другому. Ничего особенного не произошло, но они оба ощущают, что все не как раньше. На улице бушует шторм, в квартире Брайана тихо и светло. Стефан не уверен, но кажется, сегодняшний день особенный. Брайан, сидящий с гитарой на коленях, склонившийся над ней, сосредоточенный, выглядит точно так же, как всегда. Именно этот факт и поражает Стефана. Это все тот же Брайан, его Брайан. Он будто застыл во времени, он вечен. И Стеф всегда возвращается к нему, находит его в этой же позе, наблюдает, присоединяется. Вокруг них все меняется с невообразимой скоростью, а они просто здесь. Молко не двигается, пока Стеф не оказывается прямо перед ним. Возвышается, смотрит пристально, стараясь не упустить ни единого движения. Брайан становится серьезнее, задумчивее, когда он поднимает голову, откладывает гитару. Встает с дивана, плавно. Слишком внезапно для Стефана, потому тот слегка шарахается, делает неосторожный шаг назад. И снова вперед, ближе. Почему-то хочется коснуться знакомого лица, убедиться, что он и правда не изменился. Или просто сделать то, что всегда тянуло сделать. Искренне, наедине, не на людях для привлечения внимания, не в знак благодарности или в качестве извинения. Просто потому, что они могут себе это позволить. Брайану приходится чуть ли не запрокинуть голову, чтобы посмотреть Стефу в глаза. Тот не может не улыбнуться. В голову приходят слащавые фразы вроде «маленький мой». Его улыбка становится шире, глаза начинает пощипывать, приходится даже моргнуть, оторвать взгляд на секунду. Слащавые фразы не кажутся такими глупыми сейчас. Больше не кажутся. Тонкие пряди крашеных волос спадают Молко на лицо. Прямо как двадцать лет назад. Часть полностью закрывает левый глаз. Правый, со скошенным вниз верхним веком, непохожий на второй, вечно широко раскрытый, внимательно следит за Стефаном. Изучает. Как будто не успел изучить вдоль и поперек за столько лет. Но он успел. Просто ему тоже хочется быть уверенным, что Стеф здесь, рядом, что он никуда не уйдет. Пальцами Стефан тянется к той прядке, что прилипла к нижней губе Брайана. Неосознанно, просто потому что не может не. Не хочет не. Не может найти ни одной причины, почему нет. — Мне просто нужно, — бормочет, не соображая, даже не надеясь объяснить так, чтобы понял. — Просто нужно. — И это кажется настолько веской причиной, что не возникает никаких возражений, никаких сомнений. Брайан понимает, потому что ему тоже нужно. Он подается вперед. Глаза сами собой закрываются, он чувствует, как накрашенные ресницы слипаются. Все равно. Сегодня он делал макияж дольше обычного. Ему хотелось рассмотреть свое лицо, то, что, кажется, он знает так давно. Так хорошо. Несколько раз он смывал косметику и начинал сначала, никак не мог понять, что же изменилось. Смотрел в собственные уставшие, но в остальном все те же глаза. Кожа высохла, кое-где появились морщинки, на щеках — ямки, под глазами — фиолетовые полукруги. Губы, когда-то полные, стали тоньше. Изменилось все. Однако, он все не мог оторваться от своего лица. Искал. Тогда он не понимал, что лицо здесь совсем ни при чем. Не понимал, что именно осталось неизменным. Теперь он понимает. Разлепив веки, потому что не может позволить себе не видеть, находясь так близко, смотрит на осунувшееся, худое лицо Стефана, на его густую, седеющую бороду. Прошлый Стеф бы ни за что не поверил, что отрастит бороду. Вот только никакого прошлого Стефа не было. Только один. Его Стеф. Жесткие пальцы прижимаются к щеке, опускаются ниже. Молко ощущает каждую мозоль, каждую трещинку и жмурится крепче. Как он раньше не понимал, что ему так это нужно? Может, это только теперь, когда в мире не осталось ничего стабильного, ничего прочного. Может, было нужно всегда. Не имеет значения. Волосы больше не касаются губ, но руки Стефана не покидают его лица. Он не отрывает взгляда от его глаз. Ощупывает, трогает везде, где может, нос, щеки, подбородок, обводит губы кончиками пальцев. Он не хочет целовать эти губы. Ему не хочется слышать голос Молко, озвучивающего все то, что они оба чувствуют сейчас. Слишком очевидно, слишком просто. Не стоит того. Поэтому он, отводя глаза, стискивает хрупкие плечи, притягивает к себе. Брайан не сопротивляется. Только обхватывает Стефа за талию, утыкается щекой в грудь. И Стеф знает. Знает, что не сделает и шага по направлению к дивану. Столу. Стене. Он не отпустит его, лишь сожмет крепче. Потому что им обоим это нужно. Был ли Стеф его другом, любовником, родственной душой или случайно появившимся в его жизни незнакомцем — ничто прежде не казалось Брайану настолько неважным. Граница между дружбой и романтикой никогда раньше не была такой размытой. Он знал лишь то, что Стеф никогда не покинет его. Скорее умрет. Хотя родственные души не умирают. Тогда они всего лишь есть друг у друга навсегда. И почему он раньше этого не понимал? Пальцы Стефана зарываются в мягкие волосы. Тонкие руки Брайана мечутся по широкой спине. Пытаются понять, как прижаться сильнее, где коснуться, чтобы стать еще ближе. Может, некуда ближе. Если так, то пусть мир продолжает меняться. Они оба знают, что только так смогут дальше. Только рядом. Потому что остальное закончится, пройдет сквозь них или мимо. А они всегда будут здесь. Вместе.