I won't just buy you a rose

Шото начинает навещать свою мать весной, после того, как ему исполняется семнадцать. Когда он рассказывает сестре о своих планах, она называет это актом подросткового бунтарства против коллективно ненавидимого ими отца, но ему уже давно было слишком поздно бунтовать. Всю жизнь его направляли по одному единственному пути к становлению лучшим из лучших, избивали и толкали то к полному послушанию, то к открытому неповиновению. Даже в битве с собственным отцом он действовал по его плану. Ему понадобился чуть ли не год чтобы понять это, но свой урок он усвоил. Учеба в Юуэй, в классе, полном людей со своими собственными амбициями и мечтами, изменила его. Вся его жизнь крутилась вокруг желаний отца, либо отчаянно пытаясь получить его одобрение, либо отвергнуть его диктатуру. Но Шото хочет узнать, каково жить своей собственной жизнью, он просто не до конца понимает, как это сделать, как избавиться от своих внутренних демонов. И как-то раз он просыпается утром после ночи обрывистого сна и думает: «Я должен увидеть ее, мне нужно с ней поговорить». Долгое время его мать была его единственным спасителем, единственной надеждой. Ему больно осознавать, что ей так же пришлось лишиться кого-то, похожего на себя, когда ее положили в больницу. Он знает, что то, что она сделала с ним, не связано с ее собственными страхом и тревогой, и он никогда не винил ее в действиях своего отца. Но он так же никогда и не чувствовал, что сможет снова подступить к ней, боясь, что, посмотрев в его лицо, она почувствует то же самое, что и много лет назад. Иногда на его левую сторону просто невыносимо смотреть. В его голове все еще слышался ее надрывающийся, скрипучий голос и звук ударяющейся о пол тарелки, разлетающейся на миллион маленьких осколков. Он выходит из дома в полдень, когда его отец на работе в многих километрах отсюда, и запрыгивает на поезд, идущий до больницы, где его мать провела последние десять лет. Сегодня он впервые в жизни прогуляет школу. Шото чувствует, как его жестокая, но такая чувствительная часть, подходит все ближе к тому, чтобы сорваться на первого толкающего его в бок незнакомца. Она сражается с другой частью себя, которая сейчас чувствует себя очень-очень маленькой и беззащитной, желая упасть в ноги его матери и зарыться лицом в ее юбку, плача, как тогда, когда ей наконец удавалось забрать его с тренировок отца. Дорога в больницу достаточно длинная, так что у Шото хватает времени, чтобы задуматься о своем поступке более десяти раз. Он точно не знает, виноваты в этом его нервы или желание отсрочить неизбежное, но что-то из этого заставляет его поднять свой взгляд и зацепиться им за маленький цветочный магазин на другой стороне улицы, взрыв красок в привычном сером городе. Из магазина чуть ли не сочатся цветы: несколько десятков маленьких букетов в витрине у двери, розовые и желтые тюльпаны в милых обертках в голубой горошек на входе, висящая над входом виноградная лоза, тянущаяся вокруг дверного проема и в итоге заканчивающаяся завитком у вывески, гласящей: «Все в Цвету». Будет хорошо, если он возьмёт с собой цветы, да? Матерям нравится получать цветы от своих сыновей, даже если они не видели их несколько лет. Возможно. Шото не дает себе времени на размышления, быстро пересекает улицу и открывает дверь магазина, оглядываясь, когда слышит звон маленького колокольчика над ней. Когда он входит, то сразу удивляется такому количеству зелени вокруг; если цвета снаружи просто привлекли его внимание, то здесь они полностью его поглотили. Взрыв голубого с фиолетовым, апельсиновый и розовый, надвигающиеся каскадом со всех сторон. На полу и полках стояли растения в горшках, а сверху нависало полчище букетов. Тут слишком много всего, выбрать что-то одно будет невозможно. Шото сразу же разворачивается, собираясь уйти, но за его спиной слышится чей-то радостный голос: «Иду!» Шото застывает, и, прежде чем он может сдвинуться с места, у прилавка уже суетитcя кто-то со спутанными волосами и зелеными глазами. Подросток немного ниже него, но, предположительно, того же возраста. Он широко улыбается, на его щеке красуется небольшое пятно от грязи, которое быстро привлекает внимание Шото. От желания стереть так и чешутся руки. — Чем я могу вам помочь? — спрашивает парень, наклоняя голову и смотря Шото в лицо, но, к счастью, не задерживаясь на его шраме. Тодороки наконец расслабляется достаточно, чтобы хотя бы отпустить дверную ручку. — Эм, — говорит Шото, нерешительно шагая к прилавку. — Мне нужен букет. Для моей матери. — Хмм, — глубокомысленно тянет парень и оценивающе смотрит на Шото. — По какому-то поводу или просто из принципа? Это не совсем особый повод, но Шото не горит желанием разбалтывать первому встречному о всех деталях своих отношений с семьей, так что просто говорит: — Я собираюсь навестить ее в больнице. — Ах, — кивает парень, и его взгляд смягчается. — Понимаю. Что ж, давайте выберем что-нибудь для нее. У вас есть какие-то мысли? — Нет, — признается Тодороки, со смутной опаской оглядывая комнату. — Я не думал, что здесь будет такой обширный выбор. Парень смеется, Шото отмечает, что ему нравится его смех. — Тут только на вид много всего, если честно. Я помогу найти вам что-нибудь идеальное. Шото не уверен, что именно можно было назвать идеальным. Он не помнит, были ли у его матери любимые цветы, ровно как и не знает ее любимого цвета. Единственное, что отпечаталось в его голове — это то, что она часто носила одежду желтого цвета. Парень выходит из-за прилавка, и Шото на глаза попадается его бейджик. Мидория. Тот замечает его взгляд и снова улыбается: — Меня зовут Мидория Изуку, — говорит он и протягивает руку. Она на удивление чистая, учитывая грязь на щеке и грубую кожу, что Шото отмечает уже при самом рукопожатии. — Тодороки Шото, — говорит он, и глаза Мидории немного расширяются. Шото внезапно становится страшно, что парень узнал его фамилию и понял, кто же он такой, но Мидория хватает его за рукав и тянет за собой. — Давайте начнем с того, какой размер вам нужен, — щебечет он и начинает перечислять названия цветов и лучших их сочетаний, которые Тодороки сразу же забывает. Он ведет Шото по магазину, указывая на разные цветы, и весело тараторит все это время. И Тодороки, безусловно, обращал бы больше внимания на его слова, если бы перестал отвлекаться на эти очаровательные зеленые глаза и бесчисленные веснушки. Мидория поворачивается к нему и улыбается: — Что вы думаете? — спрашивает он, наклоняя голову, и Шото осознает, что он не расслышал ни единого его слова за последние пять минут. — Эм, — немного смущенно бормочет он, — Я не уверен. — Хмм, — говорит Мидория, косясь на него. Уголок его губ приподнимается, будто от осознания невнимательности Шото. — Вас что-нибудь зацепило? Парень быстро оглядывается по сторонам, пытаясь найти что-нибудь, что было бы похоже на подходящий букет для его матери; он чувствует надвигающееся отчаяние. Будто сжалившись над ним, Мидория дотрагивается до стоящего рядом тюльпана, который выбивается из общей массы малиновым пятном. — Может, этот? — Только не красный, — выпаливает Тодороки, Мидория странно на него смотрит и снова наклоняет голову. — Она… ей не нравится красный, — тихо добавляет Шото. — Ясно, — говорит Мидория, задумчиво кивая и дотрагиваясь пальцем до нижней губы. Он не выглядит грустным или усталым, но Тодороки все равно чувствует вину за произошедшее. Ему стоит прекратить тратить время бедного флориста, откладывая неизбежное. Шото наугад выбирает первый попавшийся под руку букет. — Этот, — говорит он, переводя свой взгляд на букет, и в глазах Мидории пробегает огонек. — Он очень красивый, — говорит он, ярко улыбаясь. — Это голубые гортензии и, хоть вы скорее всего их уже узнали, вот это белые розы с лилиями. Хороший выбор, Тодороки-сан. — Думаю, он ей понравится, — говорит Шото, и хоть он не может знать наверняка, но у него хорошее предчувствие на этот счет. Голубые лепестки настолько глубоки своим оттенком, что отливают фиолетовым по краям, а чистый и свежий белый, кажется, идеально подходит для возобновления их отношений. — Да, я его беру. — Замечательно, — сияет Мидория. Он осторожно достает завернутый в пластиковую упаковку букет, прикусывает губу, бросая взгляд на Шото и говорит: — Подождите минутку. Прежде чем тот успевает ответить, Мидория спешит к прилавку и скрывается за дверью. Он делает все так шустро, что не успеваешь и рта открыть, и остается только смотреть, как он мелькает перед глазами. Тодороки вздыхает, облокачивается спиной на стенку и чувствует себя перегруженным. Мидория — просто какой-то парень, напоминает он себе, и он не должен чувствовать себя настолько растерянным только потому, что тот мило выглядит. — Все готово! — пропевает Мидория, выходя из-за двери. Букет стоит в украшенной белым бантом вазе из матового стекла. — Обычно ваза не полагается, но вы едете в больницу, так что она вам понадобится. — Ох, — протягивает Шото, неожиданно тронутый тем, что Мидория продумал все наперед. Он подходит к прилавку и касается рукой края ленты. — Это бесплатно, — продолжает Мидория, поглядывая на Тодороки сквозь спутавшиеся волосы. Тот хмурится и убирает руку. — Все в порядке, я заплачу за это, — говорит он. — Давайте для вас это будет поводом вернуться, — говорит Мидория, слегка краснея. — Я не имею в виду, что… просто, я не говорю, что вы должны, но так как вы здесь впервые… — Я вернусь, — говорит Шото, чувствуя себя безнадежно счастливым, когда Мидория осторожно улыбается ему в ответ. — Есть какие-то правила по уходу за ними? — Оу! Да, конечно, — Мидория начинает объяснять ему о том, как правильно подрезать стебли, и что нужно менять воду каждый день, а так же следить, чтобы на нее не попадали прямые солнечные лучи. Шото расплачивается за букет, надеясь, что все правильно запомнил. — Спасибо, что зашли, — говорит Мидория, делая легкий кивок головой. Шото отвечает ему тем же, удивленно обнаруживая, что при таком количестве тревожных мыслей, он все-таки чувствует себя спокойнее, чем когда он только зашел сюда. — Спасибо, — повторяет Тодороки, прижимая вазу к груди. — Надеюсь, он понравится ей! — кричит напоследок Мидория и даже машет рукой, когда Шото скрывается за дверью. Он чувствует себя приятно отвлеченным от прежних мыслей, думая о широкой улыбке Мидории и его спутанных волосах, пока не оказывается лицом к лицу с больничным входом, и его волнение удваивается. Разумеется, они узнают его имя на стойке регистрации и не спрашивают, что старшеклассник делает в больнице в середине дня, хоть медсестры и обмениваются между собой удивленными взглядами, вероятно, думая, что он не заметит этого. Не произнеся ни слова, медсестра провожает его до палаты матери. Перед уходом она кладет руку ему на плечо, говорит: «Я вернусь за тобой через час» и оставляет его одного в коридоре, наедине с букетом и собственными мыслями. Почему-то открытие двери сейчас ощущается как сложнейший поступок в его жизни. Он не знает, почему то, в чем он был так уверен двадцать четыре часа назад, сейчас кажется чем-то невозможным. Он не знает, что ему делать; он не знает, что ему говорить. Ручка двери щелкает при повороте, и дверь бесшумно открывается. Сама комната светлее, чем он ожидал, почти как волосы его матери, освещенные солнцем. Она не поворачивается, пока Тодороки не закроет дверь. Смотрит на него своими темными глазами, и Шото держит перед собой букет в качестве щита. Она не реагирует ежесекундно — они оба слишком долго прятали свои эмоции, чтобы бездумно выставлять их напоказ, — но ее глаза расширяются, когда она узнает его. У Тодороки эхом в голове отдается собственный пульс, а в горле встает ком. — Шото, — говорит она. В ее голосе нет удивления, беспокойства или смущения. Она говорит, будто он просто вошел в ее комнату в их собственном доме, как и всегда. Ее голос словно пронзает ножом, он звучит точно так же, как в его воспоминаниях. — Они прекрасны. Он кидает взгляд на цветы, снова переводит его на свою мать, удивляясь видом ее мимолетной улыбки. Он не ожидал ничего подобного, в происходящее было сложно поверить. Шото отходит от двери, и, когда от его матери не следует никакой реакции, он подходит к ее койке. Когда он ставит букет на столик рядом с ней, она протягивает руку к гортензиям, прикасаясь кончиками пальцев до их лепестков. Шото стоит рядом с ней, отчаянно пытаясь продумать свои дальнейшие действия, но у него ничего не выходит — он больше не знает, как вести себя с ней. — Пожалуйста, присаживайся, — говорит она. Ее улыбка выглядит немного натянуто, но все равно не сходит с губ. Тодороки садится на стул, его сердце больно и тяжело бьется в груди. — Как ты, Шото? — спрашивает она. Он открывает рот, точно не зная, что сказать. Тодороки и не осознавал, как мало он думал об их разговоре. Его мать одновременно кажется ему и до боли похожей, и ужасно незнакомой, и он боится облажаться. — Я… я скучал по тебе, — похоже, начать с правды будет легче всего. — Я тоже скучала по тебе, — она улыбается сильнее. — Расскажи мне о себе. Ты ходишь в школу? — Да, — отвечает он и постепенно начинает рассказывать ей о своей жизни. Иногда он останавливается — есть вещи, о которых они оба не хотят слышать, вещи, которые заставляют их застывать на месте и запинаться. Его мать менее стойкая, чем он думал: в какой-то момент он боится, что она вот-вот заплачет, но вместо этого она смотрит на него и говорит ему продолжать. Это тяжело, тяжелее, чем он думал, но при этом... в какой-то степени легче. Это похоже на кровопускание, когда вместе с кровью из него выходит яд; грязно и болезненно, но необходимо. Он надеется, что его мать чувствует то же самое. Когда час выходит, в палату заходит медсестра и говорит, что настало время прощаться. Шото кланяется своей матери, и она снова улыбается. — Я скоро вернусь, — на удивление легко обещает он. Что-то в его взгляде становится мягким. — Я буду ждать тебя, Шото, — говорит она и снова запускает руку в цветы, на этот раз касаясь белой розы. — Ох, я почти забыл, что спрашивал, как за ними ухаживать. Я все запишу, — Шото находит клочок бумаги и переписывает туда все инструкции Мидории, а потом бережно отдает его своей матери, та кладет его рядом с вазой. Тодороки задерживается в проеме, почему-то не хотя покидать место, которое так пугало его еще час назад. Он говорит: — Пока, мам. — Пока, Шото, — отвечает она ему и снова отворачивается к окну, когда он закрывает дверь. Когда Тодороки возвращается в общежитие ночью, все пытаются допытаться до него о том, где он был и почему пропустил уроки. Яойрозу предлагает дать ему конспекты с сегодняшних занятий, и тот с благодарностью соглашается. Остальные сдаются в попытках получить от него ответ, когда тот переводит тему на передачу, которую они все смотрят. Вероятно, этому так же помогают жесткие взгляды Ииды и Яойрозу, которые они кидают каждый раз, когда кто-то выглядит так, будто хочет надавить на него. На самом деле, Тодороки действительно повезло с друзьями, которые так уважают его личное пространство — он доверяет им, но не хочет делиться грязными проблемами своей семьи. Впервые за этот год Шото ложится спать с чувством завершенности и спокойствия. Он уверен, что ему приснится его мать, которая была неотъемлемой частью его снов и кошмаров на протяжении десяти лет, но на самом деле во сне его встречает флорист Мидория со своими зелеными глазами и нескончаемой улыбкой. Ему снится, как из его груди вырываются цветы и тянутся прямо к солнцу. Утром он просыпается с чувством необычного тепла.

***

Проходит две недели перед тем, как он находит время для похода в больницу, на этот раз уже в выходной. У него было не так уж много времени на раздумья о своем первом визите, и все же он пришел к выводу, что он… удовлетворен таким развитием событий. В этот раз он не нервничает в поезде, но все еще молча ненавидит незнакомца, толкающего его в бок. Ну. Он все-таки немного нервничает. Но уже по другому поводу. Он выходит на станции рядом с цветочным магазином, с трепетом смотря на вывеску. Шото знает, как все это смешно, он знает, что обещал вернуться, и он знает, что Мидория, скорее всего, даже не вспомнит его, но все равно не может успокоиться. Он заходит после того, как пятый прохожий говорит не стоять ему тут истуканом. Над его головой снова раздается звон колокольчика, Мидория снова тут, он поднимает на Шото глаза, готовый приветствовать его, и отшугивается. — Это ты! — говорит он, а затем краснеет аж до ушей. Это делает его нечестно привлекательным, от чего внутренности Тодороки проделывают мертвую петлю. — Да, — отвечает он, не зная, положителен вскрик Мидории или нет. — Извините, — пищит Мидория, закрывая лицо обеими руками. — Это было так грубо с моей стороны, моя мама, наверное… Неважно. Рад снова вас видеть, Тодороки-сан, — он наконец опускает руки, румянец становится менее заметным, а его улыбка — нерешительной. — Взаимно, — говорит Шото, подходя к прилавку. Ему приходится пробираться сквозь тысячи листьев и завитков лозы; магазин кажется еще более зеленым, чем раньше, как будто это настоящие джунгли, которые успели разрастись, пока его не было. Мидория с задорной искрой в глазах наблюдает за тем, как он приближается. — И ты можешь звать меня просто Тодороки, — говорит Шото, подходя ближе, хотя он предпочел бы не называть свою фамилию вовсе. — Мы ровесники, мне кажется. — Тодороки-кун, раз уж на то пошло, — говорит Мидория, шире улыбаясь. — Что насчет букета? Он ей понравился? — Да, — говорит Шото, чувствуя, как ему становится теплее от вида радостного Мидории. Его планы всплывают в голове, и он отгоняет лишние мысли прочь. — Я снова собираюсь навестить ее сегодня. — Конечно, — говорит Мидория. — Тебе нужно что-то похожее, или что-нибудь новенькое? Шото нужно все, что угодно, благодаря чему он сможет провести с Мидорией еще немного времени, но говорить он этого, конечно, не станет, так что он просто отвечает: — Если ты не против, то не мог бы ты снова показать мне все, чтобы я смог решить? — Конечно, — тараторит Мидория и снова заливается краской. — Просто… просто иди за мной, — он выходит из-за прилавка, возясь с ремешками своего фартука. Шото снова замечает пятно грязи у него на лице, на этот раз ближе к корням волос, но ничего не может с этим поделать. Когда Тодороки становится рядом с Мидорией, тот смотрит на него своими большими зелеными глазами и говорит: — Твоя мама идет на поправку? Шото делает еще пару шагов и замирает, по его спине пробегает холодок. За эти годы он не привык говорить с кем-то о своей матери. Мидория подходит к нему, смотрит круглыми глазами и прикрывает рот рукой: — Прости, это не мое дело, пожалуйста, забудь… — Все в порядке, — Шото перебивает его, кладя руку ему на плечо в качестве извинения. Мидория моргает, Шото еще раз хлопает его по плечу и отпускает. — Ей становится лучше, думаю, цветы правда подбодрили ее. — Ох, — Мидория выглядит расслабленным, его улыбка быстро возвращается. — Я рад. Ох, Тодороки-кун, что ты о нем думаешь? Тут даже есть лилии «старгейзер», они мои любимые, — он указывает на полную противоположность предыдущего букета: тот был спокойным, с голубыми и белыми цветами, а этот напоминал какой-то взрыв. Оранжевые розы с ярко-зелеными листьями обрамляли огромные розовые и белые лилии, словно лучи заката. — Как тебе? — Эм, — мямлит Тодороки. — Это немного... слишком. — Хммм, — мычит Мидория, кивая головой. — Хорошо, продолжим искать. Они ходят по магазину, и Мидория указывает ему на разные варианты. Тот легко маневрирует между кудрями лозы, а вот Шото все еще приходится протискиваться между ними, из-за чего Мидория слегка посмеивается. Это мило. Но потом парень понимает, что смеется над посетителем, и прикрывает рот ладонью. Тодороки хочется потянуть его за эту руку, чтобы тот продолжил смеяться, но вместо этого он держит руки в карманах и напоминает себе делать шаги побольше, когда в следующий раз им на пути встретится подсолнух. В итоге Шото решает взять букет из фиолетовых и розовых тюльпанов, который бросался ему в глаза с самого начала. Он ждет, пока Мидория принесет из-за угла вазу и обмотает ее бледно-розовой лентой. Парень делает это с огромной осторожностью, и Шото может разглядеть линии порезов и мозоли на его руках. Он думает, какие они были бы на ощупь. — Тодороки-кун? — слова возвращают его обратно в реальность. Впервые за год он чувствует, как к лицу приливает кровь, и старается не покраснеть прямо на глазах у Мидории. — Как тебе? — Замечательно, — говорит он с легкой улыбкой. — Спасибо за твое терпение, Мидория. — Нет проблем, — выразительно отвечает он. — Мне нравится проводить с тобой время. Я… я имею в виду... говорить про цветы и все такое, — быстро добавляет он, снова краснея. — Мне кажется, ты много о них знаешь, — сказал Шото, расплачиваясь и наблюдая за копошившимся с чеком Мидорией. — Я бы никогда не смог все это запомнить. — Это магазин моей бабушки, — говорит Мидория, улыбаясь и пожимая плечами, пока разбирается со сдачей. — Я вырос здесь, вроде как. По крайней мере, большую часть детства я провел, помогая ей с садом. Мне всегда нравилось вести списки в голове, и тогда я еще вел тетради о героях — записывал туда их сильные и слабые стороны и так далее. Так что это вошло в привычку. — Тебе… нравятся герои? — спрашивает Шото с чувством, что он ходит по очень тонкому льду. — Ага, — смеется Мидория. — Очевидно, мне больше всего нравится Всемогущий. Он лучший, — Шото старается скрыть свое облегчение после того, как оказывается, что Мидории не нравится Старатель, тот снова подает голос: — Как насчет тебя, Тодороки-кун? — Он тоже мне нравится, — отвечает Шото, думая о том, сколько всего Всемогущий сделал для него, когда он учился в школе или просто сидел на коленях матери, восторженно наблюдая за ним по телевизору. Ненависть отца к Всемогущему никогда не распространялась на тот период его жизни, и после встречи с ним, Шото только убедился, что тот полностью заслуживает звания лучшего из лучших. — У тебя хороший вкус, — улыбнулся Мидория, облокачиваясь о прилавок. — Я восхищался им, когда мне было года четыре. Он просто… всегда казался мне самым лучшим. — Так оно и есть, — подтверждает Шото, вспоминая об огромном разнообразии героев в мире. Он отгоняет мысли и продолжает: — Он и в жизни такой. Мидория выпрямляется: — Ты встречался с ним?! — выкрикивает он. Шото аж моргает от такого энтузиазма, но Мидория быстро собирается и немного смущенно откидывается назад. — Извини, я не хотел повышать голос. — Все в порядке, — заверяет Тодороки. — Журналисты у школы намного хуже, — в ответ только пустой взгляд от Мидории, и Шото спешит все объяснить: — Он — мой учитель, я учусь в Юуэй. — Юуэй?! — спрашивает Мидория с огромным интересом. — Правда? Это так круто! Ты учишься на геройском курсе? Агх, о чем я говорю, конечно, учишься, раз сам Всемогущий — твой учитель. Не то, чтобы другие классы не были крутыми, но очевидно, что Всемогущий будет преподавать именно там, и это значит, что ты должен быть очень и очень сильным, хотя я даже не могу понять, что у тебя за причуда… — Мидория, — говорит Шото. Тот перестает бормотать, смотрит на Тодороки, моргает и снова отводит взгляд. — Прости, — говорит он и машет руками. — Такое иногда случается. — Это две половины, — говорит Шото. Мидория выглядит озадаченным, так что тот показывает обе свои руки и пускает по ним лед с огнем. Льдинки сковывают кончики его пальцев, а огонь пляшет на ладони, держась близко к Шото, чтобы не задеть растения вокруг. — Моя причуда. — Это потрясающе, — восторгается Мидория, он подходит поближе, чтобы посмотреть. — У тебя невероятный контроль. Шото сжимает ладони в кулаки, и причуда перестает действовать. Он пожимает плечами. Мидория ерзает на месте, он выглядит так, будто физически не может сдержаться от того, чтобы усыпать Шото вопросами. Тодороки почти не знает его, но легко может увидеть, как за его выразительными глазами томится желание разузнать все больше, но в конце концов он продолжает молчать. — Тебе нужно идти, — вздыхает Мидория. — Думаю, твоя мама уже тебя заждалась. Не заждалась, потому что они даже никак связаться друг с другом не могут, чтобы она знала о визите Шото, но он сейчас это объяснять не собирается. — Ты прав, — говорит он, забирая букет. — Еще раз спасибо за помощь. — Пожалуйста, приди еще раз, — улыбается Мидория и кивает. — Я приду, — говорит Шото, зная, что просто не сможет пройти мимо этого магазина.

***

Настроение Шото поднялось после разговора с Мидорией, но как только он приходит в больницу, оно снова резко падает. Медсестры кидают ему пустые взгляды и говорят быть осторожным при визите, из-за чего все настроение опять насмарку. Когда он открывает дверь, то его мать не поворачивается к нему вплоть до того момента, пока он не сядет на стул. Когда она наконец смотрит на него, то ее глаза больше напоминают большие пустые лужи. Тодороки становится страшно. Сегодня она тише обычного, а их разговор сжат. Шото знал, что ничто не может пойти идеально после десяти лет разлуки, но он все равно чувствует разочарование, когда она не отвечает на его вопросы и отводит взгляд, будто боится смотреть ему в лицо. Вскоре они просто сидят молча, и его мать любуется городским пейзажем за окном. Шото расстроен. И из-за себя, и из-за нее. Но он проглатывает ком в горле и просто наблюдает за тем, как самолеты дрейфуют по небу, оставляя полосы в его бескрайней синеве. Когда час выходит, Тодороки молча встает, надевает свой рюкзак и направляется к двери. Он уже вот-вот повернет дверную ручку, как его мать говорит: — Спасибо, — бормочет она. — За цветы. Они очень красивые, Шото. Он смотрит на нее, и она отводит взгляд. Ее глаза полны печали, усталости и сожаления. И он знает, он знает, каково это — чувствовать, что каждое слово вонзается осколком в сердце, а каждая секунда в тишине делает тебя слабее; он знает, как медленно исчезали синяки, которыми были усыпаны их тела; он знает, что она пытается, и что у них обоих слишком мало опыта в этом. Разочарование уходит, и он отстраняется от двери. Она смотрит, как он приближается, ее зрачки бегают по комнате, и, когда Шото становится рядом и целует ее в лоб, она наконец тяжело вздыхает. — Я вернусь, мам, — осторожно говорит он. — Спасибо, Шото, — она шепчет, и на этот раз пристально провожает его взглядом, пока дверь не закроется.

***

На обратном пути до станции он снова проходит возле цветочного магазина, в котором копошится Мидория, поливая цветы. Выглядит так, будто он разговаривает с кем-то, но ни одной живой души поблизости не видно, и Шото греет душу мысль, что он просто болтает с растениями, говоря с ними обо всем на свете. Он выглядит таким счастливым, будто в его голове ни единой плохой мысли, и это именно то простое счастье, о котором мечтает Шото. Он знает, что такими темпами пропустит свой поезд, но он не хочет возвращаться домой в плохом настроении, а ноги так и несут его в магазин через дорогу. — Добрый день, рад что вы… Тодороки-кун! — Мидория прерывает себя на полуслове. — Ты вернулся! Неужели ей не… — Нет, — быстро говорит Шото, не желая, чтобы Мидория делал неверные выводы. — Но я просто… хотел взять что-нибудь для себя. — Ложь легко соскальзывает с языка, но когда он призадумывается над этой идеей, то она кажется ему весьма неплохой. — Было бы неплохо иметь растение на парте. — Ох! — говорит Мидория. Шото понимает, что все это время на фоне играла музыка, какая-то смесь нежного пианино и других инструментов. Он оглядывается и видит покорёженное старое радио в уголке, несмотря на его состояние, звук идет отличный. — Я как раз поливал цветы, — говорит Мидория, замечая взгляд Тодороки. — Мне кажется… я думаю, что музыка помогает им лучше расти. — Я слышал об этом, — заинтересованно говорит Тодороки, смотря на горшки, помеченные надписями «Криптотения, лук-батун, перилла». Саженцы еще молодые, но уже цветут, заливаясь зелеными и белыми красками, и Шото вспоминает, что его мать выращивала периллу в горшках, ухаживая за молодыми семенами, пока не высадила их на улицу. Когда она ушла из дома, то сад уже наполовину порос, и никто не удосужился позаботиться о нем. Сейчас там пустырь, и только Фуюми иногда ходит по нему. — Ты хочешь выращивать травы для готовки? — спрашивает Мидория. Шото колеблется. Так заманчиво было бы снова привести сад в порядок, будто бы вместе с ним домой вернулся и кусочек его матери. Он почти не считает отцовский дом своим, а в общежитии слишком мало места. Кроме того Шото не так часто готовит, так что он не уверен в том, что будет использовать растения по назначению. — Нет, — наконец произносит он. — Я бы хотел начать с чего-то маленького и простого в уходе. — Вроде бамбука? — предлагает Мидория. — У нас есть несколько побегов, и за ними не требуется много ухода. Мидория не дает ему времени на ответ и бросается блуждать по рядам. Шото следует за ним сквозь магазинные джунгли, протискиваясь через листву и цветы, из-за чего Мидория снова начинает посмеиваться. На полпути Мидория начинает бормотать в такт музыке. В его голосе нет ничего необычного, но сердце Шото все равно начинает биться быстрее, заслышав его. — Вот, — с гордостью говорит Мидория. Перед ним стоит несколько горшков с маленькими побегами размером с его ладонь. Некоторые походят на полноценный бамбук, но в основном это просто небольшие побеги с листочками на макушке, а вот эта парочка рядом вовсе была похожа больше на декоративное растение. — За ними правда легко присматривать: у меня есть несколько в доме, им уже лет десять, но они прекрасно себя чувствуют. Шото трогает один из побегов в белом керамическом горшке. — Он мне нравится. — Отлично, — усмехается Мидория. — Бамбук будет хорошим стартом, а потом мы можем перейти к чему-нибудь посложнее, вроде орхидей. — Стартом? — спрашивает Шото, моргая. — Я собираюсь сделать из тебя настоящего флориста, — говорит Мидория. — Так я заставлю тебя возвращаться снова и снова. «Я бы возвращался, даже если бы ты продавал мусор с помойки», — думает Тодороки, смущаясь собственных мыслей — Я никогда не думал об этом раньше, — говорит Шото, забирая бамбук. — У меня напряженный график, и я боюсь, что буду забывать поливать его. — Есть растения, которым достаточно одного раза в две недели, — отвечает Мидория, возвращаясь к прилавку. — Этот бамбук, к примеру, нужно поливать раз в неделю. Просто убедись, что вода достала до самых корней. — Он приглушает радио и осматривает растение, убеждаясь, что оно достаточно хорошо выглядит со всех сторон. — Тебе нужно что-то, куда можно было бы его положить? — Думаю, в поезде с ним все будет в порядке, — говорит Шото. Мидория кивает, подходит к кассе и протягивает руку. В отличие от Шото, он замечает, когда они касаются кончиков пальцев друг друга, и немного мнется, забирая купюры. — Эм, — говорит он, краснея. — Точно, старайся держать его подальше от прямых солнечных лучей в комнате с умеренной температурой, хотя, думаю, ты сам сможешь ее отрегулировать, да? — говорит он улыбающемуся Шото. — Думаю, что да. Иногда мне нужно делать это, когда я слишком много использую одну сторону. — Понятно, — тянет Мидория, касаясь большим пальцем рта. — То есть, долгое использование одной стороны приводит к физической перегрузке, что не удивительно, учитывая, что это два противоположных элемента. Думаю, использовать обе стороны было бы эффективнее, но тогда тратилось бы больше энергии… — Мидория, — Тодороки прерывает его на полуслове, но тот все равно выглядит заинтересованным. — Какая у тебя причуда? Взгляд Мидории мгновенно пустеет. Это происходит так внезапно, будто по вине какого-то переключателя. Шото чувствует, как к нему накатывает тошнота, потому что это кажется таким неестественным: Мидория должен лучезарно улыбаться, а не строить такие гримасы. — Эм, у меня ее нет, — говорит Мидория. Он натянуто улыбается. Шото понимает, почему он не хотел говорить об этом — это очень необычно, и долгое время люди без причуды принижались обществом, но что-то в тоне Мидории говорило, что это еще не все. — Извини, — говорит Шото и вздрагивает, когда Мидория смотрит на него. — Я не о том, что у тебя нет причуды. В мире есть много людей без нее, это не важно. Я извиняюсь за то, что поднял эту тему. Мидория смотрит на него и фыркает: — После всего, что мне пришлось пережить, это ничего, — после этих слов с плеч Шото будто падает камень, он улыбается сильнее, но на мгновение снова становится серьезным. Мидория сцепляет руки вместе, перебирая большими пальцами. Его голос звучит мягко и робко: — Я знаю, что это не важно. Многие причуды даже не особо полезны: моя мама едва может поднять полотенце в воздух. Но когда я был маленьким, то правда хотел стать героем. Между ними будто пропасть в несколько миль, которую кое-как смягчает музыка. Все внимание Шото привязано к Мидории: к его четко смотрящим вперед глазам и закрытому рту. — Ты когда-нибудь чувствовал каждой частичкой своего тела, что ты должен жить другой жизнью? — спрашивает Мидория, Тодороки кивает в ответ, его горло пересохло, и он не в силах выдавить из себя и слова. — Именно так я себя и чувствовал. Я посмотрел все видео со Всемогущим и другими героями, я думал, что это должен быть я. Но… но я не могу. Конечно, я мог бы стать полицейским или кем-то еще, но это… это совершенно не то, понимаешь? Мидория вздыхает и испуганно мотает головой: — Извини! Прости, я не должен был говорить тебе все это. Я, правда, уже сыт этим по горло, и я не хожу всегда таким понурым, нет, мне правда нравится работать здесь, я люблю цветы и покупателей. — Я уверен, что они чувствуют то же самое, — твердо говорит Шото. В глазах Мидории появляется здоровый блеск. — Спасибо, Тодороки-кун. Правда, я ценю это. И я не хотел, чтобы все так резко помрачнело без повода, это как-то странно, — он мнет фартук в руках. — Это не так, — говорит Шото. — А если и так, то это не важно. Я… я знаю, каково это — переживать из-за своей причуды. Мидория кивает и хмурится: — О чем ты? Шото сглатывает. Он не собирался говорить это, но одна его сумасшедшая часть все еще хочет рассказать все Мидории, что совершенно неправильно, потому что они почти незнакомы, и он не должен рассказывать ему все те тайны, которые не может обсудить даже со своими лучшими друзьями. Но он смотрит на большие глаза Мидории и просто… Раздается звон колокольчика, и пожилая женщина с морщинами вокруг глаз и пышными волосами входит в магазин. — Доброго дня, Изуку, — говорит она и машет рукой. — Я пришла за гейхерой, о которой мы говорили на прошлой неделе. — Конечно, Накамура-сан, — кивает Мидория и отходит от прилавка. Шото берет в руки свой бамбук, чувствуя, что ему подали знак. Слова, которые крутились на языке, превратились в ничто. — Увидимся, Тодороки-кун? — Да, — бормочет Шото, наклоняя голову, когда старушка проходит рядом с ним. Когда он открывает дверь, готовясь уйти из магазина, то слышит ее вопрос из-за спины: «Изуку, кто это был?», в ответ на него следует вскрик Мидории. Он пропускает поезд до дома, ведя сам с собой мысленный диалог о том, что ему пора сделать шаг назад, потому что влюбленность в милого флориста — это одно, а желание рассказать кому-либо о своем трагичном прошлом — совершенно другое. Мидория милый и интересный, и Шото безусловно хочется расцеловать каждую веснушку на его щеках, но они почти незнакомы. И сейчас ему просто… ему просто нужно перевести внимание на что-то еще. Ему нужно беспокоиться о школе, о матери и своем будущем. Он не должен думать о парне, с которым виделся всего пару раз. Он решает поставить бамбук на книжную полку, где солнце не будет доставать до него утром. И это полностью преображает его комнату, которая преимущественно была выдержана в одной цветовой гамме и стиле, но теперь казалась более яркой. Когда он засыпает, ему все еще мерещатся ростки бамбука.

***

Он тщательно подготавливается перед следующим визитом к своей матери. Когда он заходит в цветочный магазин, Мидория возится с виноградной лозой в дальнем конце комнаты. Его глаза мгновенно загораются, когда он смотрит на Шото. — Тодороки-кун, — он говорит так, будто с его последнего визита прошло не больше дня, а не целая неделя. — С возвращением! Как т… Шото осматривается, к счастью, замечая то, что ему нужно, и идет в нужную сторону. Мидория замолкает, смотря, как Тодороки пробирается через магазин, берет вазу с цветами и идет обратно. — Пионы и ромашки, хороший выбор, — говорит Мидория. Шото не уверен, но в его голосе будто есть нотка разочарования. — Я не хотел отнимать у тебя много времени, так что подготовился в этот раз, — объясняет Шото. — Все в порядке, — говорит Мидория, немного суетясь с цветами и спускаясь под прилавок за желтой лентой, которой он обвязывает вазу. — Как поживает бамбук? — С ним все хорошо, — Шото чувствует себя немного смущенным, потому что проверяет уровень воды каждые пять минут, несмотря на то, что ему сказал Мидория. — Думаю даже у меня не получилось бы убить его всего за неделю. — Мне кажется с ним все будет хорошо, — улыбается Мидория. — Он в надежных руках. — Надеюсь, — Шото осторожно протягивает деньги, пытаясь на этот раз обойтись без лишних прикосновений. Улыбка Мидории подрагивает, но потом снова возвращается. — Удачи во время встречи с матерью, — говорит он, печатая чек. — Я забыл спросить об этом в прошлую встречу, но надеюсь, что она все еще чувствует себя хорошо. — Да, — подтверждает Шото. Его голос отдается эхом в собственной голове, и он вздрагивает. — Спасибо, что спросил. — Может, зайдешь после сегодняшнего визита? — спрашивает Мидория, наконец возвращаясь к прилавку. — Нет, наверное, — говорит Шото. Его живот скручивает при виде разочарованного лица Мидории, но он напоминает себе, что ему нужно сосредоточиться. — Спасибо, как всегда, Мидория. — Всегда пожалуйста, Тодороки-кун, — улыбается он. — С нетерпением жду твоего возвращения. Даже колокольчик над дверью звучит грустно, когда он уходит. Шото прижимает к себе цветы, делает глубокий вдох и продолжает идти, говоря себе, что все будет хорошо. Сегодня его мать полна решимости в продвижении их отношений, она даже дотрагивается своей рукой до руки Шото. Она улыбается легче обычного, и у нее не дрожит голос, когда она спрашивает у Тодороки о том, как дела в школе, и появились ли какие-то успехи. Кажется, она искренне гордится им, даже тем, как он пользуется своим огнем, и получить ее прощение именно за это он хотел больше всего, начиная с того момента, как на первом году обучения Всемогущий убедил его, что использование всей его причуды было необходимо. Он хочет порадоваться за нее, но все, о чем он может сейчас думать — это большие глаза Мидории, и каким обиженным он выглядел из-за резкости Шото. Он не думал, что Мидории есть дело до того, сколько они говорят — обычно именно он поддерживает их разговор, и Шото не уверен, действительно ли Мидория хочет общаться с неловким и молчаливым человеком вроде него, который даже не знает, как строить нормальные человеческие отношения и… — Шото? — он вздрагивает, услышав свое имя. — Ты в порядке, дорогой? — Да, — говорит он и прочищает горло. Его лицо горит, он прикасается к нему правой рукой, чтобы охладиться. — Извини, мам. О чем ты говорила? Она смотрит на него пару секунд, ее серые глаза бегают по его лицу. Она не задерживается на шраме, но Шото физически чувствует ее пристальный взгляд, и от этого ему хочется прикрыть лицо руками и закрыть глаза. В отличие от взгляда отца, который никогда не задерживался на нем, смотря в какую-то отдаленную точку, а не на сына, которого у него никогда не было, взгляд его матери пронзает его. Она видит его насквозь, и это приводит в ужас. — Тебя что-то беспокоит? — наконец спрашивает она. — Я… — начинает он, останавливается и сглатывает. — Я просто задумался. — О ком-то? — она наклоняет голову. — Да, — неохотно признаётся он, не желая лгать ей. — О флористе, которого встретил по пути сюда. — Ох, — вздыхает она и смотрит на пионы и ромашки на столе, на ее губах появляется легкая улыбка. — Они красивы, как всегда. — В этот раз я выбрал их сам, — говорит Шото, улыбаясь, когда она удивленно смотрит на него. — Я много чего прочитал про них. — Ты выбирал их по значениям? — спрашивает она, дотрагиваясь пальцами до большого розового пиона. — Нет, — признается он, глядя на цветы. Ему повезло, что у Мидории уже был готов букет, он читал о цветах из него прошлой ночью, и они сразу ему понравились. — Мне просто показалось, что они хорошо смотрятся вместе, но я знаю что они означают, — мама выглядит заинтересованной, так что он продолжает: — Пионы — это удача и хороший брак, но их так же трактуют, как застенчивость; ромашки — это чистота и невинность, которая иногда еще значит трансформацию. — Как интересно, — говорит она. — Я тоже так думаю, — отвечает Шото. — Я просто… — А сам флорист милый? Он прерывается, смотрит на нее, пугается и краснеет. И она смеется. Смеется. Ее смех похож на звон колокольчиков, Шото не может вспомнить, слышал ли он его раньше — все его детские воспоминания заполнены ее слезами, и вот теперь она смеется. — Ты сильно покраснел, — Шото открывает рот, чтобы сказать что-то, но вместо этого только выпускает пар. Его лицо становится еще краснее. — Думаю, это и есть мой ответ. — Мам, — сетует он, используя правую сторону, чтобы остыть. — Шото, — парирует она с улыбкой, когда тот невозмутимо смотрит на нее. — Он тебе нравится? Тодороки несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, пока его температура не приходит в норму. — Я не… я не знаю. Мне так кажется. Мы с ним почти не знакомы. — Что ты о нем знаешь? — спрашивает она, сплетая вместе свои пальцы. — Его имя, — нерешительно начинает Шото. Она кивает и подает знак, чтобы он продолжил. Тодороки вдыхает и задумывается на мгновение. — Ему нравится много болтать, и у него, похоже, хорошие отношения с его бабушкой. Некоторые покупатели зовут его по имени. Он любит разговаривать с растениями, пока поливает их. Он тоже хотел быть героем, но у него нет причуды, — Тодороки останавливается, облизывает пересохшие губы, чувствуя, как его слегка подташнивает и переводит взгляд на стол. — У него очень большие зеленые глаза, и, вероятно, тысячи веснушек на щеках, я не могу их все сосчитать. Он… он ужасно добрый, мам. Я чувствую, что он хороший человек. — Это хорошо, — ее голос звучит странно. Когда он смотрит на нее, то она снова улыбается, мягче, чем до этого, почти грустно. Она берет его за руку и переплетает их пальцы. — Шото. Послушай. Я очень много об этом думала — тут мало чем можно себя развлечь. Мы с тобой думаем, что не заслуживаем счастья, здоровых отношений. Мы не хотим обременять других своими чувствами или мрачными мыслями. Мы думаем, что после всего того, что мы сделали, мы не заслуживаем этого. У Шото в горле встает ком, она все сильнее сжимает его руку и кривит улыбку. Ее голос надламывается, когда она говорит: — Шото, ты заслуживаешь. У него перехватывает дыхание, он чувствует, что глаза щиплет. «Мама» — пытается сказать он, но та продолжает говорить, она переполнена решимостью выдержать все это. Она еще сильнее сжимает его руку, будто в тисках. — Ты — не твой отец, — твердит она. — Ты совсем на него не похож. Прости, если я когда-либо заставляла тебя так думать, — она делает глубокий вдох и вся дрожит на выдохе. — Если что-то делает тебя счастливым — занимайся этим. Будь героем, заводи новых друзей, люби… делай это для себя, Шото. Пожалуйста, не повторяй моих ошибок. По ее щеке скатывается слеза, и она нетерпеливо вытирает ее рукавом. — Мой первый материнский совет, и я начинаю плакать. — Мам, — говорит Шото, стараясь привлечь ее внимание. — Спасибо, — он сжимает ее руку сильнее, прямо как в детстве, когда они играли в парке, представляя, что он крушит деревья и игровые площадки. — Ты тоже заслуживаешь этого. — Я знаю, Шото, — она вздыхает и откидывается на спинку койки. — А теперь ты должен еще немного рассказать мне о том флористе, пока у нас не вышло время. — Мы можем поговорить и о других вещах, — протестует Шото, но она улыбается уголками губ. — Я хочу послушать о том, что у тебя на уме. Шото закрывает глаза и вздыхает: — Я думаю, что причинил ему боль до этого. Я просто… беспокоился из-за того, что он мне нравится. Так что я подумал, что будет легче держать дистанцию между нами, и у меня и так есть много вещей, о которых стоило бы беспокоится. — Чувства редко бывают легкими, — нескладно говорит его мать. — Забудь о том, что ты думаешь, должно происходить. Чего ты хочешь? Он смыкает губы в линию, думая обо всем: о глазах Мидории, смотрящих на него в окруженной зеленью комнате, о том, как он громко смеется и как смущается, когда случайно касается его пальцев. Он думает о тихом голосе Мидории, когда тот рассказывает о его мечтах и подлинном счастье, и как они вместе бродили по магазину. Он думает, что действительно хочет поцеловать веснушки на его щеках хотя бы раз. — Я хочу узнать его лучше, — наконец говорит он. — Я не хочу держать дистанцию между нами, — признавая это, он чувствует, будто падает камень с плеч, одновременно становясь более нервным, чем когда-либо. Он устал от той бури эмоций, которая накатывает каждый раз, когда дело касается Мидории; от всего этого у него кружится голова. — Замечательно, — улыбается его мать. — Тогда все будет в порядке. — Как? Я не имею понятия, что мне делать, — говорит Шото, старясь не выдать в своем голосе отчаяния. — Ты — мой сын, — говорит она, беря его за руку. — Ты будешь в порядке. Он открывает рот, чтобы ответить, но в комнату входит медсестра. — Пора идти, дорогой, — говорит она ему. Он хмурится, встает и перекидывает сумку через плечо. — Скоро увидимся, мам, — Шото смотрит на нее, и она поворачивается в ответ, улыбка застыла на ее губах. — Я попробую с флористом, — говорит он, точно не зная, что это значит. — Ты справишься, — говорит она. — Пока, Шото. По пути домой он останавливается у магазина, наблюдая за происходящим внутри через стекло. Поначалу он не замечает Мидорию, но потом ловит его движения. Он крутится рядом с мужчиной средних лет и маленькой девочкой, провожая их по магазину и рассказывая про разные растения. У девочки ромашка в волосах, и она держится одной рукой за фартук Мидории, находясь в полнейшей эйфории от каждого его слова. Цветок в волосах напоминает ему о сегодняшнем разговоре с матерью, и он думает… он думает, что знает, как сделать это. Он не заходит в магазин, но все равно пропускает свой поезд, думая о Мидории и планируя свой следующий шаг. Когда он возвращается в общежитие, то больше напоминает ходячий нерв, прямо как когда он только пришел в Юуэй и изучал каждого своего одноклассника, понимая, что раскрыть свой истинный потенциал будет не так сложно. Яойрозу сидит с Джиро на диване и машет ему рукой. — Поездка хорошо прошла? — спрашивает она, Шото останавливается у лифта. — Думаю, что все будет отлично, — говорит он, пряча улыбку, когда Яойрозу не понимает его ответа. Он делает пару шагов вперед, и его мысли уже полностью поглощены тем, что будет дальше.

***

Он делает глубокий вдох и выпрямляет спину перед тем, как войти в магазин на следующей неделе, стараясь держать в голове все заметки, которые он сделал в поезде. Сперва в магазине пусто, но потом он слышит копошащийся звук сзади, и к нему подходит невысокая женщина с пучком темных спутанных волос на голове. — Добрый день, я могу вам чем-нибудь помочь? — она улыбается ему, и сердце Шото сжимается. После предыдущих разов ему казалось, что Мидория работает здесь каждый день, но что, если сегодня у него выходной, и ему придется ждать следующего похода? — Эм, — говорит Шото, нерешительно подходя поближе. — Мидория здесь? — Мидория? Ты говоришь про Изуку? — она заправляет прядь волос за ухо, смотрит на него большими глазами и взволнованно хлопает в ладоши. — Ты, должно быть, Тодороки-кун! — Что? — пугается он. — Изуку рассказывал мне о тебе, — просияла она. Ее улыбка кажется Шото очень знакомой — должно быть, это его мать или другой близкий родственник. — Ты вернулся. — Да, — говорит ошеломленный ее энтузиазмом Шото. Она внимательно смотрит на него, будто пытаясь заглянуть прямо в душу. Неужели только матери могут так смотреть? — Он сегодня не работает? — Ох! Работает, — кивает она. — Он просто ушел за саженцами, и я осталась присматривать за магазином. У нас есть несколько новых кипарисов, которые нужно приготовить для компании по озеленению. Хочешь заглянуть к нему? — А я могу? — хмурится Шото. — Я не хочу отвлекать его от работы. — Он будет рад тебя видеть, — широко улыбается она. — Знаешь, он часто о тебе говорит. — Правда? — от этой мысли Шото становится теплее. Она жестом показывает идти за ней к черному выходу за прилавком. Сначала они идут по короткому тёмному коридору к двери, а потом выходят в небольшой задний дворик, превращенный в оранжерею, накрытую стеклянным куполом, который позволяет солнцу согревать все вокруг. Здесь растения больших размеров, чем в самом магазине: везде горшки с деревьями и кустами, а между ними суетится Мидория, осторожно пересаживая дерево в горшок покрупнее. Он полностью сосредоточен на своем занятии и не замечает, как они заходят. На руках у него ярко-розовые садовые перчатки, а на носу небольшое пятнышко грязи. Как только он заканчивает с пересадкой, то поворачивается за мешком земли, удивляясь, когда замечает их: — Мам! — говорит он и только потом замечает Шото. Мешок падает у него из рук. — Тодороки-кун, — он удивленно смотрит и вскрикивает, когда замечает, что земля из мешка рассыпалась и попала ему на ботинки. Шото подбегает к нему, помогая поставить мешок обратно на землю. Мидория немного краснеет, стараясь не касаться Шото грязными перчатками и не смотреть ему в глаза. Его мать цокает и говорит: — Я схожу за метлой, а вы пока постойте тут, иначе разбросаете грязь везде. — Да, мам, — отвечает Мидория, глядя в сторону Шото. Он выглядит настороженным, будто не знает чего ожидать, и это не удивительно, учитывая его поведение в прошлый раз. Шото ждет, пока его мать уйдет и говорит: — Рад тебя видеть. Мидория смотрит на него и легко улыбается. — Я тоже, Тодороки-кун. Твоей маме понравился прошлый букет? — Да, — говорит Шото и немного колеблется. — А у вас… есть гвоздики? — Куча, — кивает Мидория. — На этой неделе возьмешь их? — А красные? — осторожно говорит Шото. — Да, и светлые, и темные, — Мидория фыркает носом, грязь на его кончике так и дразнит Шото. — Разве ты не говорил, что ей не нравится красный цвет? — Я думал взять их… для кое-кого другого, — говорит Шото. Его пульс учащается при виде заинтересованного Мидории. — Для… кое-кого другого? — сглатывает Мидория, перебирая пальцами. — Кого? — Я хотел… — начинает Шото, но Инко возвращается с метлой и совком. Они оба замолкают, отходя в сторону, когда та приближается. Она помогает им с уборкой земли, рассказывая о том, что только что снова пришел Такахаси-сан за дюжиной прекрасных роз для своей жены, он делает так каждый месяц, словно по расписанию. Шото смотрит на нее и понимает, в кого пошел Мидория — он такой же добрый и очаровательный, как и его мать. Когда они заканчивают с уборкой, она хлопает в ладоши. — Тодороки-кун, ты не против, если сегодня тебя обслужу я, пока Изуку не закончит здесь? Тебе же нужно в больницу поблизости, да? — Да, — говорит Шото, смотря на занятого землей Мидорию. — Все в порядке. — Мы обязательно найдем для тебя идеальный букет, не беспокойся. — Она идет к выходу, Шото делает пару шагов за ней и останавливается на месте. Он поворачивается, глядя на Мидорию, тот отвечает ему тем же. Шото вдыхает и протягивает руку, вытирая грязь с его носа. — Ты испачкался, — говорит Шото. Мидория трогает свой нос и краснеет, прикусывает нижнюю губу. Мидория смотрит на Шото, тот сжимает руки в кулаки, сдерживаясь от того, чтобы поправить пряди, падающие на лицо Мидории. — Увидимся на следующей неделе. — Увидимся, Тодороки-кун, — отвечает Мидория. Он выглядит немного смущенным, но улыбается, а это в разы лучше разочарования. Но теперь разочарован уже Шото — он хотел раз и навсегда прояснить ситуацию, но сейчас, когда Инко ведет его по коридору к магазину, он решает, что ему просто нужно попробовать еще раз. — Мидория-сан, — говорит он, поднимая букет из розовых гвоздик. — Можно ли взять несколько цветов отдельно? — Конечно, Тодороки-кун, — улыбается она. — Что ты хочешь? — Светло- и темно-красные гвоздики, — говорит он, и Инко кивает. — И могу ли я удостовериться, что Мидория получит их? Она прикрывает рот рукой и вся сияет. — Конечно, Тодороки-кун, — улыбается она. — Ты вернешься на следующей неделе? — Да, — говорит он и расплачивается за букет. — Хорошего дня, Мидория-сан. — И тебе того же, милый, — говорит она, на прощание махая рукой, когда он выходит из магазина. Он делает глубокий вдох, как только оказывается на улице, чувствуя, будто только что побывал в бою. Он не знает: выиграл он или проиграл, и все, что он сейчас может делать — это ждать, пока снова не встретится с Мидорией и не увидит его реакцию.

***

На следующей неделе он был близок к тому, чтобы остаться дома. Даже несмотря на то, что он обещал Мидории и его маме вернуться, и он, скорее всего, так и сделает… но он просто не привык так нервничать, и это заставляет его хотеть остаться в постели на весь день. Когда он выходит из комнаты, Яойрозу спрашивает, не заболел ли он часом. На этот раз у него нет возможности поговорить с Мидорией в самом магазине: он стоит снаружи на не особо устойчивом на вид стуле и пытается подровнять наклонившуюся в бок вывеску над дверью. Когда Шото подходит поближе, то видит, что табуретка начала опасно шататься под парнем. Он подбегает к Мидории так быстро, будто внезапно поменялся причудой с Иидой. В миг он пересекает улицу, хватая Мидорию за ноги, когда тот наклоняется вправо. Парень сдерживает крик, инстинктивно хватаясь за плечо Шото, а тот в свою очередь придерживает табуретку. — Большое спасибо, — говорит Мидория, узнавая собеседника. — Тодороки-кун, привет, — он немного запыхался. Шото протягивает ему руку, через секунду до Мидории доходит, что от него хотят, он берет ее и осторожно спускается с табуретки. — Извини, у нее шаткая ножка. — Ты в порядке? — спрашивает Шото. — В полном, — улыбается Мидория. — Рад снова тебя видеть. Извини, что был занят на прошлой неделе. — С деревьями все хорошо? — Думаю, что да, — Мидория пожимает плечами. — Их всегда сложно пересаживать, но я надеюсь, что с ними все будет в порядке при перевозке. — он поднимает табуретку и идет в магазин, Шото следует за ним. — Что насчет твоей матери? Его последний визит был спокойней, чем раньше. Она устала, так что они просто сидели вместе и тихо читали, а затем она начала рассказывать о том, чем занималась, пока лежала здесь: о том, как они справляли праздники, и о других пациентах, с которыми она редко виделась. Она не выглядела расстроенной из-за этого, скорее, наоборот — чувствовала облегчение от того, что наконец попала в место с четкими правилами и границами. — С ней все хорошо, — говорит Шото. Он знает, что Мидория должен беспокоиться из-за того, почему его мать лежит в больнице. Прошел месяц с их первой встречи, а ее все еще не выписали. Мидория был очень умным и любознательным парнем, он будто размышляет о чем-то каждую секунду своей жизни. Но сейчас он ничего не спрашивает и просто мило мычит в ответ, пряча табуретку за прилавком. — Что ты возьмешь сегодня? — кивает Мидория. — Я слышал, на прошлой неделе ты купил розовые гвоздики, — он делает небольшую паузу и становится чуть любопытнее. — Мама сказала… ты купил еще две красных для меня?  — Я… — говорит Шото и сглатывает, он буквально тонет в потоке слов. — Я просто… — скажи это, давай, просто скажи это, ты ради этого сюда и пришел. — Я просто хотел поблагодарить тебя. Черт. — Оу. Всегда пожалуйста? — настрой Мидории немного падает. — Спасибо, что так много помогаешь мне. И что ты так терпелив ко мне. Я знаю, что иногда я… могу быть странным, — Шото мысленно проклинает себя. — Это не так, — быстро говорит Мидория. — Ты замечательный! Я имею в виду… ну знаешь… ты хороший покупатель, — он улыбается, а Шото тем временем мечтает о том, чтобы с помощью своей причуды он мог управлять временем, чтобы вернуться назад и не дать себе струсить. — Как бы то ни было, тебе не надо благодарить меня за это, мне все только в радость. — Тем не менее, — говорит Шото. Между ними повисает неловкая тишина, пока Мидория не пожимает плечами. — Так что ты берешь? — спрашивает он. — Розовые розы, — вздыхает Шото. Он надеялся купить Мидории красных тюльпанов, но очевидно, что этому не бывать. Вместо этого они собирают букет из розовых, желтых и оранжевых роз; некоторые из них все еще не распустились, но Мидория заверяет его, что осталось всего пару дней, и так букет продержится подольше. Он разрешает Тодороки самостоятельно выбрать цветы, смеясь, когда он нерешительно задерживается на каждом из них. — Что такое? — улыбается Шото. — Ты такой дотошный, — дразнится Мидория. — Не думал, что ты будешь так тщательно их выбирать. — Ты всегда заставляешь их выглядеть идеально, — говорит Шото, смотря на готовый букет. Мидория немного краснеет и улыбается. — Он понравится твоей маме, независимо от того, как выглядит, — говорит он. — Может быть, — отвечает Шото. — Но я готов потратить свое время на это, — он делает паузу, собирается и говорит: — Я рассказывал ей о тебе. — Правда? — Мидория смотрит на него. — Да, — говорит Шото. — Мне кажется, она заинтересовалась тобой. Мидория весь светится от счастья: — Моя мама тобой тоже после прошлой недели, — усмехается он. — Она думает, что у тебя красивые глаза. Я уже рассказал ей, что… я имею в виду, не важно, — он прокашливается, протягивает руку и поправляет оранжевую розу в вазе. — Может, когда-нибудь я с ней встречусь. Ну, я о твоей маме. — Я бы хотел этого, — говорит Шото, чувствуя, как бешено стучит сердце в его груди. Когда Мидория улыбается ему, все, на что он способен — это сдерживать себя, чтобы не поцеловать его. Когда он расплачивается, то заверяется, что Мидория слишком занят лентой и ничего не видит, достает одну из розовых роз из букета и крепит ее на прилавке, где Мидории не будет ее видно. Он завязывает бант и, похоже, действительно ее не замечает. Шото делает глубокий вдох. — Увидимся на следующей неделе? — спрашивает Мидория. — Как и всегда, — говорит Шото. Так странно, что прошло всего несколько недель с их первой встречи, и он чувствует, будто это только начало, и им предстоит провести еще много времени вместе. Он помнит, как первый раз зашел сюда, каким переполненным казался магазин, и как на него давили все растения вокруг. Но сейчас все здесь напоминало Мидорию: зелень вокруг, свежесть и гостеприимство. Шото выходит на улицу под палящее солнце и думает, каким должен быть его следующий шаг. В следующий раз у него обязательно все получится.

***

— Что ты делаешь, Тодороки-кун? — спрашивает Джиро, косясь на него, когда он сидит с ноутбуком в гостиной. Она расчесывает волосы Яойрозу, пока смотрит фильм, но все равно находит время заглянуть ему в экран. — Отправляю цветы в цветочный магазин, — отвечает Шото; Яойрозу отвлекается от книги и моргает. — Хм. Зачем? — говорит она. — Это сообщение для того, кто там работает, — пожимает тот плечами. Это лучшее, что он смог придумать. Таким образом Мидория поймет, что цветы пришли ему специально, а Шото сможет выкрутиться, потому что он не отдавал их напрямую. — Ооооо, — заинтересованно тянет Джиро. — Так вот откуда у тебя этот маленький бамбук? Тодороки утвердительно мычит и кликает, чтобы цветы доставили на следующий день. Он надеется, что они попадут прямо в руки Мидории, но, так как это семейный бизнес, рано или поздно они все равно до него дойдут. Он закрывает экран ноутбука, потягивается и вздыхает. — Что ты смотришь? — спрашивает он у Джиро. Яойрозу возвращается к своей книге, не возражая, когда подруга собирает её волосы в большой бесформенный пучок. — Фильм о парнях, которые застряли в гигантском космическом роботе, — отвечает она. — Мне чисто для фона. — Звучит… интересно, — сомневается Шото, проводя остаток дня в непонятках из-за этого фильма и притворяясь, что не думает о том, что Мидория получит цветы от его имени.

***

Цветы должны были доставить в пятницу, и Шото идет в магазин на следующий день. Он открывает дверь, слышит знакомый колокольчик и входит в пустое помещение. Букет стоит на прилавке рядом с кассой. Белые и розовые камелии с гардениями все еще выглядят свежими, они равномерно стоят в вазе. Открытку, которая прилагалась к букету, нигде не видно, но, скорее всего, она должна быть у Мидории. Сзади слышится стук и знакомый голос: «Извините, уже иду!», Мидория выходит из-за двери, снимая соломенную шляпу и тяжело дыша. — Привет, Мидория, — говорит Шото, тот потягивается. Он кидает взгляд в сторону букета и снова переводит его на Тодороки, краснея. — Привет, Тодороки-кун, — говорит Мидория. — Рад тебя ви… — он прерывается, выглядя расстроенным, но потом выпрямляется и говорит: — Почему ты отправил мне эти цветы? И в прошлый раз ты оставил одну розу на стойке регистрации, она никак не могла просто выпасть там, я знаю, что ты сделал это специально. И я… сначала мне показалось, что я знаю, что это значит, но потом ты сказал, что это просто… и я вообще ничего не понял, и когда цветы пришли, они правда очень красивые, но… — Мидория, — прерывает его Шото, чувствуя, как скручивается его желудок. Тот замолкает, делает вдох и выдох. — Я думал, что все было ясно, — хмурится он. — Что? — Мидория выглядит озадаченным. — Цветы, — говорит Шото и указывает на букет. Мидория все еще выглядит озадаченным, и тот объясняет: — Язык цветов. Для ухаживания. — Ухаживания? — говорит Мидория, его глаза становятся шире. Он закрывает лицо руками и стонет. Он весь красный, и иногда поглядывает на Шото. — Тодороки-кун, им почти никто не пользуется. Я даже не помню значения большинства из цветов, я думал, что ты просто выбираешь цветы, которые тебе нравятся! — Да, для моей матери, — говорит Шото и волнительно машет руками. — Но не для тебя. — Боже мой… — говорит Мидория. — Но тогда ты сказал, что гвоздики были в качестве благодарности! — Я нервничал, — тихо бормочет Шото, Мидория моргает и улыбается. — Из-за меня? — говорит он, ставя локти на прилавок и наклоняясь поближе. Его глаза поглощают Шото, так и приманивая в свои сети. Ощущение, будто все это время Мидория был звездой, по орбите которой вращался Тодороки, но тут сила притяжения стала сильнее, и теперь он готов к столкновению. — Вроде того, — Тодороки хмурится в пол. Мидория задумчиво мычит и смотрит на цветы, все еще стоящие у кассы. Он запускает руку в лепестки камелии. — Думаю я вспомню… камелия — это… они белые и розовые… это значит «ты восхитительный»? И розовый — это тоска. Эм, гардении — это… эм… — «Ты прекрасен», — говорит Шото. Он хватается правой рукой за свою левую, стараясь остыть, потому что чувствует, будто он весь горит. — И скрытая любовь. — Ох, — вскрикивает Мидория. Шото не может смотреть ему в лицо. Он придумал весь этот план с цветами просто для того, чтобы не говорить этого вслух. Тогда это казалось хорошей стратегией, теперь же он просто чувствует себя… глупо. Уязвимо. Он закрывает глаза, желая, чтобы их отношения никогда не выходили за рамки клиента и продавца. — Подожди минутку, — говорит Мидория и выбегает из-за стойки. Он ходит по всему магазину, исчезая в его бесконечных зарослях. Шото внимательно наблюдает за ним, чуть разинув рот, гадая, что же происходит. Он вот-вот собирается уйти, когда запыхавшийся Мидория возвращается с фиолетовым цветком с большими лепестками и ярко-желтой серединой. Он протягивает его Шото с решительным лицом. — Что это? — спрашивает он, моргая. — Амброзия, — говорит Мидория. — У нас их не так много из-за их пыльцы, но несколько запрятаны в углу магазина. — Я не помню, что она значит, — отвечает Шото. Он мысленно пробегается по списку того, что он читал, пытаясь вспомнить о малейшем ее упоминании. Мидория делает большой вдох и говорит: — Она означает взаимные чувства, — говорит Мидория. Он весь горит румянцем, но все равно улыбается, Шото чувствует, как уголки его губ приподнимаются от такой теплоты. — Ты не помнишь других, но помнишь амброзию? — спрашивает Шото, забирая цветок. Он кладет руки поверх рук Мидории, наслаждаясь ощущениями. У него грубая кожа, и Шото хочется взять его за руку и просто думать о том, сколько всего он ей сделал. — Эй, — дуется тот. — Только ты тут… Шото хватает его за руку, случайно задевая цветок между ними, и тянет на себя. Мидория замолкает, как только они оказываются прижатыми друг к другу, а из-за разницы в росте Шото смотрит на него сверху вниз. У Тодороки сбивается дыхание — все его планы и мысли улетучиваются, стоит ему только заглянуть в эти глаза. Мидория начинает двигаться первым. Он сглатывает, встает на носочки и мягко целует Шото в губы. Поцелуй приходится в уголок губ и длится всего секунду, но это уже заставляет его всего гореть, и, когда Мидория опускается обратно, он может чувствовать исходящее от левой стороны тепло. — Оу, — с интересом говорит Мидория. — Ты, эм, весь горишь. Буквально. — Извини, — Шото чуть повышает голос. Он быстро тушит себя, радуясь, что пламя не задело одежду. Мидория отходит от него и осматривает его левую руку, закатав рукав и вертя ее во все стороны. — Мидория. — А? — Мидория моргает, начинает смеяться и отпускает руку. — Извини, я просто не особо видел, чтобы ты использовал эту причуду. Мне было любопытно. — Ничего страшного, — отвечает Шото. У него неумолимо быстро бьется сердце, такое чувство, будто он готов зажечь сотни огней, преодолеть тысячи испытаний и победить в миллионе сражений. Интересно, именно так чувствуют себя все влюбленные, или Мидория в этом плане особенный? Разрешит ли он снова поцеловать его? — Думаю, ты хорош в драках, — посмеивается Мидория. Шото мычит в ответ: — Ты мог бы прийти посмотреть. Думаю, я могу попросить пустить тебя в школу на экскурсию, ты даже мог бы встретиться со Всемогущим. — Что? — Мидория хватает его за руку. — Правда? Ты так думаешь? — Да, — улыбается Шото. — Думаю, ты ему понравишься. — Тодороки-кун, это было бы потрясающе! — полыхает Мидория. — Можешь звать меня Шото, — говорит он. Мидория пищит и краснеет до ушей. Это ужасно симпатично, и они все еще стоят слишком близко и все еще держатся за руки. Честно говоря, Шото не уверен, точно ли это не сон. — Ты уверен? — спрашивает он. Тодороки кивает, Мидория отводит взгляд и говорит: — Тогда ты можешь звать меня Изуку. Шото улыбается. — Изуку, — пробует он, слова легко слетают с языка. Изуку усмехается и отпускает его руку, скомканный цветок амброзии падает на пол между ними. — Ну, сейчас, по идее, должен идти какой-то романтичный жест, — сухо говорит он, поднимает цветок и снова смотрит на Шото. — Ты все еще собираешься навестить свою маму? — Да, — отвечает Шото. — Она знает, что я сегодня приду позже обычного — я рассказывал ей о своих планах. Она, как бы, подавала мне идеи. — Правда? — смеется Изуку. — Тогда мы должны выбрать что-то особенное на этот раз. — Верно, — Шото легко улыбается. Они берутся за руки и идут по магазину, Тодороки наслаждается теплом Изуку и переплетает их пальцы.

***

Когда Шото навещает свою мать, ей хватает одного взгляда, чтобы начать улыбаться. Ее улыбка похожа на восходящее над горизонтом солнце, освещающее все своими лучами. Шото ставит букет темно-розовых роз на тумбочку, он настолько огромен, что занимает почти все пространство. Мать смотрит на него своими большими глазами. — Кажется, все прошло хорошо, — она изгибает бровь. Шото улыбается ей в ответ, пожимает плечами и садится напротив. Она продолжает улыбаться, смотрит на цветы и хмурит брови. — Что это? — спрашивает она и тянется к букету. Она достает маленькую сложенную пополам записку, открывает ее и снова начинает мило улыбаться. Она передает записку Шото, тот с любопытством забирает ее. Он не заметил, как Изуку подложил ее в букет, потому что был отвлечен его вопросами про Юуэй, жизнь в общежитии и причуды его друзей. Шото может сказать, что тот легко подружится с Ураракой. Он раскрывает записку, внутри нее поплывшие каракули. Это был номер телефона и приписка: «Я не могу ждать целую неделю, чтобы услышать твой голос — Изуку», а рядом с надписью красовалось небольшое перекошенное на бок сердечко. — Он правда хороший, да? — спрашивает его мать, с теплотой глядя на цветы. Шото прячет записку в карман, уже начиная размышлять о том, как позвонит Изуку по пути домой; он думает о всех тех вещах, которые они должны обговорить друг с другом, он хочет рассказать ему о себе и поделиться переживаниями, о которых, как ему казалось, он не мог поговорить ни с одной живой душой. Он чувствует абсолютное спокойствие. Его мать, похоже, гордится им и улыбается — впервые за долгое время он счастлив. — Он хороший, — Шото вдыхает нежный аромат роз. — Он замечательный. — Хорошо, — довольно говорит его мать и начинает рассказывать ему о том, как прошел ее день.