Love yourself

Мы с Хосоком практиковались в зале, когда пришла Джухён. В моих руках был телефон, чтобы успеть запечатлеть необычные связки и движения для будущей хореографии. Скоро сезон танцевальных баттлов, потому нужно успеть придумать что-то невероятное. - Оппа! – сначала из-за двери показалась голова, а затем вся Джухён. В руках у нее был черничный торт – любимое лакомство Хосока. Было заметно, что девушка пекла его сама: одна сторона была выше другой, а из-под крема выглядывали коржи, но, тем не менее, торт был очень аппетитный на вид. – Оппа, – позвала она еще раз, чтобы хоть как-то отвлечь внимание Хосока от танцев и перенаправить его на себя. – С днем рождения! - Оу, это правда мне? – Хосок с большим любопытством разглядывал подарок. – Как вкусно пахнет! Джухён, это просто великолепно! – он наклонился и с какой-то особой нежностью поцеловал свою возлюбленную. - Моя маленькая мастерица. Я сидел и наблюдал за этой до ужаса милой сценой. Руки сами включили камеру, но снимал я вовсе не счастливое лицо именинника. В фокусе была лишь Джухён. Да, я люблю эту девушку. Люблю её лисьи и немного раскосые глаза, розовые губы бантиком, худое хрупкое тело, но каждый раз, когда в голову лезут мысли хоть о какой-то близости с Джухён, я решительно их отгоняю. Не будет такого, чтобы я встал на пути своего лучшего друга, ввязался в любовный треугольник и, тем более, попытался завоевать сердце этой девушки. А запись все шла, и тут случилось то, чего я не ожидал: Джухён посмотрела на меня в упор. Чуть не выронив телефон, я сделал вид, что просматриваю записи наших тренировок в поисках удачных движений, и меня вовсе не интересует, что происходит между ней и Хосоком. - Чимин, давай к нам! – Джухён рукой поманила меня к себе, сделав вид, будто не заметила моего казуса. – И закрой, пожалуйста, жалюзи! – из кармана она достала свечку и зажгла ее. - С днем Рождения, Хосок! – сказали мы хором, и под наши поздравления парень закрыл глаза, загадал желание и задул свечу. Буквально в тот же момент в комнату ворвалась толпа людей. - Офигеть… - только и успел произнести Хосок перед тем, как его накрыла волна поздравлений, подарков и объятий. Я тихонько выскользнул из зала и сел на крыльцо, чтобы собраться с мыслями. - Скажи, а каково это – жить во лжи? – спросила Джухён, сев рядом. - Во лжи? – в недоумении переспросил я. - Именно. - Но… я не лгу. -То есть, ты хочешь сказать, что не скрываешь свои истинные чувства, позволяя им в полной мере проявиться в словах, поступках и жестах? – лисьи глаза внимательно всматривались в мои. Казалось, этот взгляд достал до самого дна моей души. - Безусловно! - Надеюсь, ты рано или поздно поймешь, что самообман – первый шаг к саморазрушению. Избавься от него – и лишь тогда тебе откроется настоящая свобода. Джухён встала и отправилась обратно в зал. - Не сиди тут унылым овощем, а иди к нам веселиться! – беззаботно крикнула девушка и скрылась за дверями. А я не знал, что делать. Меня поймали на лжи. Я врал всем. Своему лучшему другу, потому что не мог себе представить, как он отреагирует на то, что я влюблен в его девушку, боялся, что из-за меня идиллия в их отношениях пошатнется. Врал друзьям, рассказывая о безумной любви к своей девушке. Врал «любимой», разглагольствуя о своих возвышенных чувствах. Черт подери, да я врал самому себе, убеждал, что это все то, чего я хочу, что это моя настоящая жизнь. Я лжец. Сам того не осознавая, я играл на публику, примеряя на себя разные маски, облачаясь в образы, которые скрывали бы мои истинные чувства, выстраивал вокруг себя иллюзорный мир и внушал, что это все взаправду. Я не жил своей жизнью, а просто пытался играть ту роль, которую для себя создал. И жил в вечном страхе, что всю мою игру рано или поздно разоблачат. Ради чего все это? Страх перед ответственностью, которая наступит, если я буду выражать свои чувства? Или перед осуждением общества? Ведь то, что я чувствую, не вписывается в рамки приличия. Как такой короткий разговор мог так сильно на меня повлиять? Но, тем не менее, теперь я сидел на ступеньках не в силах шевельнуться. Джухен задела то, что я старательно скрывал внутри себя, в самых дальних закромах своей души, и больше всего боялся показать миру. Эта лиса задела то, от чего я все время отмахивался и думал: «решу потом», забрасывал в дальний ящик и постепенно все сильнее тонул в омуте лжи. И вот теперь я достиг дна, той точки, когда выбраться уже нельзя. Что делать дальше? Продолжать жить с этой ложью, как ни в чем не бывало или покончить, наконец, с этим театром? Ни то, ни другое я не мог совершить. Слабость и трусость, словно тормоза, останавливали. Все, что мне оставалось – это лишь снова забросить проблему в долгий ящик в надежде, что ее никто не найдет.