В Алматы пять утра

Ровно в три утра по Алматы световой индикатор на Отабековом Samsung galaxy загорелся лиловым, и лежавший на зарядке телефон коротко прожужжал с другого конца спальни. Отабек пошевелился на матрасе, но не проснулся. В четыре утра по Алматы телефон провибрировал снова, трижды. И снова, еще пару раз. К половине пятого он зашелся в таком жестоком припадке, что Отабек принудительно раскрыл глаза и сел на кровати. Выматерившись по-казахски, он пробрался через темную комнату и сел на пол, скрестив ноги. Двадцать два новых сообщения в WhatsApp от Юрия Плисецкого вывалились на экран — первое содержало селфи с лицами Юры, Юри, Виктора и — как ее там? а, точно, Милы Бабичевой — под гирляндой из лампочек, а следом друг за другом шли сообщения, явно набранные по пьяни. Они начинались: [3:58 a.m.] пати отстой кругом сладкие парочки спаси меня [3:58 a.m.] чел ты спишь штоле [3:59 a.m.] чо так рано спишь [4:00 a.m.] а блядь сорян только щас вспомнил про разницу [4:00 a.m.] у вас типа 4 утра да [4:12 a.m.] ээй отабэби [4:12 a.m.] *отабек сорян автозамена [4:18 a.m.] ебать В самом последнем сообщении, доставленном всего две минуты назад, Юра объявлял о том, что «свалил оттуда». Нахмурившись, Отабек нажал вызов. — Привет, все нормально? — спросил он, когда Юра взял трубку. — Бля, я тебя разбудил, да? — нетрезво запинаясь, произнесли на том конце. В трубке был слышен какой-то гул и шорох твердых пластиковых колес об асфальт, и Отабек понял, что Юра едет на скейтборде. — Сорян, сорян, сорян, у меня норм все, не парься. Просто на скейте вот качу обратно к деду. — Лучше заночевать, утром бы уехал, — предложил Отабек. — Неа, они устроили танцы на диване. — Может, такси возьмешь? — Слишком офигенная ночь, чтобы ехать на такси. Отабек вздохнул, послушал, как Юра споткнулся обо что-то вместе со скейтом, и продолжил: — Ладно, осторожнее там. Он сел поудобнее, вытянул ноги и прислонился к ножке кровати. Напряжение понемногу отпустило — Юра вроде был в порядке. — Так что, говоришь, вечеринка отстой? — Сначала было норм, — сказал Юра. Очередная пауза, долгий скребущий звук, словно деревяшка встретилась с бордюром, затем стук подошв, отталкивающихся от земли, и скейтборд покатил снова. Юра продолжал: — Слишком много левого народу, но с нашими со всеми потусил, бухнули, потрепались. А потооом… кто-то придумал достать доску уиджи, и Кацудон начал вызывать дух своего дохлого пуделя, и — — Собачники, — неодобрительно пробормотал Отабек. — Во-во. Ну и Кацудон с Виктором сразу в слезы, и мы еще накатили, и потом я решил побыть один. — И написал мне. — И написал тебе, — застенчиво подтвердил Юра. — Ну, сорян. Отабек открыл рот, чтобы сказать что-нибудь — может быть, выяснить, почему Юрин телефон автозаменяет его имя на Отабэби, но его прервал резкий шум тормозящих колес. В трубке что-то происходило, там кричали — Отабек разобрал слова «откушу» и «мудила», и «канализация», но общий смысл диалога от него ускользал, динамик искажал все звуки — и тут снова зашуршали колеса. — Юра? Юра? — Прости, — спокойным голосом ответил Юра через тридцать ужасных останавливающих сердце секунд. — Ты не поверишь, чего сейчас было. Меня тут подснять попытались. — Ты серьезно? — Ага, какой-то скинхед, типа: эй, принцесса, чего грустим. А я такой: я тебе твой хрен откушу, мудила, и выплюну прямо в люк. Ну и он ломанулся ко мне, и пришлось быстро сваливать. — Господи, — тихо произнес Отабек, прижимая кончики пальцев к вискам. — Плисецкий, тебя же так прикончат. — М-м, — сказал Юра. — Ну, я уже почти дома. Ай, телефон почти сдох… Отабек недоверчиво покачал головой. — …Написать тебе, как доберусь? — Напиши, пожалуйста. Осторожнее там, — добавил Отабек, но Юра отключился. Отабек выдохнул и отложил телефон в сторону. Несмотря на все возможности, которые открывала панк-культура, он никогда, в отличие от Юры и его сверстников, не понимал этих стремлений жить быстро и умереть молодым. Ему нравилось рано ложиться спать. Он избегал тусовок и алкоголя, предпочитая ограничиться двумя видами опьянения — ощущением внутреннего покоя от поездок на мотоцикле, и эйфорией от идеально выполненных прыжков на льду. Сейчас было пять утра, слишком поздно, чтобы заползать обратно в постель. Сквозь шторы в комнату уже прокрался серый предрассветный свет, и до восхода солнца оставались минуты. Через несколько часов, подумал Отабек, вспоминая длинные летние дни, которые он в детстве провел в России, оно взойдет и над Москвой. Как раз во время его утренней зарядки. Он поднялся с пола, зевая, похрустел спиной. Натянул спортивные штаны. Тихо прошел на кухню с ноутбуком подмышкой и телефоном в руке, и стал заваривать чай. И в половине шестого утра, когда небо над Алматы стало золотым, Отабек оторвался от загугливания московских криминальных сводок, чтоб взять зажужжавший телефон. — Привет, добрался нормально? — полушепотом спросил он, чтобы не перебудить спящую семью. — Да, — Юра зевнул. — Уже лег. Все удалось — и деду не разбудил, и меня не прикончили. — Я рад, — сухо, но искренне ответил Отабек. — Спасибо, что побыл со мной сегодня. За окном одинокое пушистое облако безмятежно плыло через горы. — Без проблем. — Ладно, я, кажется, сплю, — сказал Юра. — Спокойной ночи, Бека. Сначала Отабэби, теперь Бека — восхитился Отабек. Самыми ласковыми словами, вылетающими из Юриного рта, которые ему доводилось слышать, были «козлина» и «ебанавт». Алкоголь или усталость явно что-то сделали с мозгом бедного парня. — Доброй ночи, принцесса, — сказал он и положил трубку. Он допил свой чай. Не спеша приступил к утренней растяжке. Сначала шея, затем спина, потом мышцы рук. Голова все еще ощущала легкий недосып, но это, на самом деле, было неважно. Ничего такого, с чем бы не справился кофе, и, так или иначе, Отабек был рад тому, что наконец-то впервые в жизни и для него взошло солнце.