Гонконгская тюрьма.
21 сентября.
21:45
***
Тюрьма не место для слабых. Если здесь и есть правда — то у каждого она своя. Её не различить средь пересудов за спиной, её не ощутить во взглядах, что острыми иглами впиваются под кожу. Если бы то что здесь за забором, за километрами колючей проволоки, называли не иначе как «справедливостью» имело облик -то оно, да-да именно «оно», было бы скорей всего похоже на маленького щенка боязливо скулящего в углу. А честь? Ха! Её мерило в первостепенном значении тут не велико. О какой «чести» можно везти речь, когда добрая половина заключенных опущена либо морально, либо физически сугубо в зависимости от того как ляжет масть? В этом заведении в ходу была совершенно иная трактовка. Честь — она мерилась отведёнными сроками, авторитетом, силой. А иногда, у особо идейных — и тем, что послужило поводом оказаться в местах не столь отдаленных.Власть, азарт, нажива, неприязнь, обида, ненависть и... Любовь? О, да. Фортуна не раз и не два замыкала этот порочный круг. Однако, здесь всегда была и иная каста заключенных, что были, если на пару секунд опустить их статус, почти что овцами средь волчьей стаи — людьми, которым было удобно прятать голову в песок, с наивной мыслью о том, что так — вдали от всех им будет проще. Для них тюрьма была неким пристанищем, как бы дико это не звучало для человека в здравом уме и памяти. Среди таких «немногих» был и не безызвестный Лю Фей Лао Бан, якобы, по мнению всех и вся трусливо сбежавший от своего же счастья, заключавшегося в практически безграничном могуществе и власти, которое было оставлено ему после смерти отца. Но стоит ли об этом именно сейчас? Вряд ли. Особенно, когда воздух резонирует от раздражающего звонка в коридоре, от шагов, от криков надзирателя и чёткого осознания только одной, но всё же прописной истины — через пятнадцать минут отбой. Затяжка. Спокойная, почти такая же как и взгляд, равнодушно направленный в сторону маленького окошка почти под потолком. Наглухо перекрытое решёткой, оно не представляло никакой ценности. А учитывая ещё и голые стены... Сплошная «картина маслом», от которой любой начнёт клевать носом под аккомпанемент, давящей на черепную коробку, тишины. Сигарета была лениво потушена о край обшарпанной тумбы. А после? Всё, как по расписанию — сон. Сон на удивление мирный, такой что даже недовольно заскрипели зубы, когда рано утром, оный был нагло разрушен … Смехом? На мгновение даже самому Лю показалось, что он ещё не проснулся, что это продолжение сна. Если бы не гомон выше упомянутого надзирателя, что уж очень громко на весь коридор указывал куда, в какую именно вести, мать его за ногу в шесть утра, камеру новое «мясо», которым считался любой человек и дня не проживший за колючей проволокой. Медленно поднявшись с койки, мутным ото сна взглядом пройдясь по решётке, Фейлон готов был поклясться, что вновь загребли кого-то по глупости, за мелочь. Что через год другой, этот «новенький» со свистом вылетит от сюда, как пробка из бутылки шампанского. Но...Нет. Мимо камеры, то и дело затыкая больно разговорчивого осуждённого, не спеша прошёл сначала главный надзиратель. Потом прошагало четыре конвоира, не то что бы держа в кольце «новую кровь», но будто всем своим видом намекая, что всё может быть как в не очень весёлом анекдоте про «шаг влево, шаг вправо — расстрел». Любопытному Дракону не удалось разглядеть лица «ведомого», но вот светлую макушку вполне. « Очередное пушечное мясо? Не похоже» — после недолгого осмысления увиденного подумалось ему, хотя в то же время и слегка передёрнуло от одной только мысли, что за какие такие дела могли обеспечить таким сопровождением. Конвой, как известно — дело дорогое. И обычно двух человек при оружии хватало за глаза. Благо, мысль об этом быстро позабылась. Вернее оказалась отложена в дальний ящик до официального, чёрт возьми, подъёма до которого было ещё по меньшей мере два часа. И пускай сон уже никак не шёл, в кой то веки что-то за последний месяц сумело растормошить Дракона. Или же весьма насторожить, заставляя вновь мелкими обрывками вспоминать прошлое, рефлексируя, не находя ничего лучше, как в очередной раз пытаться без толики на успех тихо- мирно расставить всё по полочкам. Обычно, за подобным часы летели быстро. И этот раз не был исключением. Вновь — звонок. Подъём. Крики. Шаги. И необходимость покинуть камеру, пока там, внизу, у пункта досмотра не началось столпотворение. Не то, что бы народ в тюрьме был в конец одичалым, хотя и на то были свои основания — просто в тюрьме была только одна столовая. А учитывая, что та была на три корпуса, два из которых были переполнены, начальству ничего не оставалось, как пускать зеков в порядке очереди, группами по семьдесят человек за раз. Это создавало очередь. И жуткое напряжение что, кстати, было противопоказано, ибо как неоднократно показывала практика при желании чужую глотку можно проткнуть даже обыкновенным пластиковым ножом. Утреннее «происшествие» вспомнилось Лю не сразу. А когда вспомнилось, с одной стороны рядом стоявшие, уже судачили о том, что очередной оступившийся явно не «из простых». Другие строили планы в каком углу зажать новенького, чтоб «наверняка», при этом даже не видя его в глаза. А третьи? А что третьи? Те как-то резко замолкли, увидев в дверном проёме того самого, привезённого рано утром мужчину в сопровождении одного из надзирателей, что обычно «галопам по Европам» в первый день объяснял прибывшим, что и где находится. Стоило отметить, что надзиратель на его фоне смотрелся более чем неказисто и теперь становилось более менее ясно, с какой радости одному человеку за раз уделяли столько «внимания». Этому активно способствовала и косая сажень в плечах, и внушительный рост, в купе с полнейшем отсутствием даже намека на азиатские корни. Светлые волосы, ярко голубые глаза без малейшего преувеличения смотрелись как-то неестественно на общем фоне, давая почву для ещё больше увлечённого трёпа, чем прежде. «Иностранец? » — искоса, впрочем как и многие, поглядывая на мужчину со стороны, Дракон пытался понять каким ветром его вообще могло сюда занести, но увы, так и не находил должного ответа.