Сегодня я был счастлив.

Сегодня я был счастлив. Устроившись на диване и собирая паззл. Кажется, на картинке было какое-то животное. А может быть пейзаж. Впрочем, завтра я уже не помнил. Потому что рядом был он. Cидел, облокотившись на подлокотник, и что-то листал в телефоне, периодически улыбаясь и смахивая с кофейного столика маленькие детальки. Сейчас этот взрослый растрепанный ребенок был для меня центром мира. Хотя, он всегда был. Собирая эту свою мозаику, он каждый раз смешно морщил нос, когда кусочки не совпадали и забавно пыхтел как паровоз, когда это повторялось снова и снова. Я сидел совсем рядом и делал вид, что копаюсь в телефоне, «случайно» смахивая с кофейного столика маленькие детальки. Сегодня я был счастлив. Поджав под себя ноги, и маленькими глотками отпивая из кружки что-то горячее. Кажется, это был чай. А может кофе. Впрочем, через час я уже не помнил. Потому что рядом был он. Суетясь, бегал по кухне и готовил ужин, периодически забирая у меня кружку и также делая глоток. Каждый раз я смотрел, как он отрывает чашку от губ, затем пытался заглянуть в глаза, но никогда не успевал - он снова убегал и продолжал заниматься кулинарией. Сейчас этот взрослый растрепанный ребенок был для меня центром мира. Хотя, он всегда был. Сидя за столом в кухне, он пил чай, каждый раз дуя в кружку, перед тем как глотнуть, чтобы хоть немного остудить горячий напиток. Я готовил ужин, вертясь рядом с ним, и, после каждой его попытки остудить чай, я подбегал немножко отхлебнуть из его чашки. Сегодня я был счастлив. Играя с ребятами в твистер и уже еле держась, чтобы не упасть. Кажется, я начал сходить с ума. А может, уже сошел. Потому что рядом был он. Расположившись слишком близко, он тихонько сопел в шею, щекоча меня своими кудряшками. Я хотел бросить игру, разлечься на полу и повалить его на себя, но держался из последних сил, пытаясь запомнить это невероятное ощущение близости. Сейчас этот взрослый растрепанный ребенок был для меня центром мира. Хотя, он всегда был. Играя в эту дурацкую игру, которую он сам же предложил, и находясь так близко к нему, я дышал ему в шею и специально вертел головой, щекоча его волосами. Я еле сдерживался, чтобы не повалить его на пол и не начать целовать бесконечно долго, но я же не проигрываю! Он снова смешно кряхтел, пытаясь увернуться от моих волос, а я хотел быть близко-близко. Сегодня я стал счастлив. Я всегда был счастлив, когда он находился рядом, но теперь это чувство будет со мной всегда. Я развалился в кресле и лизал фруктовый лед, держа в руке пульт и бездумно перелистывая каналы, когда он внезапно подошел и уселся на подлокотник. Он немного помолчал, а потом, сбиваясь и путаясь в словах, начал говорить, долго-долго, периодически глубоко вдыхая, пытаясь набрать побольше воздуха. Я не верил, что он ведет к тому, о чем я думаю. Зажмуриться. «Я люблю тебя, Гарри». Перебиваю эту спутанную речь и приоткрываю один глаз, закусывая губу, чтобы увидеть его лицо, светящееся радостью. Он сползает ко мне на колени, касаясь руками моих щек. «Я люблю тебя, Луи». Еще секунда, и мы наконец сливаемся в поцелуе, а об этом дне теперь напоминает оранжевое пятно от мороженого, впитавшееся в ковер. Сейчас этот растрепанный взрослый ребенок – целый мир для меня. Момент, мои слова, которые складываются в спутанное признание и счастье, переполняющее изнутри, когда я слышу его, произносящего то, что я так хотел услышать. Мы теперь вместе, я и мой целый мир в его лице. Это – сказка со счастливым концом. А оранжевое пятно от мороженого мы решили не отмывать.