Внутри меня что-то бьется.

      До встречи с ней я не знал, что в моей голове так много скрывается слов и сравнений. В одни дни я мыслил плоско, на уровне живых детей. В другие дни в моей голове не было ничего, кроме пульсации голода, требующего только одного – живой плоти и горячей крови на губах. Но сейчас я только и могу, что думать о ней. О том, что ее волосы светятся на солнце, и она похожа на фонарик, который всегда сможет осветить путь в любой тьме. О том, что синеве небес не сравниться с ее глазами. О том, что ее тепло можно почувствовать за несколько шагов. О том, что она пахнет нежностью и ветром. И о том, что она боится меня. Как живая боится мертвого. Я же чувствую запах страха, у меня совершенный нюх. И как бы она звонко ни смеялась – я чувствую дрожь в ее голосе.       И мне от этого больно. Где-то в груди, словно там ворочается и скребется мышь. А может, и вправду завелась, нужно проверить при случае. Все ведь возможно, я же, черт возьми, зомби.       Она спрашивает о том, когда можно будет уйти. И я слышу неподдельное желание сбежать, обратно за стену, спрятаться там и никогда больше не выходить. И ей плевать, что я ради нее сказал свои первые слова, что ради нее пытаюсь говорить больше и чаще, с неподдельной искренностью. Ей плевать, что я спасаю ее жизнь каждую секунду – своим мертвым запахом перебиваю ее живой, расковыривая каждые пять минут, свои пулевые ранения.       И я понимаю, своим мертвым мозгом и сердцем, что мне ее здесь долго не удержать. Ведь она все еще жива, ее сердце так громко и сладко бьется. И каждый раз, я чувствую, как мой рот наполняет вязкая слюна при ее приближении. Я бы смог с ней справиться, съесть ее, как съедал многих до нее. Но я никогда не прощу себе этого. А жить с чувством, что ты съел кого-то дорогого для себя – невозможно. И я не хочу становиться скелетом, ведь только так можно будет унять отчаяние и боль.       Я ее отпущу. Быть может, даже завтра. Я провожу ее до этой стены, которая разделит нас навсегда. Я умру во второй раз, умрет что-то такое, что шевелится сейчас во мне…Да что это, черт возьми, такое?! Что причиняет мне такую боль?!       Я хватаю ножницы и оставляю огромный рубец под ребрами, с левой стороны. Он не сочится кровью, только чем-то склизким и отвратительным на вид. Я засовываю руку внутрь, разворачиваю себе грудь в поисках больного места и замираю.       Внутри меня бьется сердце.