Это факт, и это bodybag

      Бар пустовал, заполняя эфир музыкой и крюшниками, устанавливающими аппаратуру для события года. Серёжа сидел на диване в теневом углу, растягивая литр пива на три часа, чтобы быть трезвым к началу мероприятия. Реванш или подтверждение титула? Он смотрел на написанный от руки текст, черневший в тетради в клетку, вылавливая и взвешивая слова. Найдя опечатку, аккуратно зачеркнул букву, написав над ней "о". Нахмурившись, зачеркнул ее и четче обвел "а" поверх небрежной штриховки. В мозгу засело прилипчивое туц-туц, игравшее перед отборным иностранным граймом, и чертовски хотелось занять себя хоть чем-нибудь, рвать на стол салфетки или курить, без разницы. Год назад все было иначе.       Перед финалом Slovo Москва Сережа был зол. Он злился с самой первой секунды, как столкнулся с Артёмом у входа. Хэл их представил, и когда при рукопожатии Артём притянул его к себе, Серёжа почувствовал это. Смесь моря, лайма, жасмина, кориандра... Аромат прошелся по телу, забираясь под кожу и не давая расцепить рукопожатие. Голиков завис, смаргивая наваждение, и неловко отстранился, судорожно доставая сигареты. Он не любил курить, но дым всегда помогал заглушить неприятный, или, наоборот, дурманящий запах, становясь самым действенным средством от гиперосмии, которую в его случае вылечить было невозможно. Он привык к собачьему нюху и редко обращал внимание даже на яркие запахи, но этот был слишком чистым и одухотворяющим, чтобы не заметить. Дым, обычно поглощающий все лишнее, слился с элитным парфюмом, заставляя Голикова выдыхать через нос. Тирэпс доброжелательно улыбался новому знакомому, морщась от дыма с двух сторон, пока Похоронил глубоко и быстро затягивался, чтобы сказать "ну, увидимся" и зайти в зал. Тимур щелчком выкинул окурок, и Артём, попрощавшись первым, ушел за другом, оставляя нового знакомого со шлейфом своего запаха.       Внутри стало еще хуже. Толпа, в которой стояла вонь потом, алкоголем, вейпом и разномастными парфюмами, от дешевых подделок до натуральных аромамасел, гудела. Сергей шел на запах - он чувствовал его за несколько метров, тонкий шлейф из пачули и фиалки. Вот он, стоит с Иллюмейтом, потягивая "Добрый" сок из коробочки и показывает длинными пальцами тройку. Он выглядел раздражающе, приторно милым в этой своей шапочке и клетчатой рубашке, с таким идеальным запахом и по детски наивным лицом. Как его вообще можно баттлить? Как он сам мог это делать?       А Тирэпс был хорош. Он драл оппонента, выливая на него факты, помноженные на эмоции, и действительно верилось бы, что он хочет разорвать сопернику гланды,если бы не едва заметно дрожащие пальцы. Он был хорош настолько, что теперь стоял напротив Похоронила в финале. Сережа его ненавидел. Ненавидел голубые глаза и пышные темные ресницы, ненавидел припухшие от соленого пота губы, с которых слетели самые изощренные обзывания и тончайшие вордплеи, ненавидел добродушие вне сцены, но больше всего ненавидел проклятые Aсqua Di Gio, которые все еще не закончились. Вчера вечером Артём написал ему: "Бро, завтра один порвет другого. И если это буду я, заранее прости." Похоронил ответил, что это просто баттл, подумаешь. Анисимов пытался, и Сережа видел это, подружиться с ним. Иногда он просто желал приятного дня или доброй ночи, иногда силился завести дружескую беседу, и Голикову становилось тошно. Не с искренне дружелюбного оппонента, а с себя самого. С того, что совершенный запах так идеально смешивался с запахом самого Артёма, и он ничего не мог сделать с туманом в голове, возникающим от одной мысли о нем, и всё, что оставалось - отрицать и избегать. Но не когда Тирэпс стоит прямо напротив него и с тяжелым, горящим взглядом исподлобья говорит о "Милене", который они открыли вместе с сестрой. Артём не нарыл, или просто не стал палить название, но и этого было достаточно, чтобы толпа скандировала его имя. Тирэпс выдохнул после последнего слова, выдохнул, изгоняя из себя остатки образа: ненависти, злобы, агрессии, и его лицо снова становится мягким и добродушным. Он потирает руки, скорее от нервов, смотря на судей, один за одним отдающих голос Похоронилу. Голиков горд собой, но еще больше гордится Артёмом, с улыбкой протянувшим ему руку в знак примирения и поздравления с победой. Пох отсчитывает из выигрыша несколько купюр и делится с проигравшим, который тут же смешно позирует в камеру. В тот день Сергей одержал две победы, самая главная из которых - над собой.       Сейчас, когда первые участники фреш блада стали заполнять пустующее помещение, он опрокинул в себя последний глоток темного пива и заказал виски с колой. Дожидаясь своего напитка, он почувствовал ставший родным запах. Усмехнувшись себе под нос, попросил стакан персикового сока и, немного помедлив, вернулся за свой уже не одинокий столик. - Ты меня всегда задницей чувствуешь, - Артём тянется за своим стаканом. - А ты еще больше парфюма на себя лей, чтобы весь проспект наверняка не ошибся. Глаза Тирэпса округляются: - Хочешь сказать, что почувствовал запах от стойки? Пох смеется над растерянностью друга-оппонента и над собственной оплошностью: - Нет, конечно. Я просто видел краем глаза, как ты зашел. Уже успел заглянуть? - Кивает на специально оставленный в раскрытом виде текст сегодняшнего баттла. - Неа, - Анисимов закрывает тетрадь. - Все равно через час узнаю.       Голиков в который раз удивляется честности друга. Он украдкой глубоко втягивает в себя воздух, наполненный сочетанием двух самых идеальных запахов, болезненно откликающихся в висках. Такой интимный, тайный жест проникновения в личное пространство, о котором никогда не узнают. Артем что-то говорит о судьях, потом о ночном дожоре "Доширака" в проходящем поезде откуда-то с Урала, и, сделав глубокий вдох, наконец спрашивает: - Ведь всё хорошо? Это, кажется, мой лучший текст.       Серёжа только улыбается и прижимает Анисимова к себе, зная, что запах останется на кофте даже после баттла.       Они встают в круг, неистово шумящий по приказу Ресторатора. Крошка Ти превращается в Тирэпса, разрывая образ оппонента, в праведном гневе высказывает за Сына Проститутки. Чего Похоронил не ожидал - что Тёма не видит его как человека. Всё ещё не видит. Он говорил Поху, но не Серёже, о Похе. Но Сергей был тут, как и живой, настоящий Артём, и жалел, что так и не смог впустить его в свой круг. Тирэпс рычал и буйствовал, обнажая внутреннюю силу, на секунду выпуская Артёма со смешливым "ты чё плюешься, Господи, рот что ли дырявый", когда Пох, заслушавшись, пускает струйку отпитой из бутылки воды под ноги Тёме. Голиков победно улыбается, дослушивая последний чистосердечный парт. Свои же два он про себя назвал киселем за количество воды, и только последний он считал слоеной булочкой - идеальный баланс для демонстрации хорошего баттла, но недостаточно хорошего, чтобы победить - все таки не кутья. Это и был его просчитанный, выверенный замысел - позволить Крошке Ти взять первое, давно заслуженное место, не оставаясь в дураках самому. Судьи были единогласны, и дежавю облегчающей эйфорией накрывает проигравшего Похоронила, когда Артем прыгает на него, но тут же успокаивается, заглядывая в глаза. Серёжа счастлив, и, обнимая друга, поднимает его. Когда беснующаяся аудитория вываливается на улицу и в баре остаются только участники, Голиков спрашивает, когда у Ти поезд и предлагает поехать к нему и отпраздновать приготовленной бутылкой любимого вермута, и Тёма, не раздумывая, тянется за ветровкой, комом валяющейся в углу дивана.       Они ехали на такси, Артем примостился затылком на плече друга, смотря в окно. - Слабак, попытайся меня закопать так, чтобы не закапало из глаз, - неожиданно пропел Артем в шею Поха, с улыбкой косясь на него. Голиков только закатил глаза: - Уйди, Крошка Ти. Мы закончили.       Тёма умастился на груди Серёжи, с улыбкой закрывая уставшие глаза. Голиков уткнулся носом в короткий ежик черных волос, вдыхая родной запах, взамен оставляя невесомое касание губ. Он больше не сражается. Ни с Артемом, ни с самим собой.