Без десяти пять. Скоро начнется занятие, а он только подходит к музыкальной школе. Надо спешить, иначе его снова накажут. Преподаватель любит, когда приходят во время, заранее ожидая под кабинетом. Придется бежать, другого выхода нет. Сам захотел пройтись пешком вместо того, чтобы доехать на машине. Но шнурки подводят, развязываясь перед воротами, и мальчик падает на большой скорости, успевая лишь выставить руки.
Кожа моментально сдирается, обнажая розовое мясо, которое вмиг наливается кровью из близлежащих сосудов. Больно, но терпимо, бывало и хуже. Привыкший к боли, не пискнет от царапины. Хотя раны серьезные. Коленки не сильно пострадали, в отличие от черных брюк, покрытых уличной пылью и грязью. Теперь ему точно не поздоровится. Внимание приковывают наручные часы. Осталась одна минута.
Стоит ли идти в таком виде? Ладони не удержат нормально инструмент. А в такой замаранной одежде стыдно входить. Но страх перед наказанием пересиливает все доводы, и уже с испорченным настроением подросток плетется в кабинет. Плевать на щипавшие раны, которые стоило бы промыть перекисью, предварительно почистив от мелких камушков и сухих палочек, перемотав стерильным бинтом.
Дрогнувшая рука застыла перед дверью, все еще размышляя, постучаться и принять судьбу или спастись. Но пальцы не выдерживают, тихо соприкоснувшись с поверхностью дерева и, этого хватает, чтобы его услышали.
- Войдите, - доносится на той стороне.
Если бы парнишка был религиозным, обязательно перекрестился бы перед тем, как войти, но приходится лишь закусить губу и сделать шаг.
- Здравствуйте, простите за опоздание, - бормочет он, боясь поднять взгляд.
- Здравствуй, - хриплый голос заставляет затаить дыхание. - Что за вид?
- Я спешил, - признание выходит каким-то постыдным.
- А почему ты спешил? - казалось еще немного, и вокруг шеи обовьется змея, которая продолжит ему шипеть вопросы на ухо.
- Опаздывал, - лучше бы эта змея его задушила.
- То есть ты признаешь, что из-за глупости получил травму? - подробности учителя уже не интересовали, он вынес вердикт из-за пары слов.
Прошлые уроки дали понять, что лучше не пытаться оправдаться и спорить, принятие истины приносит меньше боли и страданий.
- Да, я виноват.
- Растешь, но одного правила ты так и не запомнил. Сколько раз я должен тебя наказывать, чтобы ты понял, что, переступив порог моего кабинета, должен моментально снять обувь и сложить у двери? - мужчина подходит ближе, несмотря на это, тон снижался, становясь тише и тише.
- Простите, - на автомате вырывается из губ от страха.
- Вечно "Простите, простите, не буду, не буду", - преподаватель передразнивает ученика, раздражаясь.
Мальчик моментально наклоняется, чтобы развязать шнурки кожаных туфлей и быстро скинуть их. Не остановившаяся кровь ляпает обувь, но на это не обращается внимания. Главное, не заставлять педагога ждать.
- Раздевайся, - доносится новый приказ, стоило лишь встать по струнке смирно.
Одно слово, а спина мигом становится сутулой.
- Не понял, - шепчет, вытаращив ясные небесные глаза.
- Ты думаешь заниматься в таком грязном виде, как дворовая шавка? Тебе такое не к лицу, - решают за него.
- Вы правы, - выдавливает из себя, борясь со стеснением.
Лишний раз лучше не злить учителя, нужно перебороть себя и сделать все, что он захочет. Да и стыдиться нечего, в конце концов они оба мужского пола, чем он его удивит. С женщиной было бы сложнее.
Тонкие пальцы хватаются за ремень, снимая его. Щелчок, и пуговица расстегнута. Свободные брюки, которые держались при помощи аксессуаров одежды моментально оказываются у бледных ног. Переступая через них и свою гордость, мальчик сверкает забавными детскими трусиками. Хочется прикрыться руками, но они остаются по бокам, не смея сдвинуться с места.
- Сегодня ты получишь новый урок, - с ноткой удовольствия утверждает мужчина. - Но для этого нужно расстаться и с верхом.
На этот раз голубые глаза не выдерживают и с удивлением поднимаются вверх, останавливаясь на черных очах преподавателя. Ладно, брюки были источником грязи, но что не так с его пиджаком?
- Как ты посмел, мелкий засранец? - тихий голос становится резко писклявым, оглушая несчастного ученика.
Хочется закрыть уши и ничего не слышать, но приходится лишь опустить взор вниз и извиниться.
- Я долго буду вбивать в тебя правила, которые ты никак не хочешь запомнить? Нельзя смотреть мне в глаза! - внезапная пощечина сбивает с ног, и мальчик, схватившись за палящую щеку, смотрит на коричневые налакированные туфли тирана.
- Поднимись! - дважды повторять не приходится, подросток быстро встает, продолжая буравить обувь мужчины.
- Ты будешь дальше так стоять? - драконить преподавателя нет никакого желания.
Наплевав на все, парнишка хватается за пуговицы пиджака, скидывая его, а за ним и белую рубашку. Теперь из элементов одежды на нем лишь трусы и носки.
- Молодец, - нависшая рука учителя заставляет вздрогнуть, но та всего лишь опускается на мягкие, каштановые волосы, чтобы погладить, как послушную собачонку.
А затем моментально его ладони оказываются перехвачены, на них долго смотрят, от чего на душе становится вовсе плохо.
- С этим нужно что-то сделать, - будто самому себе говорит мужчина и подходит к шкафу, из которого извлекает аптечку.
- Садись, - мальчик безоговорочно подчиняется.
- Дай мне руку, - несмотря на дикий страх, возразить не получается.
Преподаватель безжалостно вытаскивает продезинфицированным спиртом пинцетом мелкие камушки и палочки из ранок, не обращая внимания на шумное дыхание ученика, попытки высвободить конечности, тихий скулеж и даже приглушенные стоны боли. Промывание перекисью уже не кажутся такими болезненными. Наложенные бинты вызывают облегчение.
- Теперь ты можешь играть, - восхищенно произносит учитель, довольствуясь проделанной работой.
- Спасибо, - неуверенно благодарит он.
- Давай, бери инструмент.
С первой попытки взять скрипку не получается, раны ноют из-за обработки, да и без давления на них никак. Но в итоге, если крепко сжимать зубы, миссия выходит вполне выполнимой.
- Сыграй мне ля минор, - преподаватель усаживается на стульчик, впиваясь взглядом в тонкую фигуру подростка.
Обнаженность и вся обстановка в целом смущает мальчика. К тому же из-за боли смычком не удается орудовать в полную силу. Но настоящий мастер по мнению учителя должен уметь играть в любом состоянии. Сегодняшний урок этому пример.
- Фальшивишь, я просил ля минор, а ты мне сыграл соль. Плохо, очень плохо. Я зря возлагал на тебя большие надежды, - кажется, что разочарованию мужчины нет предела.
- Простите, это все из-за бинтов, - как же не хотечется выводить зверя из себя, но как на зло ученик ходит по лезвию ножа.
- А может тебе отсутствие таланта мешает? - такое обвинение задевает мальчика, который старался хорошо играть и мечтал добиться успеха.
- Не говорите так, это не правда, - тихо говорит парнишка.
- Тогда докажи мне, что ты стоишь большего, - с вызовом бросает учитель.
Подросток начинает стараться, пытаясь успевать зажимать струны пальцами-бревнами, напирая сильнее на смычок, но, кажется, получается хуже, чем в первый раз. Из-за сильного давления бинты окрашиваются в розовый цвет, но на данный момент обоим плевать на это.
- Ты сам то слышишь, что выходит? - мужчина жалеет, что потратил лучшие годы на бездарность.
- Я исправлюсь, просто сегодня мне сложно совладать с инструментом, к тому же я голый, - на последний факт он зря жалуется, преподаватель вскакивает на ноги, подходя к нему.
- Глупый ребенок! Ты не попытался понять смысл сегодняшнего урока, думая о чем-то своем. Твои мысли должны быть пусты и настроены лишь на получение идеальной мелодии, которая будет ласкать твой слух. Талантливого музыканта не смутит обнаженность. Дай ему скрипку и он будет играть даже в минус сорок, отдаваясь полностью игре. А тебя тревожит всего лишь отсутствие одежды! Ты не дорос! Не готов! - кричит педагог, раззадориваясь сильнее - для кого он старался?
- Простите, я не сразу понял то, что вы хотели до меня донести, - парнишка виновато склоняет голову, он знает, что у его учителя странные методы обучения, слишком своеобразны, но многие приносили свои плоды. А сколько известных музыкантов через него прошли, однако сегодняшняя растерянность мешает сконцентрироваться.
- Я устал это слушать, ты все равно не понимаешь. Надеюсь, ты хоть в курсе, что тебя ждет дальше?
Мальчик знает, хорошо знает. Этого он боится больше всего, начиная дрожать, как осиновый лист, который вот вот сорвет беспощадным ветром. Как бы он не старался добиться высот, наказание нет-нет да выпадает на его участь. Иногда внутри, несмотря на страх и ненависть, подросток словно ожидает этого, видимо чувствует, что ждет.
- Обопрись об парту, - типичная схема, лишь одна новая поправка - ученик уже раздет.
Парнишка без сопротивления склоняется над деревянной поверхностью, ложась на живот, ноги служат опорой, упираясь в пол. Когда-то он долго отпирался, кричал, плакал, пытался сбежать. Но никогда не жаловался никому из близких. Для него это был бы позор, он считал, что должен сам разобраться с этой проблемой. И мальчик ждет, когда станет мужчиной и решит это. И никакая великолепная игра на скрипке не спасет преподавателя. А теперь придется со всей силы закусить губу и терпеть, отвлекаясь на что-то другое.
Смычок разбивает воздух, соприкасаясь со спиной ребенка, который не издал ни звука. Лишь кровь на прокушенных устах свидетельствует о боли. Педагог выработал стойкость ученика и знал, что тот выдержит все до конца. Это раньше он терял сознание, а сейчас только ноги подрагивают, норовя не удержать тело.
- Считай в слух, - разговоры во время экзекуций появились не так давно, что очень не нравится подростку, ведь это выдает дрожь в голосе и слезы, которые он усердно пытался скрыть.
- Один, два, три, - запинка, - четыре, пять, - всхлип, - шесть.
Между подсчетами мальчик закусывает костяшки пальцев, чтобы не закричать громко в голос, ведь раньше за такое удары были мощнее и больше по количеству.
- Семь, восемь, - голос сильно дрожит, дыхание как у астматика, воздуха категорически мало, и, кажется, он сейчас задохнется.
- Девять, десять, - парнишка облегченно выдыхает - если быть послушным, то больше десяти раз не стоит ожидать дополнительных ударов.
Спина сплошное кровавое полотно, ни единого живого места. Если бы подросток хоть раз открыл рот и пожаловался отцу, показав прямое доказательство мучений, учителя стерли бы в порошок, но он не мог, ждал часы расплаты. Это стало неким смыслом жизни, одержимостью.
От боли кружится голова, а бинты на руках вовсе съезжают, становясь бордовыми из-за сильной хватки за острые края парты. Как на зло, ожидания приказа встать все не поступает, это заставляет еще больше нервничать. Лишь когда до его спины дотрагиваются пальцы, мальчик понимает, почему преподаватель ждал. Он хочет его крика. И он получит. Так как тут не поможет ни стол, ни закусанная губа, ни стиснутые зубы.
В глазах на доли секунды темнеет, ноги подкашиваются из-за слабости, и даже мужчине кажется, что ученик сейчас рухнет тут, потеряв сознание, как было когда-то давно. Но себя сдержать было трудно, уж очень соблазнительным было желание прикоснуться к тонким кровоточащим полосам. И пальцы, как мерзкие черви, исследуют пострадавшую спину, сумев во время остановить себя, когда мальчишка уже висел на парте, не держась.
- Надеюсь, сегодняшний урок ты усвоишь очень хорошо, и его не придется повторять, - через шум доносится до ушей.
- Да, - проглотив слюну с кровью, соглашается подросток.
- И все? - как же он забыл?
- Спасибо, - хрипит, сорвав голос из-за крика, пусть и не долгого, но этого было достаточно.
- Теперь можешь встать, - наконец-то ему позволяют, только сделать это не так просто.
Расправить спину настоящая пытка, мальчик еле успевает ухватиться за край стола, иначе уже расстелился бы на полу, как морская звезда. Все саднит, ноет, скорее бы таблетку обезболивающего, а лучше две. Пошатываясь, парнишка теряет ориентир, не зная куда идти, но голос мучителя возвращает в реальность.
- Куда ты, малыш? Урок еще не окончен, я все еще жду ля минора, - мужчина довольствуется сотворенным шедевром, пока его проклинают в голове.
Если он сейчас не справится, то снова получит наказание, как было однажды, пусть и очень давно. Поэтому сейчас была не просто игра, а игра на жизнь или смерть. Так как старые раны болят больше новых, второго раза он не пережил бы. Не сегодня. Каким-то образом пытка имеет свой эффект и прелестная мелодия рекой льется из скрипки, лаская барабанную перепонку. Преподаватель доволен своей работой. Он услышал, то что хотел. Никакой фальши, а чистый ля минор, ничем не подпорченный. Удивительно, как после пережитого руки не дрожат предательски, а стойко держат скрипку, создавая прелестную музыку. Возможно, для лучшего воспроизведения смычку нужна была подпитка в виде крови, которая пропитала ленту из конского волоса. Своеобразный ритуал.
- Вот видишь, как замечательно ты можешь, если учиться у хорошо педагога? - с ехидством бросает он.
- Да, конечно, - неестественно, по-маньячески улыбается подросток, что на долю секунды учителю становится не по себе, но он быстро приходит в себя.
- Подойди, твою спину нужно обработать, - добросовестно мужчина дезинфицирует раны, смазывая ранозаживляющей мазью.
Дома мальчик ломает очередную скрипку, а отцу не удается понять, что послужило агрессии тихого ребенка. Придется купить новую.
***
Проходит время, и мальчик становится мужчиной. День, которого он ждал многие годы, когда у него есть хоть какая-та власть и немало денег. Выпивая бокал терпкого виски, шатен ждет когда, свет в кабинете преподавателя погаснет. Сегодня без выпивки никак нельзя. К тому же, алкоголь всегда меняет спокойного человека на какое-то обезумевшее существо, а такой эффект сейчас необходим. А вот и сам мучитель выходит, насвистывая какую-то мелодию под нос, ничего не подозревая.
Но нанятые люди быстро нарушают покой учителя, схватив в четыре руки и швырнув в багажник. Всю дорогу машину пытались пинать и бить. Непростая жертва попалась. Когда автомобиль перестает шатать по кочкам, педагог понимает, что поездка завершилась.
- Ну, здравствуйте, - резкий свет режет черные глаза и, те, щурясь, пытаются понять, кто возвышается над ним.
Долго прохлаждаться не дают, берут под руки и куда-то волокут. Маты отборные, мужчина даже удивляется, что его культурный бывший преподаватель на такое способен. А дальше все, как в его заветных мечтах и частных снах. Опознание и удивление. Ведь как хилый мальчуган смог превратиться в сильного представителя мужского пола, да еще приехать за его душой мстить. Мольбы, признание ошибок и неправильной методики. Даже как-то скучно, ведь он столько лет представлял что-то более интересное, а тут банальная трусливая собака.
Шатен не подпускает наемных рабочих, выполняя все своими руками. Теперь он палач. Целый год ученик держит преподавателя в каком-то сарае, изощряясь каждый день над его телом, на котором нет живого места, как в прочем и нескольких конечностей. В один день мужчина понимает, что сыт по горло слезами и криками. Он получил желаемое, выполнил свою месть. Пуля в лоб навсегда успокаивает. Когда ты богат и силен, все просто. Труп можно хорошо спрятать, местную полицию заткнуть, убийство забыть. Даже шрамы можно убрать, за исключением слишком глубоких. Но какие-то должны оставаться, чтобы напоминать о горьком пути становления личности.
***
Ненавистный будильник возвращает в реальность. Девушка давно не спала, дожидаясь звука, который заставит подняться из теплой постели. Ночь была единственным спасением, до тех пор, пока кошмары из жизни не перенеслись в когда-то спасительные сны. Сегодня снова урок истории, на этой неделе как на зло их было слишком много. Организм школьницы не выдерживал. Когда же проклятому преподавателю она надоест?
Утирая покатившуюся слезу, Алисия надела тапочки и пошагала на кухню. Отец рано уехал на работу. Завтрак ожидал на столе. Но аппетита вовсе не было. Наоборот, запах пищи вызывал непонятную тошноту. Чувствуя дурноту, рыжая побежала в уборную. Хайдгард только успела закрыть дверь, как ее тут же вывернуло. Ученица не понимала, когда и чем успела отравиться.
За ее питанием всегда усердно следили, все свежее, все правильное, ничего вредного. Однако состояние тяготило девушку. Конечно, многие вещи можно было списать на стресс. Ведь бывает же такое, что из-за нервов пропадают месячные? Физические травмы вызывали вечную апатию и сонливость. Лишь одно беспокоило, наводя на тревожные мысли. Без того немаленькая грудь налилась, заставляя приобрести новый лифчик по размеру.
Алисия даже в голове не позволяла себе подобных мыслей. Но, с другой стороны, пока не поздно, лучше провериться, чем потом, когда нельзя будет что-нибудь сделать. Плевать на школу, вправе она хоть на день ее пропустить? Правильные девочки тоже могут себе позволить стать плохими. Пересиливая ужас, Хайдгард вышла в ближайшую аптеку.
Хотелось опробовать тест в ближайшем торговом центре, но страх быть кем-то замеченной заставлял дотерпеть до дома, к тому же было не далеко. Как только она пересилила себя и смогла купить его, не смущаясь фармацевта? Видимо, если жизнь заставит, человек на все пойдет.
Не разуваясь, рыжая поспешила в уборную. В душе надеясь, что ее домыслы - полный бред, списывая ужасное самочувствие на физическое и сексуальное насилие. Но, с другой стороны, мистер Томсон никогда не предохранялся, поэтому этот вариант никак нельзя было сбрасывать со счетов. Жалко, что об этом она подумала совсем недавно.
Когда на белой палочке показались две красные полоски, сердце Хайдгард остановилось на миг, чтобы взять паузу перед бешеными сокращениями, заставлявшими разгонять кровь с адской скоростью. Ноги подкосились, и девушка упала на пол, не замечая боли. Существовала лишь одна - душевная. Алисия зажала рот ладошками, чтобы подавить вскрики, смешанные со всхлипами, которые все равно не получалось сдержать полностью. Они так и рвались наружу.
Школьница растянулась на кафельном, холодном полу, обхватывая колени, руками притягивая к себе. Хотелось спрятаться в коконе, который защитит от всего плохого. Как ученица может оберегать кого-то, если не в силах помочь себе? Она беременна. Беременна! Почему нельзя просто взять и умереть? Без каких-либо мучений. Предыдущие попытки суицида оборачивались неудачей, к тому же от взора мистера Томсона ничего не утаить. Когда он видел, что девушка пыталась свести счеты с жизнью, то превращался в дикого зверя, и был готов сам убить ее за такое.
Сколько еще Хайдгард пролежала на полу плача, она не знала. Только то, что слезами горю не помочь. Находя в себе остатки сил, рыжеволосая поднялась на дрожавшие конечности, зная выход из этой ситуации. Аборт. Пусть ее осудят, но рожать от насильника, человека сломавшего ей жизнь, противного до омерзения, явно имевшего психические отклонения, Алисия в жизни не станет.
А если мужчина, не дай Бог, узнает о ее положении, неизвестно, чем история завершится. Возможно, он изобьет ее до выкидыша или вовсе зациклится на ней до конца смерти. Такую жизнь для себя школьница не видела. В данный момент ей хотелось одного, чтобы его чертово семя, пустившее в ней корни, покинуло чрево как можно скорее, перестав отравлять ее без того измученный организм.
На такси девушка доехала до частной клиники, веря во врачебную тайну, по которой отец не должен был ничего узнать. Это дело закроется здесь, сегодня, в этих стенах. Перед процедурой она сдала необходимые анализы, от УЗИ хотелось отказаться, но доктор настояла. Холодный гель на животе заставил съежиться.
- Вы вовремя, срок небольшой, аборт возможен. Но я бы советовала подумать. Вы еще молоды, первая беременность. Возможно, в будущем вы не сможете иметь детей. Это большой риск, - насмотревшись разных случаев за свой многолетний опыт, женщина не смогла смолчать.
- Наверное, это и к лучшему, я никудышная мать, - "За себя не могу постоять, не говоря уже о ребенке," - в голове добавила Хайдгард.
- В вашем возрасте много кто рожает, зачем делать поспешные выводы? Материнский инстинкт просыпается после родов, - доктор хотела в первую очередь очистить свою совесть.
- Делайте свое дело! - не выдержав, крикнула отчаявшаяся девушка. - Вытащите из меня этого ублюдка сегодня же!
- Раз вы так настроены, тогда проходите в операционную, - отступив, сдалась она.
Одеревенелая Алисия приподнялась с кушетки. Эмоции переполняли. Но сдаваться было нельзя. Мысли о том, что ребенок мог родиться, держались под строгим запретом. Все истории о том, что рожаешь для себя, а не для мужчины, вымысел. Невозможно растить дитя, которое каждую секунду будет напоминать о насильнике, о пытках, мучениях. Которого она не специально возненавидит и не одарит счастливым детством. Она еще сама ребенок! Чье детство испепелили в один миг, заставив быстро повзрослеть.
Закрывая за собой дверь, Хайдгард услышала перешептывания в кабинете.
- Вот дочки богатеев залетят по пьяни, не думая, а потом бегают аборты делать.
- Ох, не говори, какие нынче часы, страшно подумать. Безответственная молодежь.
Сдерживая рыдания, рыжая побежала в уборную. Лишь когда она осталась наедине, позволила себе расплакаться, закусывая костяшки пальцев, чтобы унять душевную боль. Никто ее не поймет! Рассказывай, не рассказывай, у всех будет свое мнение. Да, действительно по пьяни! Не думая! Только о ней можно было такое сказать. Почему у людей складывается такое ошибочное мнение? Неужели цвет волос вправду что-то решает? Возможно, поэтому преподаватель истории принял ее за шлюху?
Может, с ней правда что-то не так? Алисия настолько ненавидела себя, что, будь рядом нож, без раздумий пырнула бы в самое сердце. Аборт должен начаться через пару минут, лишь сейчас девушка испытала страх перед самой процедурой. Хотя приходилось переживать вещи похуже. Набравшись остатков последних сил и решимости, школьница умыла лицо прохладной водой, готовясь к новому вызову судьбы.
Яркий свет заставлял нервничать и часто сглатывать накопившуюся слюну. Здесь, сейчас все закончится. Гинекологическое кресло вызывало панический страх. Голову кружил запах медикаментов. Противный озноб охватывал все тело. Залезая на подготовленное место, Хайдгард старалась не смотреть на устрашающие инструменты. Осталось только развести ноги в стороны, а дальше за нее все сделают. Рыжая проснется без семени в чреве и заживет как раньше, словно ничего и не было.
Стараясь глубоко дышать, Алисия пыталась отвлечь себя. Легкий укол в вену заставил закусить губу. Очень вскоре мысли стали путаться, а глаза застилались пеленой. Девушка провалилась в темноту, ничего не понимая. Она парила где-то на небесах, путаясь в перине облаков. Белых, пушистых, невинных, которые щекотали пятки и ласкали оголенные участки кожи.
Но внезапная острая боль в низу живота заставила содрогнуться, воздуха категорически не хватало, не получалось сделать вдох. Даже сквозь наркоз Хайдгард чувствовала как не сформированное тело выдирают по частям из ее молодой матки. Слышала звуки инструментов, пробиравший скрип до костей, обозначавший, что теперь она чиста, ощущая все тот же противный запах. Но продолжала летать где-то между мирами, не в состоянии проснуться.
Что-то противное, острое, холодное касалось ее разгоряченного лба. Словно она находится под краном, а мерзкая капля воды все срывалась по одной капала ей на голову. Хотелось отвернуться, отодвинуться, но ничего не выходило. Кап-кап. Кап-кап. Кап-кап.
- Хватит! - так и рвалось из груди.
Так можно сойти с ума, еще чуть-чуть, и на коже образуется дыра. Сколько можно. Стоило бы проснуться и остановить эту пытку. Но никак не получалось вырваться из темной трясины. Когда девушка уже потеряла надежду, глаза внезапно уловили яркий свет. Веки распахнулись, преодолевая тяжелый, словно свинец, щит. Над ее лбом навис указательный палец медсестры, который прекратил мучения, завидев, что пациентка очнулась.
Только теперь Алисия поняла, что это было за мерзкое чувство. Школьницу так пытались вывести из наркоза. Все еще плохо соображавшую, ее заставили подняться. До последнего Хайдгард не верила, что ей это удастся. По бледным ногам текли струйки темно-бордовой крови, и она не понимала нормально это или нет. Страшная, тупая боль опоясывала все туловище ниже груди. Женщина сунула в руки заранее подготовленную прокладку. Девушка прижала ее к кровоточащей промежности и с помощью медперсонала уселась в кресло-каталку.
Возможно, в государственном учреждении ей бы пришлось добираться до палаты на своих ногах. Но тут ее аккуратно, как тяжело больную, довезли до кровати. Помогли улечься и дали лед, который нужно было приложить к животу. До сих пор все произошедшее казалось ужасным кошмаром, не имеющего ничего общего с реальностью. Но холодный мешочек приложенный к телу доказал, что все было на самом деле, даря острые ощущения, от которых начинали бегать мерзкие мурашки.
Алисия все дожидалась, когда в ней проснется совесть, и она начнет себя грызть за аборт. Но проходил час, второй, а школьница так и не чувствовала раскаяния, лишь убеждаясь, что поступила правильно. Хоть раз в жизни. Раз с насилием Хайдгард справиться не в силах, предохранение отныне на ней. Так как больше ее психика такого не перенесет.
Звук смс заставил девушку отвлечься. Нехотя рыжая потянулась за телефоном.
"Ты очень пожалеешь за то, что прогуляла историю."
Не выдержав, зеленоглазая рассмеялась так звонко, так горько, что услышавший принял бы ее за сумасшедшую, но благо в палате она была одна. Возможно, если бы не мистер Томсон и страх за свое будущее, то Алисия правда зациклилась бы на аборте и сошла с ума. Но были вещи страшнее, заставлявшие держаться.
