Почему он с тобой?

«Почему он с тобой?» Никто не смел сказать мне это в лицо. Но ясно как день, что некоторые до сих пор задаются этим вопросом. Мы с Ремусом никогда не демонстрируем своих чувств на публике. Должность заместителя директора Хогвартса требует, чтобы моя приватная жизнь приватной и оставалась, по крайней мере, пока я не женюсь. А этого благодаря дебилам из Уизенгамота я сделать не могу. Поэтому мы редко касаемся друг друга, когда бываем на Диагон-аллее или в Хогсмиде. Уж очень многие в попечительском совете с большим удовольствием воспользуются предлогом выставить меня вон. Уверен, если я на людях осмелюсь проявить более чем дружественные чувства к мужчине, то лучшего повода им и искать не нужно. Но слухи всё равно появились. Конечно, о нас знают все преподаватели Хогвартса и Орден феникса. Я навсегда запомню, как отреагировал Муди, когда в его присутствии Ремус впервые назвал меня «родной». Его кошмарный магический глаз упал прямо в чашу с пуншем, что придало довольно гнетущий настрой дальнейшему празднованию Хеллоуина. Да и мои старшеклассники не такие глупые, чтобы думать, что мистер Люпин спит на диване, когда ночует в подземельях. И, конечно же, мои поставщики заметили, что я утроил заказы некоторых редких компонентов для Волчьего зелья. «Почему он с тобой?» Я почти слышу, как об этом думает официант в «Трёх мётлах», когда принимает у нас заказ и уносится на кухню. Думаю, все маги, работающие в сфере обслуживания, должны владеть Окклюменцией. Их мысли написаны прямо у них на лбу, даже когда они изо всех сил стараются помнить мамочкины уроки вежливости. Откровенно говоря, я не могу винить их за это. Вид мило улыбающегося Люпина, одетого в твидовый костюм и один из своих выцветших свитеров, который выбрался на прогулку с самым ненавистным профессором Хогвартса, – это не та картина, которую хотели бы наблюдать обыватели пригожим днём. Ни у кого в голове не укладывается, что этот милый мистер Люпин кажется искренне увлечённым противным профессором, не говоря уже о том, что делит с ним постель. «Почему он с тобой?» Иногда даже Минерва над этим размышляет. Да, она справлялась у попечительского совета, может ли неженатый профессор делить покои с компаньоном, и даже, кажется, огорчилась, получив в ответ категорическое «нет». Но я знаю, Минерва узнавала это только из чувства лояльности ко мне, не теша себя глупой надеждой, что через полгода мы с Ремусом всё ещё будем вместе. Остальные профессора либо игнорируют нас, либо чересчур сердечны, справляясь у Ремуса как дела. Когда Хагрид спрашивает, «как поживает ваша вторая половинка», у него от «радости» чуть ли зубы не сводит. А предложение Синистры присмотреть за отработками на выходных, чтобы я мог проводить субботние вечера в Лондоне, явно было сделано не по своей воле. Когда я впервые явился на завтрак вместе с Ремусом, лишь Аргус и Филиус казались искренне рады. О воплях Помоны даже вспоминать не хочется. «Почему он с тобой?» Я сотни раз задавал себе этот вопрос в те первые сумасшедшие недели. Я просыпался ночью, чувствуя чью-то руку у себя на талии, и мне приходилось напоминать себе, что мужчина рядом – настоящий. Я слышал, как он зовёт меня через каминную сеть, и говорил себе, что нет, это мне не кажется – Ремус Люпин на самом деле хочет пожелать мне спокойной ночи. Не раз и не два я глубоко вдыхал сандаловый аромат его средства после бритья и размышлял о том, каким образом лишняя подушка на моей кровати так быстро стала его. «Почему он со мной?» Ремус – моя полная противоположность: он нежный, добродушный, дружелюбный. У него большая любящая семья. Старые друзья его обожают, коллеги им восхищаются. А бывшие любовники искренне о нём беспокоятся, даже Нимфадора. Кажется, о том, что он оборотень, помнят только мерзкая Амбридж и остальные старые клуши в министерстве. Как и я, когда был молодым идиотом, который мечтал только о том, как бы заполучить орден Мерлина, и меня не беспокоили такие понятия как дружба, верность или правда. Или любовь. «Почему он со мной?» – спрашивал я себя снова и снова. Хотя, если подумать, у нас есть и много общего. Мы едва ли не последние выжившие из нашего выпуска. Мы сражались против Тёмного лорда и не надеялись, что доживем до победы. В каждом из нас есть частица тёмной магии. (Хотя ему она досталась от Фернира Грейбека). У нас одинаковые вкусы в музыке, спорте, напитках, и мы оба превыше всего стремимся к стабильности и пониманию. Но всё это не имеет никакого значения. На моей совести смерть одного из самых великих волшебников наших дней, в то время как Ремус – доверенное лицо героя, мальчика-который-выжил. Я не трачу силы, надеясь улучшить свою внешность, потому что тут никакое чудо не поможет. Ремус же всегда был красивым, даже ребёнком. Я рычу на своих студентов и коллег, редко обхожусь без оскорблений. А Ремус так очарователен, что очень легко забыть о его бедности, о седине в его волосах и регистрационном номере, вытатуированном там, где лишь я один могу его видеть. Из нас просто не могло получиться пары. Наших отношений должно было хватить максимум на неделю. «Почему он со мной?» Прошлым вечером взошла луна, до полнолуния оставались сутки. У меня рано закончились уроки, и я отправил Ремусу дневную дозу Волчьего зелья. Я договорился с Синистрой и моими старостами, что они присмотрят за факультетом следующие сутки, и сообщил Минерве, что до обеда завтрашнего дня я буду занят. Именно тогда луна уйдёт, и Ремус придёт в себя настолько, чтобы я смог оставить его одного. Вместе с зельем я отправил записку с извинением, что не сам его принёс, и обещанием придти, «как только ты будешь готов». Сова вернулась с ответом: «Я уже готов. Не заставляй меня ждать!». Я думал, он шутит. Я ошибся. Когда я готовился ко сну, камин вдруг полыхнул зелёным. Огонь не успел погаснуть, а обнаженный Ремус уже был в моих объятьях. Яростный и стонущий, он целовал меня, лихорадочно лаская мое тело и срывая с меня пижаму. Я успел лишь выдохнуть его имя, как мы уже лежали поперёк кровати, Ремус сверху. – Ремус… – Я же написал, что не могу ждать, – его грудь блестела от пота. – В следующий раз поверь мне на слово. Я едва услышал, как он прошептал чистящие чары и чары смазки. Ремус развёл мои ноги и проник в меня скользкими пальцами, потом укусил за шею и вошёл сам, громко вскрикнув. У меня перехватило дыхание. Обычно Ремус очень нежный любовник, осторожный, заботливый и неторопливый. Сегодня же, захваченный тьмой, он был почти диким, жестко входя в меня в рваном ритме. Я стонал, вцепившись в него, обвив ногами его талию, обнимая руками его плечи. Волк поверг его в огонь, и я был готов сгореть вместе с ним. Тяжело дыша, Ремус поднял голову и взглянул на меня сверху вниз, пряди волос прилипли к влажному лбу. А глаза стали почти жёлтыми. – Ты такой красивый. Просто дьявольски красивый. – Не говори так, – я вздрогнул и отвернулся. – Это неправда. – Северус, – он наклонился и поцеловал меня, прижавшись ко мне бёдрами. Я дернулся, ощутив, как член прижался к животу. – Так оно и есть. – У меня есть зеркало, – большой нос, сальные волосы и уродливое лицо. Даже моя мать не отрицала этого. – Я каждый день себя вижу. – Только в зеркале, родной, – он приподнялся. – Ты же легилимент. Посмотри сам, что я думаю. «Почему он со мной? Что он видит во мне такого, чего не замечают другие?» Я заставил себя сосредоточиться на волчьих глазах, а не на толчках, от которых по всему телу разливалось удовольствие. Он был близок к оргазму, а его разум – полностью открыл для вторжения. Другой бы поверил ему на слово и обернул всё в шутку. Но я должен был знать. Должен. – Легилименс! Он украдкой подошёл к черноволосому мальчику в поезде. – Привет. Я Ремус. А как тебя зовут? – Северус, – ответил мальчик, отвернувшись от окна. Его одежда была поношенной, но на удивление чистой. – Я первый раз еду. – Я тоже, – Ремус ещё никогда не видел таких чёрных глаз. – Интересно, на какой факультет я попаду? Моя мама была гриффиндоркой, а папа учился в Бобатоне, поэтому я точно не знаю. – А мой отец в Хогвартс не ходил. Мама должна была учиться в Дурмштранге, но из-за войны не получилось, – для одиннадцати лет Северус был слишком мал и болезненно худ. – Не знаю, куда бы я хотел попасть. Может, в Слизерин или Райвенкло. Я слышал, что все гриффиндорцы повёрнуты на квиддиче, а я плохо летаю. – Ну, в мире есть не только квиддич. Я люблю книги, поэтому, может, мы оба попадём в Райвенкло, – Ремус улыбнулся и достал шоколадную лягушку. – Угощайся. У меня их куча. – Спасибо. У меня нет… то есть, я забыл деньги на сладости… – Люпин, быстрей сюда! Сириус Блэк только что сообразил, как накладывать чары! Так клёво! – в купе ворвался низенький упитанный мальчик с волосами цвета соломы. Он утащил Ремуса, и тот лишь успел выкрикнуть: «Увидимся, Северус!». В тот день их дружба не задалась. Она возникла потом, когда стали взрослыми, когда прошли войну, перенесли смерти и утраты. Но каждый любовник или любовница Рема были смуглыми. Мужчины – большеносыми и неулыбчивыми, женщины – угловатыми, как мальчишки, с оливковой кожей. У каждой его сексуальной фантазии были чёрные волосы и чёрные глаза. Северус кричал на него, выдал то, что тот был оборотнем, обзывал его и насмехался над его друзьями. Но всё равно Ремус тянулся к нему, мечтал о нём и жаждал его прикосновений. Когда же терпимость стала дружбой, а дружба превратилась в любовь, Ремус впервые оказался в его объятьях, высосав его досуха, затрахав до полусмерти, и увидел его раскрасневшимся, поверженным и растерявшим все свои защитные покровы… Кожа гладкая, как слоновая кость, переливающаяся золотом в свете свечей. Волосы, как масляный шёлк, блестящие, чёрные, пахнущие зельями. Сильное, изящное, выносливое тело. Резко очерченные скулы, тонкие мягкие губы, подбородок с ямочкой, благородный нос. Глаза темнее ночи, широко распахнутые и жаждущие ещё любви, ещё секса и всего того, что Ремус готов ему дать. Мужчина, укрывшийся за маской. Сердце, спрятавшееся за ухмылкой. Любовь, которую больше никто не увидит. Ты красивый, Северус. Ты такой красивый. И ты мой. Целиком и полностью… Я с вскриком вернулся в собственное сознание. Какая-то часть меня не могла поверить в увиденное; поверить, что после всего, что я сделал ему и тем, кого он любит, Ремус смог увидеть меня таким. Но я не смог уловить никакой лжи. Всё это – чистая правда. Ремус немного отстранился и опять вошёл в меня. Сейчас он был нежным, почти деликатным. Он просунул руку между нашими телами и обхватил мой член. – Ремус, – произнёс я, – я не должен был сомневаться… – Больше не сомневайся, родной, – он проник в меня глубже и вздрогнул. Когда Ремуса настиг оргазм, его тело застыло. Я толкнулся в его руку и застонал, пролившись спермой. – Не сомневайся. Я поцеловал его в подбородок, а потом в губы. Его дыхание казалось сладким на вкус. Он улыбнулся мне. Волк исчез, но свет в глазах остался прежним. – Хорошо. «Почему он со мной?» Пусть весь мир ломает над этим голову, но я знаю ответ, и мне этого достаточно. КОНЕЦ Июль 2007