(не)иллюзорное

Сиэля Фантомхайва Себастьян находит на сайте знакомств — пишет тот первым, предлагая пообщаться, а мужчина не возражает; одиночество на таких сайтах скрашивается иллюзорными надеждами. Сиэль говорит, что работает заместителем главы компании «Фантом», жалуется на аллергию на кошку, которую держит его названая невеста — тут же замечает, что намерен от брака отвертеться. Невесту зовут Элизабет — Себастьян это отчего-то точно запоминает, и замечает, что браки по расчёту должны бы остаться в прошлом. Они скачут с темы на тему точно с кочки на кочку, и вся переписка в целом выглядит странно: мужчина сбрасывает фотографии очередного кулинарного шедевра (работает кондитером), а собеседник жалуется на то, что нигде не может найти хороших сладостей и говорит, что хотел бы попробовать творения Себастьяна. Ещё они обсуждают очередной детектив-бестселлер, и Сиэль о каждом всегда отзывается пренебрежительно, всю тайну разгадывая ещё на первых страницах — Себастьяна это восхищает. Они берут за привычку читать одни и те же книги одновременно, обсуждая в процессе, и мужчина не улавливает момент, когда начинает неотрывно проверять сайт в ожидании новых сообщений. Это стоит ему участившихся замечаний от Клода, старшего по должности в кондитерской, но Себастьян слишком хорош, что бы его увольнять, и только это спасает. Сиэль признаётся, что у него в результате детской травмы полуослепший правый глаз — мужчина шутит, что можно на пиратский манер носить повязку. На следующий же день Сиэль присылает фотографию, на которой один глаз у него и правда закрыт повязкой. Фото он подписывает: «Последовал твоему совету». Ощущать себя немного одержимым Себастьян начинает как раз с этого момента, потому что понятия не имел, как собеседник выглядит, и теперь жадно разглядывает фото почти ежедневно. У Сиэля удивительно юное лицо с сурово опущенными уголками тонких губ и серьёзным взглядом (радужка лазурно-голубая, фактически нереальный цвет). На вопрос о возрасте он лаконично отвечает, что недавно исполнилось восемнадцать. Пишет Сиэль грамотно, без единой ошибки и даже точку ставит в конце каждого предложения, а стиль изложения у него очень манерный, литературный до неверия. Иногда молодой человек прибавляет смайлик, и каждый такой момент Себастьян считает личной победой — характер у его собеседника очевидно сложный, с частыми вспышками раздражения и бесящей снисходительности. Однако мужчина с этим мирится и неизменно извиняется за свою бестактность, глупость или же насмешливость — нужное подчеркнуть. Потому что он знает, что Сиэль бывает очень остроумным и милым. Потому что он знает, что Сиэль добрый и ласковый. Потому что он знает, что Сиэль трогательно-нежный до хрупкости. Узнаётся это в пару ночей, когда молодой человек записывает голосовые, полные помех и дрожащих слов. Голос у Сиэля неожиданно низкий и чистый — Себастьян несколько раз переслушивает и думает, что от звучания этого голоса сердце у него может остановиться. Мурашки же на коже вспухивают. Он рассказывает срывающимся голосом о том, что по ночам циклично ему видится сводящий с ума кошмар, в котором вновь и вновь теряет родителей. Он рассказывает о том, что Элизабет о нём печётся, беспокоится так сильно, что хочется кричать, потому что Сиэль ненавидит жалость к себе. Ещё больше ненавидит быть обузой. Он рассказывает о том, что одиночество сгрызает его в самом буквальном смысле, жжёт кислотно с внутренней стороны кожи, и это дико больно. Мужчина слышит шорох и всхлипы — сердце у него в этот момент и правда почти останавливается. На утро Сиэль пишет — всё с той же угрожающе-холодной точкой в конце, — что извиняется за этот срыв. «Я был несдержан», — от слов веет стылостью. «Возможно, немного пьян», — здесь явственно проступает смущение. «Никогда никому и ни с кем об этом не говорил», — точно вздох. «Кажется, я влюбляюсь в тебя», — звучит так отчаянно, почти обречённо. Себастьян проводит ладонью по лицу; ему мерещится, что сердце бьётся в самом горле, раздутое и болящее от ощущения счастья. Пальцы у мужчины подрагивают — впервые за жизнь, руки у кондитера должны быть безошибочно точными, — и набирает он сообщение медленно, до упора вдавливая каждую клавишу. «Кажется, я тоже влюбляюсь в тебя», — отправляет, а голова кружится, и дышать так тяжело, словно болен неизлечимо. — «Давай встретимся. Приезжай». Сиэль сообщение читает, и за этим следует молчание. Тяготящее и пугающее до сосущей пустоты под сердцем. «Я забронировал билет. Вылет в субботу», — с замиранием читает Себастьян утром, спросонья бросаясь к телефону и несколько раз ошибаясь с паролем для блокировки. Календарь говорит, что суббота через три дня. Улыбка у мужчины с губ не сходит, и на работе он провожается удивлёнными, даже подозрительными взглядами. В аэропорту Себастьян взглядом ищет знакомое хрупкое лицо с повязкой, и паника, до этого липко сидящая внутри, начинает угрожающе дрожать. Такое чувство обычно бабочками в животе называют, однако мужчина готов протестовать, потому что на деле ему страшно, что Сиэль не приедет, не узнает, разочаруется. «Очень жду встречи», — написал молодой человек перед вылетом. Предложение без точки. С одной скобочкой в конце. И это заставило Себастьяна наполниться нежным восторгом и желанием прижать собеседника к себе. — Эй, — раздаётся откуда-то, и сердце Себастьяна делает кульбит, потому что голос тот самый. Тот голос, что сипел и надламывался в голосовых сообщениях. — Себастьян, — окликают, и тот крутит головой по сторонам, не может понять, откуда доносится голос. — Да опусти же ты голову! — рявкают раздражённо, и Себастьян послушно опускает взгляд. Сиэль фактически мальчишка, что макушкой едва-едва достает ему до груди. Сиэль смотрит хмуро исподлобья, очевидно готовый выпустить иголки в любой момент. Мужчина протягивает руку. Касается осторожно головы Сиэля, чуть ведёт, взъерошивая тёмные волосы, и мальчишка вздрагивает, а мрачное выражение тает буквально на глазах, исчезает с юного лица. — Мне вообще-то шестнадцать, — произносит задушенно Сиэль. — Семнадцать через три месяца, — сутулит плечи. — Я правда в тебя влюблён, — на щеках проступает бледный румянец; Себастьяну всё сильнее хочется прижать мальчишку к себе. — Тётушка добилась, чтобы я был причастен к делам компании уже сейчас, раз родители погибли. Себастьян обнимает его порывом, утыкаясь носом в макушку — волосы мальчишки пахнут душисто шампунем. Руки Сиэля медленно, словно боясь, смыкаются на его спине, и мальчишка утыкается носом в мужское плечо. — Знаешь, это вообще-то статья, — вздыхает Себастьян, зарываясь пальцами в мягкие волосы и скользя подушечками пальцев по тонкой шее. Сиэль покрывается мурашками. Восхитительное ощущение, бархатистая тёплая кожа на самых кончиках пальцев. — Подожди ещё год. Ещё год, и я буду совершеннолетним, — бубнит мальчишка в плечо; похоже, его не колышат косые взгляды, обжигающие со всех сторон. Себастьян издает что-то вроде «угу». Аэропорт они покидают, сплетая пальцы и грея ладони друг друга; мужчина забирает у Сиэля чемодан и ведёт его к машине, припаркованной почти у самых дверей. — Сначала отвези меня в кондитерскую. Хочу наконец попробовать что-нибудь из твоих десертов. — Как прикажете, — смеётся Себастьян, поворачивая ключ зажигания.