(Не)герой

Питер судорожно вцепился в ткань рубашки и саму спину пальцами, притискиваясь ближе, плотнее, будто пытаясь вжаться головой в плечо мужчины. Его трясло, дыхание было сбито послевкусием страха произошедшего. Ладони, шея и лоб вспотели, холодная липкость которых заставляла чувствовать себя уязвимее. Он только успел забежать домой, привести себя в порядок, как сразу рванул сюда, к мистеру Старку, после его сообщения сразу же, как тот узнал о случившимся. Паркеру казалась, что вокруг него до сих пор витает запах крови, что мокрое холодное полотенце так и не стёрло её с кожи - как свою, так и чужую. Обострённые паучьи чувства приносили только стресс, усиливая каждый звук, делая каждый источник света острее, резче; в ушах стояло какое-то неописуемо низкое, то ли гудение, то ли писк - всё вокруг с тянущей тяжестью близкой к эмоциональной контузии наваливалось на плечи и сознание парня, не давая глубоко вздохнуть и успокоиться. Их смерть - его вина, считал Питер. Он не успел отбиться от всех грабителей, не успел помочь всем заложникам, не успел откинуть подлетевшую к связанным людям гранату. Их смерти - его вина. Его. Воспалённое сознание выдавало мельтешащие картинки недавних событий, полные прерывающихся отчаянных криков. Самочувствие школьника до такого состояния довёл по большей части тот факт, что эти несколько человек погибли у него прямо на глазах; заложники смотрели на него, он был последним, что они увидели. Взгляды были наполнены не успевшими вырваться криками о помощи. Питеру бы взять и расплакаться прямо сейчас, но он отчего-то не мог. Мистер Старк сильнее прижал к себе Паркера, тяжело положив руку на затылок, успокаивающе, размеренно поглаживая вихрастую голову. Он, казалось, хотел что-то сказать, но не мог найти нужных слов, которые бы растворили эти тяжёлые чувства мальчишки в такой трудный момент. Кому как не ему, Старку, знать, что чувствует человек, считающий себя виноватым в чьей-то смерти; словно ты запачканный, грязный, испорченный, понимаешь, что никогда не сможешь смыть с себя эту вину, свою и чужую боль, которая начнёт пожирать тебя изнутри, по кусочку. И пусть он считал, что Питер не виноват, он знал, что, скажи он эти слова в эти мгновения колотящемуся от отчаяния и чувства своей вины подростку, они будут восприняты как лживые утешения. — Питер, — на грани слышимости, шершавым голосом произносит Старк, — Питер, успокойся, дыши глубоко, — как-то неловко, но уверенно-успокаивающе говорит мужчина, поглаживая его по спине. Дыхание мальчика громкое, сиплое, но уже спокойное. Он просто зажмурился и дышал, слушая успокаивающий голос, неожиданно обратив внимание на неприятное ощущение своих холодных влажных ладоней. — Парень, это не твоя вина, — точно, уверенно говорит Тони, чувствуя, что теперь можно, теперь мальчик услышит. Мужчина говорил как человек, полностью убеждённый в своих словах. Питер, кажется, его понимает, и громко выдыхает куда-то в плечо. Даже где-то внутри, осознавая, что вина за все те смерти не принадлежит ему, он не чувствует себя лучше. — Какой из меня герой, — на грани слышимости раздаётся мальчишеский голос — если при всей той силе, что у меня есть, я не могу спасать людям жизни. — Тони мягко отстраняет Паркера и смотрит на него серьёзно, вглядываясь в глубину тёмно-карих глаз. — Никакой герой на свете не сможет спасти всех. Ты являешься героем не потому, что имеешь суперспособности, а потому, что отдаёшь их и всего себя, стараясь помочь, не оставаясь безразличным к чужим несчастьям. Быть героем - это не быть силачом, Питер, — Тони крепче сжимает плечо подростка, — быть героем - это пытаться. Пытаться раз за разом. Быть неравнодушным, когда всем остальным наплевать. Питера будто что-то отпустило, часть тяжести ушла, лицо немного просветлело; мальчик поспешно провёл тыльной стороной руки по хлюпнувшему носу, решил уже отстраниться, немного подаваясь назад. Но высвободиться ему не удалось. И не очень-то хотелось, на самом деле. Тони как-то порывисто притряхнул его к себе и снова обнял, очень крепко. Питер немного заторможенно прижался в ответ, утыкаясь носом в тёплую шею, пахнущую чем-то приятным и спокойным, незнакомо-родным, так, что он ни за что бы не хотел отстраняться от мужчины снова. Тони лицом уткнулся в макушку Паркера, как-то смазано почти поцеловав в волосы. Теперь всё в порядке. Теперь всё будет хорошо. Когда Питер Паркер более-менее пришёл в себя, было принято решение зайти куда-нибудь и съесть горяченького, а то, как оказалось, голод на мистера Тони - то есть мистера Старка! - напал просто зверский. — И знаешь, малец, — с еле заметной тлеющей интонацией произносит Старк, идя рядом по аллее в накрывающих уже густых сумерках, не поворачиваясь в его сторону, словно говоря что-то, что скорее всего никогда больше не повторит вновь; с теплом и подсохшей горьковатой самоиронией в чернеющих глазах, — уж кто здесь точно герой, так это ты.