Последняя капля.

- Ради всего святого, Стайлз, как ты собираешься это сделать? Как и всегда, думает Стилински. Как-нибудь, да сделается, думает он. Оно не может не сделаться, думает он. Потирая уставшие от нескольких бессонных ночей глаза, Стайлз думает о том, что в этот раз он просто обязан что-то сделать. Пытаясь сосредоточить расфокусированный взгляд на куче бумаг, лежащих на столе, полу, кровати - везде, Стайлз думает о том, что не простит себя, если не сделает ничего. Снова. - Да проще простого, чувак, - с невозмутимым спокойствием говорит он. Так, словно он собрался налить стакан молока. – Это же Северная Каролина, а не Китай. - Он пропал на несколько лет, о нём не было слышно буквально ничего. К тому же… - Скотт. Стайлз откровенно устал. Честное слово, он редко когда жаловался за всю свою ненормальную жизнь, и сейчас не собирался развозить соплей, он же не девчонка. Но ещё чуть-чуть – и что-то сорвется. В нём самом. Он сам. Всё вокруг. Он думает о том, что называется «последней каплей». Что когда-то наступает тот-самый-момент, после которого крах. Надлом. Невозможность вернуть что-либо назад. Он думает о том, что, должно быть, таким пиздливым придуркам, как он, судьба-дура подыгрывает, потому что, сколько бы этих капель ни капало в чашу его терпения, они не оказывались последними. - Я разберусь. Стайлз думает о том, что это была почти-она, когда Дерек Хейл откинулся у него на глазах. Когда звуки умирающего Дерека Хейла звучали набатом в его и без того заёбаной жизнью голове, хоть он и стоял словно на расстоянии двух планет от него. А потом Дерек мать его так Хейл сделал это снова. Выжил. Превратился в волка и помчал на край света непонятно с кем и непонятно зачем. Мудила. - Я найду его. Эта не-совсем-последняя капля варьировала где-то на грани, между вдоволь наполненной чашей и мраком за её пределами. Он не привык к звукам автомобиля, который не выглядит как колымага, способная развалиться от лишнего дуновения ветра. Он вообще не привык ко всей этой размеренной жизни без ауры постоянной опасности и близкой смерти, которая окружала его последние несколько лет. Однако дела Шерифа пошли вверх, поэтому вместе с билетом куда-то подальше от Бейкон Хиллс Стайлз получил ключи от новой машины. Ему хотелось долго и горько смеяться от того, что из всех машин мира отец выбрал Шевроле Камаро в духе всех этих хмуроволков. Одного конкретного хмуроволка, раз уж на то пошло. Других таких просто не бывает. Стайлз думает о том, что, если когда найдет Дерека, тот будет вне себя от ярости. В смысле, сильнее чем обычно. Если такое бывает. Это был один из тех унылых и дождливых дней, когда не хочется делать совершенно ничего. Когда ты думаешь, что можно достигнуть уровня максимального счастья благодаря одной чашке тёплого имбирного чая с медовыми пряниками и ничегонеделания на, как оказывается, самом удобном диване во Вселенной. Где-то на фоне обязательно разговаривают герои «Звездных войн», которые ты будешь пересматривать, будь тебе восемнадцать или восемьдесят один, и апогей твоих желаний - звуки падающих на стекло капель, которые притупляют головную боль куда лучше любых лекарств. И никакого шума. Так что теперь, разъезжая по влажным дорогам и закидываясь очередной порцией каких-то там болеутоляющих, что ему продали в аптеке, он понимает, как примерно чувствовал себя Хейл, которому он надоедал сильнее, чем самому себе, кажется. Но Стайлз должен его найти. Потому что, ну. Он не может не найти. - Приятель, - начинает Стайлз. Как если бы они с Питером Хейлом были приятелями. Как если бы он вообще был в хороших отношениях с кем-то из Хейлов. – У меня плохие новости. На другом конце, где-то там, в Бейкон Хиллс, повисла тишина. Знаете, такая питерхейловская тишина. Очень особенная, словно ещё одно твоё слово, движения, вдох или стук сердца – и на тебя выльется огромная масса из сарказма, иронии и щепотки черного юмора. Нихеровой такой щепотки. Потому что в системе понимания мира Питера понятия «хорошие новости» просто не существует. Там вообще мало чего хорошего. И прямо сейчас, буквально через пару секунд, Стайлз собственноручно лишит бывшего альфу ещё… чего-то. - Что там у тебя? – небрежно спрашивает старший Хейл, а затем добавляет: – Приятель. Стайлз не знает, с чего начать. Как сказать то, что он должен сказать. Как сообщить Питеру, что это было полнолуние. Неудачный момент для того, чтобы обнаружить то, что обнаружил Дерек. Стайлз ничерта, блять, не имеет понятия о том, как сказать вечно-безразличному Питеру о том, что его племянник нашел Кейт Арджент. Видит Бог, лучше бы Дерек этого не делал. Такие пиздливые люди, как Стайлз Стилински всегда знают, что и как нужно сделать, но он не мог выдавить из себя ни слова, потому что найти Кейт Арджент означало найти кучку других треклятых нагвалей, которые бегали за ней, словно за Альфой. Пропади пропадом Кейт Арджент и её свора мстительных щенят, потому что найти их для Дерека означало… - Кора, - еле слышно выдыхает Стайлз, и тишина на другом конце провода приобретает иной характер. Полнолуние – не лучший момент для того, чтобы найти свою младшую сестру мёртвой. Убитой. Изувеченной и ставшей кем-то… чем-то, что меньше всего напоминает твою сестру. Для такого вообще не бывает «хороших моментов», но полнолуние – худший из возможных. Потому что тогда волк вырывается наружу. Дикий зверь. Хищник. Машина для убийств. И ты убиваешь. Разрываешь глотки всех и каждого. Уничтожаешь кусок за куском. Буквально. А после Кейт Арджент и её отродье будут гореть самым ярким пламенем за то, что отняли у тебя ещё одного члена семьи. После того, как всё это закончится, ты будешь стоять на своих двух, подкашивающихся и трясущихся, и с ужасающим безразличием смотреть на дотлевающие тела. Синева твоих глаз теперь приобретёт смертельно-ледяной оттенок. Ты будешь вдыхать едкий пепел. И этот пепел, кажется, навсегда в твоих легких. В каждой клетке твоего тела. Течет по венам. И в следующую секунду, после очередного вдоха, ты поймешь, что это никогда не закончится. Мыслями Стайлз настолько далеко от реальности, что почти врезается в какой-то из неработающих фонарных столбов. Наверное, это из-за погоды. Он пытается прикинуть, кто свернул бы ему шею первым, разбей он новую машину – отец или Дерек. Как если бы Дереку сейчас было дело до твоей новой машины, Господи Боже, Стайлз. Хватит. Стайлз вздыхает. Даже на фоне всего того, что с ним происходило, больше всего он устал от себя. Проблем, которые он создает. Сам себе и другим. От того, что он, кажется, самый беззащитный. Все его друзья со своими волчьими приколюхами что-то могут. Физически. Это он выстраивает все их стратегически гениальные планы, конечно, но мегамозг не спасает от пуль или дырок от волчьих когтей, если ты – худощавый человек. Но больше всего он устал от своего постоянного трёпа. Так уж сложилось, если ты умеешь думать со скоростью света, ты не контролируешь ту неуместную херню, которую генерируешь с такой же регулярностью, с которой происходит фотосинтез. Поэтому сейчас, думая о том, как бы Дерек, у которого умерла сестра и которого преследует ФБР, отреагировал на его помятую тачку, Стайлз злится на себя ещё сильнее. Дереку было бы плевать на твою тачку даже если бы всю его семью воскресили из мертвых и сказали, что больше никаких потерь в его жизни не будет. Соберись, Стилински. Ты должен найти Дерека, как бы ни выглядела твоя тачка. По факту, Стайлз нашел Дерека. В смысле, он знает, куда он едет. Он знает, через сколько он прибудет на место, спасибо системе навигации. Но ему нужно увидеть Хейла. Одного из немногих, между прочим. Они становятся редким видом на этой земле. Они дохнут как мухи, эти чёртовы Хейлы, и Стайлз боится не успеть, потому что сегодня тоже полнолуние, и мало ли что. Стилински хочет сказать, его ищет половина Штата, и большие неприятности всегда ходят где-то рядом с ребятами вроде Дерека. И него самого, думает Стайлз. Он мчит что есть сил. Куда быстрее, чем положено. С такой скоростью, за которую шериф Стилински дал бы пожизненное, наверное. Даже своему сыну. Пустым трассам плевать на дорожные знаки и светофоры, думает Стайлз. Как бы ни выглядела его смерть, она точно не на этой дороге. Не сегодня. У него есть дела поважнее.

***

- Дерек? Дождь стучит так, словно кто-то пускает копья по металлической крыше. Сотнями за один раз. И таких раз тоже сотни. Кажется, таких бурь не было даже в худшие дни Дженнифер. Очередной бывшей, которая кого-то лишала жизней. - Волчара, ты здесь? – слышит он и прикрывает глаза. От этого никуда не деться. – Здесь же, я точно знаю. Мне положено знать, я же теперь крутой парень. Коп, всё такое. Отец зазнался от гордости. Ты бы тоже гордился, будь тебе до меня дело. Он слышит неуверенные шаги, настолько знакомые, что самому тошно. Честное слово, Стайлз последний человек, которого хотелось бы видеть сейчас. Дерек точно в этом уверен. Точно же? - Выползай, где бы ты ни был, Дерек. Он сдерживает рычащий вздох. Ещё несколько шагов – и он окажется в поле зрения Стилински. - Дерек? Три, два… Он ловит на себе взгляд карамельно-карих глаз. Неизменных, как его назойливость и запах медовых пряников. - Привет. Это самое нелепое «привет» в его жизни. Стайлз – самое нелепое в его жизни. Серьезно, зачем он припёрся. Дерек всё же устало вздыхает. Широкая спина, полуприкрытая лишь серой борцовкой, напряжена настолько, насколько это возможно. Кажется, еще чуть-чуть – и кожа треснет по швам. А потом исцелится, как и всегда. - Слышал, у тебя проблемы, - неуверенно бормочет Стилински. – О которых рассказывают на курсах подготовки федеральных агентов, знаешь. Питер называет их большими проблемами. Я думаю, гора трупов, которую хотят повесить на тебя – это большая проблема. В смысле, ты-то грохнул их, конечно, заслужено и всё такое, но кто ж знает об этом кроме старины Стайлза и, не знаю, стаи, которая хочет помочь тебе, Дерек, пока ты сидишь тут, самый угрюмый из всех Хейлов… Он затыкается, когда Дерек наконец поднимает на него взгляд. Слишком резко. Справедливо-резко, потому что Стайлз снова запизделся и почти забыл о том, сколько этих Хейлов осталось на белом свете. Не лучшая тема для развития, решает он, и говорит: - Поехали домой, Дерек. Домой. Стилински режет по больному, словно ножом под дых, и ни на секунду не догадывается, потому что не знает. Откуда ему знать, по-твоему, думает Дерек. Он никогда не говорит об этом вслух. О том, что буквально сочится сквозь все его шрамы, полученные в многочисленных боях. Шрамы затягиваются со временем. Так или иначе, их не видно, но они есть. Дерек может поклясться, он чувствует их каждой своей клеткой. Он никогда не говорит о том, что раздирает его изнутри. Что, когда он ложится в постель, ему кажется, что черти выкарабкиваются сквозь его внутренности наружу и ложатся рядом с ним. Засыпают и просыпаются рядом с ним. Существуют рядом с ним. В нём. В такие моменты ты забываешь, кем являешься. Кем стремишься быть. Ты даёшь кучу обещаний контролировать то, что на самом деле контролирует тебя; стать лучше, или не дать себе стать плохим. Поэтому ты создаешь стаю, или становишься частью неё, набиваешь морды мудакам и заводишь друзей – непозволительная роскошь. Им ты тоже бьешь морды - ещё чаще, чем мудакам. Друзей вроде Скотта МакКолла. Или Стайлза Стилински. Этот неугомонный вихрь раздражает до чёртиков. Такие как Стайлз всегда оказываются твоей главной проблемой. В каком дерьме ты бы не оказывался, ты знаешь, что ребята-вроде-Стайлза в ещё большем дерьме, из которого тебе придётся помочь выбраться. Потому что ребята-вроде-Стайлза всегда делают для тебя тоже самое. Как вот сейчас. - Мы с этим разберемся, - слышит он. – Ты и я. И стая. Мы вместе, ладно? Собирайся, Дерек, хватит тут сидеть. Когда тебе начинает казаться, что каждый засранец на твоём пути – это твой демон, ты стараешься уничтожить как можно больше плохих ребят, потому что это должно помочь. Но это никогда не помогает. Ты чувствуешь, что главный демон где-то совсем рядом. Почти всё время с тобой, а ты в упор этого не видишь. Но однажды ты замечаешь. В каких-то из тех раз, когда убийственный страх заставляет меркнуть карамельно-карие глаза. Когда эти глаза боятся найти Лидию мертвой на поле для лакросса, потому что твой дядя – зло во плоти. Или когда эти глаза больше не смотрят на этот мир с прежним энтузиазмом и зарядом уверенности, потому что их владелец попал под раздачу какого-то чокнутого охотника на оборотней, который, вообще-то, появился здесь из-за тебя. Или когда эти глаза застелены пеленой горьких слез, потому что твоя девушка оказалась тёмным друидом и почти убила его самого родного человека. Или когда эти глаза пытаются найти выход из той темноты, в которой они оказались, ты уверен, из-за тебя. Или когда эти глаза смотрят на умирающего тебя. С животным страхом, таким огромным, что ты удивляешься, как человек способен его выдержать. В какой-то из таких раз ты замечаешь и даёшь себе обещание защищать, не допускать, чтобы ребята-вроде-Стайлза испытывали такой страх. Чтобы этот неугомонный мальчишка жил спокойно, настолько, насколько возможно жить жизнью без присутствия Дерека Хейла в ней. Ты уезжаешь, потому что так будет лучше всем, а этот ураган с худощавым телосложением и бессмысленным трепетом стоит прямо позади тебя и говорит, что ты должен ехать домой, потому что вы с этим разберётесь. Ты и он. И стая, само собой. Ну не дурак ли? - Слышал, ты побывал где-то на той стороне, - вдруг говорит Дерек. Стайлз прожигает его взглядом. Он смотрит, внимательно смотрит, словно не веря в то, что слышит. Дерек не видит, но ему кажется, что брови Стайлза слишком нахмурены. Как если бы он копировал Хейлов. – Как оно? Стайлзу это кажется неуместным. До смешного неуместным, но он все равно отвечает. - Было дело, волчара. Адское чувство, знаешь ли, когда тебя все забыли. Дерек не забывал. - Там даже поговорить не с кем было, это самое грустное, пожалуй. Все такие молчаливые, кошмар. - И как ты с ума не сошел только. Стайлз слышит хейловскую иронию. Её слишком много и её откровенно не хватало, потому что Питер – не Дерек, Питер так не умеет. - Почти сошел, - отвечает он и добавляет: – Года два назад. В этой режущей тишине, повисшей над ними, Дерек замечает, что копья перестали бить по крыше. Ему кажется, все эти сотни только что попали ему прямо в нутро. Под рёбра. В легкие. В его волчье сердце. И этот мальчишка проворачивает их в каждой из ран, в каждом невидимом шраме, словно он их всё-таки видит. Дерек молчит. Он молчит, когда внутренний волк раздирает его изнутри длинными, острыми когтям. Дерек молчит, прикрывая глаза и тяжело вздыхая, думая о том, что ещё чуть-чуть – и это будет крахом. Последней каплей. Дерек молчит, когда где-то на периферии ощущает тёплое дыхание и тихое: "Всё не так уж плохо". Ему интересно, что должно произойти, чтобы по меркам Стайлза ситуацию можно было назвать критической. А в следующую секунду он чувствует прикосновение тонких пальцев на своём плече. Эта хватка настолько же неизменная, насколько всё остальное в этом мальчишке. Видит Бог, ему это было нужно. И становится немножко легче дышать. Как если бы Стайлз умел забирать боль. Похоже, что умел. Кажется, эта не-совсем-последняя капля только что окунула их во мрак за пределами чаши. Не то чтобы мрак был для них в новинку.