Под кровом Мелитэле

Она - крыжовник терпкий колкостей, брошенных в запале. Твердость рук на чужих плечах, без лишних нежностей. Острие гребня, скрытая опасность. Раны кровятся на истерзанной груди, медленно затягиваются царапины на шее. Иоля ногтями проходится по шрамам, шурша неслышно, молчаливое послание. Холодом горят фиалковые глаза, маска очарования сброшена. Кричит, ругается, вырывается из хватки. Давно могла бы уничтожить движением руки. Такой судьбы не пожелаешь врагу. Скорпион опасен, даже спрятав жало. Ночью пахнет ромашкой и редкими травами, а крыжовника с сиренью в организме мало. Некрасивая с этим длинным носом и неправильными губами, подбородком, плечи на разных уровнях, брови не той формы. Груди мягкие, живот подрагивает, стоны сладкие. Выцеловать бы каждый дюйм, пока стихия бушует. Чтобы снова. А потом опять. Будто остального мира нет или забыт он, не нужен вовсе. Только он, и она, и развалины хозяйства чужого. Все остальное послать подальше, а ее притянуть ближе и упиваться ею. В храме богини утром тихо, только русалка под боком дышит едва слышно, прежде чем уплыть от него в пронзительном золотом свете. В то утро тоже было тихо, но она так и не проснулась. Еще пахло фиалками и горчило на языке несказанное. Ночное видение рассыпается в пыль дорог и бьется о мутную реальность с неясными проблесками сознания. Слишком земная, слишком неуверенная, слишком не она. Не выходит утонуть в обманчивом море луговых цветов. Даже если хочется. Совсем никак. Звенят драгоценные камешки в потайном кармане: алый яхонт в стоимость кровавых ран, два чистейших адаманта за спасение жизни и агат, привлекательный, как она. То пустой звук и ничтожная плата, не стоящая прощенья. Она для женщины, что пыталась приручить волка. Тот лежал у ног ее, рыпался, огрызался, а затем исчез в одно утро, неслышно и украдкой. Женщина злилась и молча страдала, ненавидела, избегала встреч, но глазами искала в местах, куда тот мог отправиться, тоже не шибко того желая. Имя ее застревает в горле и по ушам режет, словно клинком отравленным. Пресекает тему или начинает разговор. Легкий слог, который шептал на ухо, сжимая руки на белых бедрах. Ласковое прозвище, которым не зовет никто. Потому что не нужно это никому. Даже ей самой. Но хочется так, что очерствелое, но страстное сердце незаметно для нее сжимается болезненно и любовно. Неизвестно только, позволит ли она вновь назвать ее так, или испепелит взглядом как в одни из первых встреч.