Ambition

Утро начинается по раз и навсегда заведённому распорядку: почистить зубы — заправить кровать — размяться — принять душ — позавтракать. И на последнем пункте распорядок даёт сбой, когда Юлиан натыкается взглядом на пакет с колбасками. После ухода Марко он собрал их с пола и положил в холодильник — и совершенно забыл об этом. Поэтому сейчас на несколько секунд замирает, пытаясь собраться с мыслями. На боках пакета проступают масляные пятна, колбаски внутри него не согласны с тем, что их просто положили на полку и оставили протухать. Колбаски напоминают о себе нагло и настойчиво, требуя, чтобы их заметили, чтобы с ними считались. Юлиан задумчиво трёт подбородок, достаёт пакет из холодильника и подходит к окну. Окна его квартиры выходят в очень узкий и очень французский переулок, где по неровной мостовой ходят, курлыкая голуби, совершенно не боясь бездомных собак и кошек. Юлиан задумчиво разламывает колбаски одну за другой и выбрасывает на мостовую, наблюдая, как вокруг них собирается живность. Потом он наконец готовит себе завтрак, с неудовольствием отметив, что зелень увяла, а запас яиц подошёл к концу. За завтраком Юлиан читает новостную ленту — ещё один ритуал, которому он никогда не изменяет. Всему своё время. Книгам — своё, интернету — своё. Для начала дня, когда нужно зарядиться бодростью и поймать пульсацию пробуждающегося мира, нет ничего лучше коротких новостей. Войти в ритм — так это называет Юлиан. В тот ритм, о котором он, казалось, совсем забыл, настолько его выбило из колеи всё, что произошло после Кубка Конфедераций. И то, о чём он бы не заговорил вчера с Марко даже под дулом пистолета — потому что это естественно в футболе. Одни игроки уходят, другие приходят, владельцы любого клуба ищут того, кто лучше всего подойдёт на своё место. Того, кто сможет принести команде больше побед, а владельцам — больше денег. Закон джунглей причудливо исказился в мире футбола, но его суть осталась прежней. Побеждает сильнейший, а тому, чьё место он занимает, остаётся только глотать унижение и довольствоваться остатками с того стола, за которым он совсем недавно сам сидел на одном из почётных мест. Но ритм, в который наконец возвращается Юлиан, напоминает ему о том, что он не привык сдаваться. Уходя на тренировку, он запускает робота-пылесоса. Над Парижем и базой нависает хмурое облачное небо, белёсое и очень низкое. Выйдя из машины, Юлиан на миг поднимает к нему голову и жмурится, словно чувствует, как сквозь вязкие тучи его касаются солнечные лучи. Впервые с момента возвращения в Париж он чувствует то, что чувствовал полгода назад, когда впервые приехал сюда. Чувствует, что ему рады. Марко одобрительно зыркает с другого конца тренажёрного зала, но Юлиан не реагирует. Это чувство возвращения внутри пока что слишком хрупко, и он бережно несёт его через всю тренировку, хотя те моменты, в которые он забывает о самоконтроле, чувство не разрушается, а, наоборот, становится сильнее. И когда в конце Юлиан, тяжело дыша, ставит на место штангу и вытирает пот со лба, он внезапно осознаёт, что ему больше не нужно сознательно поддерживать это чувство для того, чтобы оно оставалось живым. Он чувствует, что вернулся. На самом деле. И когда на выходе, всё ещё тяжело дыша, Юлиан поднимает голову и видит Кевина, когда Кевин берёт его за руку, когда Кевин что-то говорит, он не чувствует ни благодарности, ни облегчения. Это прикосновение не добавляет ничего к тому ощущению, которое вернулось к Юлиану утром и окрепло за день. Это прикосновение напоминает Юлиану о том, как и каким он пришёл сюда. И каким уйдёт — если и уйдёт, то только дальше, к новым высотам. И это прикосновение только укрепляет его уверенность в том, что он к этому готов. Юлиан переводит дух, поворачивается к Кевину и улыбается.