Еще один шаг.
У бездны обрыв.
Твой мир — корабли без бортов.
Конец света. Усмехаясь, думает Кора. Джейн Стилински пришла в школу в старых и немодных джинсах. А ещё Джейн Стилински заметила Кору Хейл и идёт к ней. Вывод: Джейн Стилински сошла с ума. Она улыбается, схватив лямки рюкзака в руки, не ручки сумочки (!), и идёт к Коре Хейл навстречу. Тревога! Неучебная тревога! Но Коре Хейл на это плевать. Она лишь руки на груди скрещивает и так небрежно прижимается спиной к шкафчикам, лопатками чей-то кодовый замочек чувствуя. Кора Хейл больше не слабая маленькая девочка без семьи. Она уже в человека стреляла и она готова бороться со всем, что против неё идёт. И Джейн, кстати, в этом всём первая, её имя три раза подчёркнуто почти ровными чёрточками. И Джейн это знает. Она как раз об этом и думает, пока движется по коридору и совершенно осознанно улыбается Айзеку, здоровающемуся с ней, а Мартин специально пропускает мимо глаз. — Все Стилински сейчас не такие, какими должны быть? — удивляется Малия, когда шатенка улыбается ей чистыми, ненапомаженными губами и сама здоровается. — С нами всегда не всё в порядке, — жмёт плечами Стилински, бросаясь чем-то непонятным даже для неё самой и усмехается легко, совсем не едко. Кажется, сегодня кто-то перестанет её любить. А она себя любить начнёт по-настоящему. Не себя, рисованную косметикой, а себя, не скоректированную под чьи-то стандарты, не сделанную под давно всем известный шаблон «Популярная девушка старшей школы». И любовь эта начнётся ровно с того момента, как Кора Хейл улыбнётся. Серьёзно, только тогда. Потому что эта улыбка эгоистичную девчонку с концами изгонит. — Привет, — вот так просто. Будто бы нет тех лет за плечами и страха быть найденной мёртвой своим же отцом. Или слишком любопытным братом и его другом. А нет, не просто. Кора ведь не дура. Она «привет» в ответ не скажет, не угадает все намерения заранее, просто не умеет думать о Джейн хорошо. И сама Стилински это очень хорошо понимает. — Знаешь, я, — и тут шатенка зависла. Ну скажет она, что жалеет? И кому её жалость сдалась? Кому вообще её чувства сдались? Они только её семье и Нил нужны, а Кора ей ни семья, ни подруга. Она ей это уже давно дала понять. — Ты, — хмуро вбрасывает Хейл, когда Джейн выглядит слишком уж чокнутой из-за долгого молчания. — Ничего, — опуская взгляд и поджимая губы. Джейн не готова и уходит. Кому её жалость сдалась? У Тейт для того, чтобы сказать то, что она сказала Джейн, был повод очень веский. Она была занята подбором учебников, сверяясь со списком, когда появился Стайлз. Внешне вроде Стайлз. То же лицо, тот же стиль одежды, но что-то… Парень Малию не заметил, вообще никакого внимания не обратил, когда обычно очень трепетно и строго относился к «своей работе» и поэтому часто спрашивал, как у неё с математикой. Но сегодня почему-то нет. Просто именно сегодня сыну шерифа было плевать на существование всех, кого не звали Дереком Хейлом. На Дерека ему было не плевать, потому что он его ненавидел. Ненавидел изо всех сил и желал ему всего самого страшного. Хотя… Это же непрошибаемый Хейл. Куда ему эти ужасы жизни? У него же, наверняка, никогда ничего… И Стайлз постарался задуматься о чем-то другом. Пожар и смерть членов семьи — это не ничего. И от этого парню было неловко. Он не хотел, чтобы ему было неловко перед Дереком Хейлом. Перед кем угодно, только не перед ним. И, кстати, об этом. Краткий факт. Когда Стайлз не заметил Малию, ему было неловко перед Лидией, он её глазами боялся искать, но всё приближался к ней интуитивно. А почему нет, если он хочет остаться с ней до конца своих дней? Не хотел, а точно хочет. В этом Стайлз пока уверен. Стайлз пытается прийти в себя ради Лидии Мартин. Он поднимает взгляд радостный, а опускает печальный, пока Лидия Мартин рядом с Эллисон разрешает Джексону своих волос касаться и думать, что он победил. Наверное, у них под кофтами тоже херня с цветами, раз Лидия всё к этому мудаку возвращается. Так Стилински решает и на это… С этим ничего не поделаешь.***
Скотт — друг хороший и всегда таким будет. Джейн встречает его улыбкой и облегчённым вздохом, сразу же пускает и выдаёт несколько озадаченно: — Сидит, смотрит своего Дарт Вейдера и ничего не слышит. Диагноз услышан, но МакКолл ему лишь улыбается. — Думаю, это его вылечит. Или отвлечёт, — вздыхает парень и открывает коробочку, демонстрируя лекарство с двойным сыром. Скотт уверен, что лекарство — это пицца, он не понимает, что сам давно уже, как лекарство. Для всех Стилински сразу. Наверное, лучшее из всех лекарств мира. Когда Джейн провела МакКолла в гостиную, не смогла удержаться от усмешки: Стайлз был смешным со своим сердитым выражением лица и ноутбуком, на котором совершались даже ему не интересные действия. А вот Скотт немного напрягся, не понимая, с чего ему начать. С того, что он всё ещё надеется, что эти цветы — шутка? Или лучше с того, что Дерек Хейл, которого МакКолл совершенно не знает, не так плох на самом деле? — Стайлз, к нам Скотт пришёл, — опедедила парня Джейн, недовольно складывая руки на груди. Стайлз не обратил на эти слова должного внимания: лишь кивнул и шумно вздохнул, делая вид, что фильм ему всё ещё интересен. Скотт же немного расстроенно и нерешительно присел рядом с ним и посмотрел на шатенку, взглядом упрашивая её дать ему шанс самому привести друга в чувства. Джейн, никогда ничего такого в обычных глазах и их взглядах не понимавшая, всё равно круто развернулась и пошла на кухню, где до этого готовила ужин для себя и брата, «который не хочет есть». А МакКолл, почувствовав себя увереннее от того, что никто теперь в его бредни особо вслушиваться не будет, подумав немного, сказал: — Он ведь тебя не заставляет ничего делать, Стайлз. Ты ведь можешь расслабиться… Я думаю. — Расслабиться, — усмехнулся Стилински горько. — Ты прав, Скотт. У маргариток ведь до фига лепестков. Спасибо, чувак, — сказал он немного позже. — Открывай коробку и внимательно следи за развитием сюжета. Ты обязан полюбить этот фильм. МакКолл, смеясь, вздохнул. Пока одна его рука открывала коробку с пиццей, вторая довольно умело отвечала на СМС догадливой Эллисон, которая уточняла, что встретиться сегодня у них не выйдет. В это же время Харрис, чувствуя себя, как энергетический вампир, хорошо от того, что дети, наказанные им, сейчас остались без личного времени, перебирая книги в библиотеке, проверял самостоятельные работы. У Стилински, к сожалению, «отлично». У Эванс, чтоб её, тоже, а вот Лейхи настроение поднял… Адриан усмехнулся, отправляя очередной лист в сторону, в стопку проверенных работ, и поднял голову, разминая шею. Зажмурив усталые глаза, мужчина не скоро их открыл, а когда открыл, то попытался скрыть испуг от неожиданного появления Хейла. — Я теперь понимаю, почему Роджерсон говорила, что невозможно спокойно поговорить, когда ты выходишь из кабинета, — усмехнулся химик, но сразу нахмурился: Хейл выглядел как-то… настораживающе. — Что? — ворчливо спросил Харрис, но невольно забоялся мужчину напротив ещё сильнее.