i'm fine

Фарфоровая тарелка летит в стену, разбиваясь вдребезги над головой Фила. Его любимая тарелка. На секунду он позволяет себе подумать о том, что он жалеет, что она не попала в него, но отгоняет эту мысль, поднимая уставшие красные от слез, впитавшихся в подушку, глаза. Он давно перестал отвечать на крики и ругательства, которые Дэн не жалея, бросал в его сторону. Фил верил, что однажды одного взгляда будет достаточно, но пока что этого не достаточно. Хауэлл, кажется, даже не думает прекратить поток брани, продолжая обвинять Фила во всех смертных грехах, разбивая очередную посуду об пол. Казалось, ему это не наскучит никогда. Лестер не желает больше этого слышать. Развернувшись, он стремительно покидает кухню, а за ней и квартиру, не обращая внимания на крики вроде: «Мы не закончили!» — Нет, мы закончили, — едва слышно надтреснувшим голосом произносит он, но вряд ли его кто-то слышит. В этой квартире его не слышат уже давно. И поэтому он уходит все дальше от этого места, пытаясь успокоиться. Горькие слезы боли и обиды стоят в глазах, но он не позволит упасть ни одной из них, пока не вернется в квартиру, в свою комнату, где лишь подушка примет его с распростертыми объятиями, впитывая вновь и вновь горячие слезы. Фил уходит все дальше и дальше, пока не добирается до небольшого парка, усаживаясь на лавочку, опустив голову к коленям. На улице стоит глубокая ночь, и его путь до этого места освещала лишь луна и несколько звезд. Холод пробирал до костей, но он винил в этом не ночной мороз, а разбитое вдребезги, как и любимая тарелка, сердце. «Любимая тарелка» скоро станет метафорой для Фила, потому что с каждой ссорой, ему казалось все больше и больше, что для Дэна он и был просто тарелкой, разбить которую не стоит ничего. Хауэлл слишком горд, чтобы признать, что он не прав, поэтому не прав всегда Фил. Принимая на себя всю вину в самом начале, он и представить не мог, как все закончится сейчас. Задумываясь о том, что пошло не так, где они свернули не туда, Фил прекрасно понимает, что поворот «не туда» был началом их отношений. Слишком вспыльчивый Хауэлл и слишком спокойный Лестер. «Противоположности притягиваются» — говорили про них, но никто не говорил, что конец этого будет таким ужасным. Их первая ссора случилась через год совместной жизни, и Фил уже не помнил причину, по которой оказался виноват. Дэн, казалось, просто хотел кого-то обвинить, а Лестер всегда был готов принять удар. И сейчас это казалось его виной. По крайней мере, он винил себя. Винил с ног до головы, потому что… Потому что он всегда виноват. Проходит час, может больше, прежде, чем он понимает, что продрог до кончиков волос, что его трясет от холода и руки начинают неметь. Он поднимается на ноги и направляется в сторону их квартиры, места, которое когда-то дарило ему столько радости и незабываемых моментов, что должны греть душу, но сейчас все воспоминания резали с такой силой, что Филу казалось, будто каждый удар может стать последним. Когда он открывает входную дверь и заходит внутрь, он встречается глазами с Дэном. Хауэлл плачет, не стесняясь своих слез и просит прощения. В который раз просит прощения за свою вспыльчивость, за разбитую посуду. Клянется и божится, что это последний раз, и Фил устало вздыхает, опуская взгляд в пол. И прощает, зная, что это не прекратиться. Их ссоры никогда не имели смысл, но слова, которые говорил Дэн, когда злился, топтали разбитое в клочья сердце Лестера. Но он всегда прощал, потому что никогда еще не любил так сильно, как любил Дэна. Когда лед встречается с пламенем, он тает и становится просто водой.

Фил таял рядом с Дэном и становился ничем.

Лестер позволяет себе заплакать только тогда, когда они оба укладываются спать. Дэн спит отдельно уже долгое время, поэтому Фил не утруждает себя в том, чтобы слишком сильно заглушать всхлипы. Сон Хауэлла слишком крепкий, а стены достаточно толстые, чтобы скрыть каждый звук из спальни Лестера. Он плачет до тех пор, пока глаза не перестает жечь, а слезы, кажется, уже кончились. Он вытирает соленые дорожки рукавом пижамы и зарывается в одеяло, уткнувшись носом в подушку. Он не спит до самого утра, слушая собственное биение сердца. — Я в порядке, в порядке, в порядке… — бесчисленное количество раз говорит он, но понимает, что это ложь. Чистая, неприкрытая правда заключалась в том, что он уже не был в порядке. Давно не был в порядке, потому что любовь, вспыхнувшая между ним, как пожар от молнии, осталась гореть только в сердце Фила. А может Дэн и не любил никогда, играя с чувствами Лестера, используя их, как тарелку. И все же, быть может, именно терпение Фила держало их вместе. Из раза в раз не находя в себе силы уйти, Фил терпел, уже почти с каменным лицом и уставшими глазами принимая в свою сторону потоки брани и осколки посуды, что нередко резали тонкую белую кожу. Но ни один порез не болел так сильно, как мысль о том, что Дэн уже не его. И, наверно, никогда не будет его. Но разве это достаточный повод, чтобы перестать терпеть все это? Нет, для Фила этого не достаточно, и он будет терпеть боль снова и снова, уверовав всем сердцем, что он в порядке.