В ящике посмотри

— И эти идиоты за мной ходят — растяни да растяни, ты же можешь, не жопься. Да в душе я не ебу, как их тянуть. Тренер я им? Ебашь каждый день — и будет тебе счастье, — Юра перебрался на другую полку. Где-то там должен был валяться пульт от кондиционера. — Бек, да где он? — В ящиках глянь. Со вздохом Юра покосился на здоровый бельевой отсек. В такой жаре в душ хотелось уже через пять минут. И валяться на ковре под сквознячком, а не прыгать по полкам. Как можно было проебать пульт? Бардак в ящиках царил восхитительный — словно бы в противовес идеальному порядку конькового шкафа и стерильности квартиры. Уборка по-отабековски: распихать всё по бездонным ящикам — и порядок. Юрка поначалу, пока об этом не узнал, чихнуть боялся. — Да где он?.. Ну и вот. Они хотят, чтобы я их с места — и в бильман. И вот порву я кого-нибудь к хуям, а потом меня Яков Михалыч порвет и правильно сделает… Эм, Бек, а ничего, что я тут шарю, а у тебя девки вибратор оставили? …О, вот и пульт, лови. Отабек не глядя поймал пульт, нащелкал режим — стало можно дышать. А Юра покрутил в руках вибратор. Забавно: странная такая загогулина, но сразу ведь догадался — что это и для чего. Понтовый и, наверное, дорогущий — крутую технику видно сразу. И Юра не слышал, чтобы были у Отабека какие-то там встречи с девушками. Кто-то из бывших? Не из Канады же вез. Интересно — какая она? Наверное, решительная, с глазами воительницы. И не стеснялась же. Мда. Бек молчал и глядел в сторону. Юра кинул в него вибратором: — Верни хозяйке, что ли. Злило вообще-то до чертиков. Вот Бека — со стороны такой тихий и спокойный, но мотоцикл же. И Мэднесс, и прыжки эти на тренировках. И столько всего интересного в рассказах здешних парней проскакивало. Небось с этой отвязной девкой как только не кувыркался. Фигуристки они же гибкие, много чего в постели могут. Была ведь… как ее, казахская одиночница, ну! Красивая. И Отабек с ней разговаривал — Юра видел. — Юр, ты злишься. Злился, ага. Он плюхнулся на ковер — поближе к другу. Хм. — Что, — он скосился на вибратор, который Бека теперь крутил в руках, — не будешь возвращать? Занятная все-таки штука была. Интересно, как работает? Так брутально выглядела, не по-девчачьи. Милка как-то чемодан перетряхивала — так у нее был фиолетовый, и полосочки еще кислотно-зеленые. Черный с металлом выглядел гораздо круче. — М-м. Не будет? Стесняется вернуть или планирует повторить? И вдруг это Юра все придумал, и не свидания у них, а… так. С друзьями же тоже ходят гулять. И на мотоцикле катают по таким красотам, что дух захватывает. И за руку держат. И смотрят пристально. Да блядь! И нахуй им все эти неловкие ситуации? Лучше не думать об этой гипотетической бывшей. Надо было запихать этот чертов вибратор и свои подозрения куда подальше. Запихать. Черт. — …Да в жопу! — шепнул он себе, едва слышно, просто чтобы поставить точку. Отабек аж подавился воздухом. — Ты чего? — Ну как-то так, да. Юра сначала и не понял даже, о чем это, что — «как-то так». К чему это? И почему Отабек отводил глаза и вертел, вертел в руках эту игрушку. В жопу? Ой, бля… Все-таки надо было запихать этот вибратор в ящик. Тупо вышло. — Я тогда из Канады только вернулся. Шуток про фигурку было — сам знаешь. А потом два идиота подарили. Сюрприз ко дню рождения с доставкой. Я думал выкинуть сначала. — Эй, ты можешь не рассказывать, — а то ведь получается, что он вроде как из Бека тянет слишком личное. Заставляет рассказать то, о чем бы очень-очень хотелось знать, но — как спросить? — Тебе противно? — Нет, но… Я догадываюсь, что дальше. Наверное. Отабек вдохнул полной грудью — как перед началом проката и продолжил: — Тогда я закинул в ящик, забыл про него. А потом сидел дома в гипсе и на стенку лез. — А в итоге полез, но не на стенку? — Не перебивай, ладно? Юра кивнул. Если уж Отабек решил рассказать — то не просто ведь так? Ведь зачем иначе Юре знать, как тот сходил с ума от безделья. И от скуки полез разгребать ящики, и стало любопытно. А еще как-то был Джакометти, который чего только не нес, выпив после соревнований. Как-то само получилось… Юра сам знал — это волшебное «А хули?», с которого всё обычно и начиналось. И… Об этом Отабек, конечно, уже не говорил, но как-то сразу представилось обрывками: вот напрягаются бедра Беки, и смутный звук вибрации, и — как он кончает? — стон? выдох? И хорошо, что не было гимнастки-фигуристки. А был Юра — здесь и сейчас, под боком. И очень-очень хотелось спросить — нельзя спрашивать — «И как тебе?» — И как тебе, Бек? То есть — «Это меня не касается, черт, забей». Лучше бы Бека послал его, дал локтем под ребра. Сказал бы негромко: «Юр», — и Юра не дурак, он бы заткнулся. Но Отабек молчал, мучительно подбирая слова, и на лице невольно проступало страдальческое выражение — ну правда же, как о таком рассказывать, а? И лицо это — сфоткать сейчас, и была бы новость дня: «Алтын смотрит на Плисецкого как на говно». Что бы они понимали, а! Юра видел ведь, что Отабек смущен в край. Ну а кто бы не был? Юра и сам готов был залезть под ковер. «Очень понравилось» — что там еще расписывать? Откровения, шок, сенсация. Хорошо было — вот и всё. Да гори оно! Хорошо было, когда они на байке гнали по пустому шоссе, и Юра тащился от запахов бензина и разгоряченной, влажной кожи. И когда на соревнованиях болели друг за друга и ревниво подсчитывали баллы, а вечером все провожали, и провожали, и провожали друг друга в дверях отеля, а потом догоняли заждавшееся такси. И пусть Юра — нихрена не мастер по разруливанию непонятных ситуаций, но… Но нельзя же было и дальше болтаться в этой тягучей неловкости! — Дай сюда! — Юра вырвал многострадальный вибратор из рук. — Отабек, я выбираю тебя! И, конечно, стукнул им по лбу. Реакция у Отабека была что надо — подушкой в ответ прилетело тотчас же, и теперь Юрка просто обязан был отстоять свою честь. Вот прям так, с резиновой хуйней в руках, во имя Луны, он пошел — полез — в атаку. И снова получил по голове. От синтетики трещали волосы, наверняка еще и торчком встали, но он сидел на Беке верхом и пытался достать его его же собственным вибратором, уклоняясь от подушки. Это было так не круто, так глупо, но зато Отабек смотрел на него с восторгом, и глаза горели, и майка на нем стала влажной от пота, и от этой возни у них обоих почти встало — Юрка это отлично чувствовал — и… Да сколько можно тупить?! — Я тебя сейчас поцелую. Да или нет? — и, ни секунды не задержавшись, чтобы услышать ответ, прижался к губам. И вот тогда — тогда действительно стало хорошо. Потому что руки Отабека — хоть и не сразу — оказались на бедрах, и его язык обвел губы. Пусть даже неловко стукнулись зубы, затекла нога, они оба торопились, и боже-что-надо-делать-языком — плевать, все стало слишком классно, слишком по-настоящему, с запахом дыни на губах и технофильским хуем в руках. Когда он отстранился — только перевести дыхание, — Отабек ошалело глянул на него и засмеялся. — Ты бы видел себя сейчас. Шухер на голове, мокрый, наверняка румянец пятнами по всему лицу и губы зацелованные. Охуенно ведь выглядел, как иначе-то? Валить и трахать. И Бека тоже лохматый, и тоже выглядел охуенно и мило до чертиков, и тоже — валить и трахать. Но сначала просто прижаться поближе и влажно поцеловать — укусить — в плечо. И обнюхать шею, которую ну просто необходимо было вылизать и почувствовать кончиком языка, как вибрирует горло от хриплого выдоха. Когда заскрипел под пальцами стиснутый в мертвой хватке ковер, Юра довольно хмынул: вот, теперь точно хорошо. Только вибратор под боком мешался. Юра выдернул его из-под себя, толстеньким окончанием провел линию от ключиц и вниз — Бека замер, закрыл глаза и откинулся на диван, будто бы расслабленно. Только между бровями складка. И ткань домашних шортов не скрывала вставшего члена. Юра сглотнул и коснулся головки — Бека сбился на полувздохе, дернулся и закусил нижнюю губу… Можно делать с ним что угодно? Юра по-быстрому поцеловал куда дотянулся, торопливо стянул с себя шорты и скомандовал: — Бедра подними. Бека подчинился — от плеч выгнулся дугой, приподнял таз. Почему все пели, что это Юра гибкий, а Бека так, погулять вышел. Вот же, какая волна, какой прогиб! Теперь ведь можно было гладить и целовать эти налитые мощью мышцы, крепкие бедра, сжимать подобравшуюся задницу? Можно, или они еще недостаточно близки?.. По-прежнему было немного стремно, что ошибется, что его слишком ведет, что что-то он сделает не так. Что из-за всего этого гейства собьются их настройки, и они перестанут попадать в ритм друг друга как прежде, с полужеста. Хуйня, конечно. Ведь Юра отлично знал, знал, что теперь надо было делать — стащить с Отабека шорты и снова потянуться к губам. Целоваться хотелось пиздец как — и просто касаться, и так, чтобы влажно, жадно, и губы ныли. И зарыться руками в мягкий ёжик на затылке, чтобы волоски пружинили под ладонью, аж до мурашек по телу, а Бека подставлялся под ласку. И раз Бека будто бы лениво и зовуще разложился перед Юрой, то — ведь можно? Можно же устроиться между бедер, и прижаться, наконец-то прижаться вплотную, и выдохнуть сквозь зубы. А потом устроить ладони на отабековой заднице, и просто зависнуть ненадолго, потому что слишком — слишком хорошо. Когда немного отпустило — вдох-выдох, Плисецкий, что с дыханием? — Бека едва заметно качнул бедрами: ну, давай. От почти-движения сорвало крышу. Можно было биться об заклад: он членом ощущает, как пульсирует кровь в венах Отабека. Юра снова потянулся за поцелуем, и губы, и трение, и руки, сжавшие его со всей силы — все перемешалось, пропиталось их запахами, переплавилось от жара. И никак не получалось прижаться всем телом, чтобы член к члену, и чувствовать друг друга каждой клеточкой от головы до пяток, и схватить за мускулистую задницу, всё, сразу. Да и плевать уже, что неудобно, главное — сильнее, кое-как поймать ритм, и если у феечек стоит на розы в постели, то нахуй розы и фей, для Беки Юра никогда не был феей. Феям не кусают губы, им не оставляют засосов на шее и они не матерятся сквозь зубы, когда нужно-блядь-кончить-немедленно-ч-черт. И только что кончившие феи наверняка не стекают по взмокшему Отабеку на пол и, легко поцеловав через ткань опадающий член, не устраиваются отдохнуть на бедре. Феечки могли пойти и отсосать — Юре сейчас было так хорошо, лениво и уютно. Кондей гнал по комнате прохладный воздух, и вибратор валялся на полу рядом с пультом. — Слушай, а у тебя что, крепления на стену для пульта нет? Отабек вздохнул, запустил пальцы в спутанные намертво волосы Юры — как же здорово! — и пожал плечами: — Потом поищем. Был где-то в ящике.