Незаменимый

Куроо себя ненавидит. Как могли бы себя ненавидеть изменники, как могли бы ненавидеть предатели, как могли бы это делать лжецы и обманщики: он ненавидит себя до полного, необъятного отвращения, с ощущением склизкой грязи, которая покрывает его кожу и вытекает изо рта. Словно яд, который отравляет не только окружающих, но и его самого. Куроо гадкий, мерзкий и тошнотворный. Он ненавидит себя больше, чем кто бы то ни было. Больше, чем можно только представить. Но что действительно хуже всего: Он не чувствует своей вины. Ни в том, что он играет чужими чувствами. Ни в том, что жонглирует доверием. Ни в том, что пользуется добротой. И даже в том, что использует кого-то, держит подле себя, видя в нем лишь смутную, блёклую замену, пользуется им — нет, он не чувствует себя виноватым. «Ублюдком — да, возможно. Мерзавцем, который возомнил о себе слишком много, раз уж позволяет играть другими — скорее всего. Уебищем, который в край ахуел и не думает о чужих чувствах — в яблочко», — вот что он сказал Кенме, когда тот поинтересовался: «тебе не кажется, что ты не видишь границ? Кем ты себя вообще ощущаешь после всего того, что делаешь?». Кенма… он хороший. Наверное. Он друг детства. Куроо, на самом деле, не много может о нем сказать: умный, смышлёный, замкнутый всезнайка, который, кроме как своими играми, по-хорошему, ничем не увлекается. Хотя, Тетсуро никогда и не пытался узнать его — вечно вырывал из дома и вел за собой на спортивную площадку или какие-нибудь внешкольные мероприятия, чтобы Козуме «вливался в общество, социум». Но, пожалуй, в том возрасте, когда они только начали сближаться — привыкать друг к другу — Куроо чувствовал, что ему это просто необходимо. Он нуждался в таком друге, на фоне которого выглядел бы намного ярче, сильнее и харизматичнее. Он строил из себя товарища, опору и поддержку, хотя выносил лишь выгоду для себя. В конечном итоге, с годами, все это вылилось в банальную привязанность: их называют лучшими друзьями, но они лишь привычка друг друга. Оба это понимают, оба просто давно смирились с этим. Куроо уже по привычке забирает Кенму и они вместе идут в школу. Кенма уже по привычке ждет Куроо после занятий, и они отправляются в зал. Кенма, все-таки, хороший. Ему не нужно внимание, он не требует к себе какого-то особого отношения. Никогда не делает каких-либо громких заявлений: «мы лучшие друзья, поэтому я жду от тебя…» или же «ты обязан…». Он понимает, что они оба — лишь взаимно выработанная привычка. И, на самом деле, он понимает очень многое и без слов, за что Тетсуро ему благодарен. Например, Кенме не нужно открытого признания Куроо: «я влюблен в Яку». Потому что он сам все видит. Куроо смотрит на Яку из-под ресниц, внимательно, изучая каждую мышцу на теле либеро. С придыханием, приоткрытым ртом и сухими губами, которые он потом обкусывает — прежде, чем нужно будет заговорить о чем-либо с Мориске. Сидя на полу, опираясь спиной о стену, прижимаясь к ней макушкой головы, пряча глаза за волосами или влажным полотенцем — он все равно смотрит на упорного, целеустремленного одноклассника, который раз за разом отрабатывает приемы. Кенма знает, что на уроках Тетсуро сидит позади Мориске и, когда тот отвечает, всегда смотрит на него. И так же знает: Куроо не рискнет. Не потому, что он боится. Не потому, что не хочет иметь с Яку каких-то отношений. Не потому, что, скорее всего, Мориске гетеросексуален или может возненавидеть Куроо, когда узнает, что тот бисексуал и уже давно заглядывается на одноклассника. Совсем нет. Он просто знает, что у Яку есть девушка и не станет разрушать их отношения. Он бы попытался. Честно, Куроо бы с радостью разорвал их отношения. Он бы с удовольствием наговорил Яку гадостей о его девушке, или же девушке наговорил бы чего о Яку. Он бы подкупил кого-нибудь из друзей, или поговорил с бывшими пассиями Мориске или его девушки. Или, в конце концов, просто поставил либеро перед фактом: «ты мне симпатичен, и я хочу, чтобы ты принадлежал только мне». Но Мориске счастлив с ней. Признаться честно, Тетсуро уже давно выебал Яку во всех известных ему позах и местах. И как только он этого не делал: лежа или стоя, с презервативами или без, грубо, оставляя засосы и укусы, или приторно-нежно, покрывая все тело поцелуями. Единственной проблемой был факт того, что все это — лишь плод фантазии. То, как Яку стонал, как извивался, как просил, до невозможного пошло, по-блядски раздвигая ноги, вставить в него наконец и кончить внутрь, чтобы не пачкать диван; или как он вставал на колени, покрывал головку поцелуями, широко проводил языком по всей длине члена и заглатывал, до самого основания, и позволял сжимать короткие волосы и задавать темп, как он глотал сперму, дочиста вылизывал член Куроо; или, о боже, как он разрешал сминать его задницу, подсаживать на столешницу или запираться вместе с ним в туалете, или дрочить ему, пока они вместе смотрят порно, а потом самозабвенно и влажно целоваться — это лишь блядские фантазии, под которые Куроо кончал. И, стоит признать, весьма успешно. Куроо и правда не позволял себе приближаться к Яку, зная, что у него есть девушка. Поэтому искал себе замену. Сначала это была Ячи. Миниатюрная, милая девушка с короткими волосами, будущий менеджер Карасуно, как он понял. Они познакомились во время летнего тренировочного лагеря, и он пытался ухаживать за ней. Она и правда была милой. Её было очень легко смутить, она не была капризной, была готова потакать желаниям Куроо — он не знает почему, но, спустя какое-то время, она была без ума от Тетсуро, от этого ублюдка, который видел в ней лишь замену. Хитока заливалась яркой краской, когда капитан Некомы называл ее по имени, брал за руку или шептал что-то на ухо. Более того, она была девственницей: он узнал об этом спустя четыре месяца их отношений. Куроо водил ее в кино, гулял с ней в парках, посещал театры. По мере своих финансовых возможностей, конечно. Они вместе гуляли допоздна, держались за руки и смотрели на звезды с крыши ее дома, когда родители Хитоки позволяли оставаться юноше у них на ночь. Но он не распускал руки, на самом деле. Ячи… была похожа на Мориске в чем-то: она любила мясо и не переносила рыбу. Предпочитала короткие волосы длинным. И была без ума от острого карри. А еще у нее дома собака, и они с семьей регулярно ходят в горы. Но она старалась готовить сладкий карри, если знала, что Куроо придет. Предложила ему летом съездить на море вместе — «она так забавно смущалась, еле выговорила» — и даже была готова отрастить длинные волосы. «Если ты любишь девушек с длинными волосами, давай я отращу? Понадобится время, но если ты хочешь…». «Нет, пожалуйста. Не нужно. Мне нравится и так». «Потому что у Яку короткие волосы». Она правда милая. Такая по-домашнему теплая. Ее хочется обнять, прижать к себе, согреть. Хочется, чтобы она спрятала лицо в его широкой груди, сжала в своих маленьких ручках его футболку и тихо засопела. У нее на заставке телефона стоит их общая фотография. Куроо… он не думает, что любит Хитоку. Она милая, она похожа на Яку, — «мне достаточно того, что она миниатюрная блондинка», — она любит Куроо и поддерживает его. Но он не может любить человека, если на его месте представляет кого-то другого. «Яку тоже любит этот фильм. Он тоже больше любит фентези. Мориске мне то же самое сказал. Это был первый фильм, который мы посмотрели с ним вместе». Тетсуро знает, где живет Тсукишима. И он знает, что Кею не нужно свиданий, походов в кино и прогулок под луной. Он знает, что блондину — «кажется, из-за Мориске у меня появляется фетиш на блондинов» — нравится грубый, ничего не обязывающий, секс. Он знает, что раз в месяц — «или в две недели, если у Кея будет хорошее настроение» — они могут встретиться с Тсукишимой. Он знает, что может привести его домой, повалить на кровать и трахать его до тех пор, пока сам не останется без сил. Знает, что на утро у него обязательно останутся укусы, но это не проблема: Хитока поймет, ведь она любит Куроо. Он скажет, что не может приехать к ней, и чтобы она не волновалась и не тратила сил и времени, чтобы приезжать к нему. А потом он заставит Тсукишиму отсосать ему и проведет до метро. И потом он вернется в свою маленькую, однокомнатную съемную квартиру. Сменит постельное белье, включит музыку. И напишет Бокуто: «бро, как ты смотришь на то, чтобы съебаться на море?». И получит ответ почти сразу: «охохо, бро, ты ведь знаешь ответ! Я буду у тебя через два часа, собирай вещи!». «Котаро, я отвратителен» — скажет Куроо, когда они оба, к ночи, доберутся до пляжа. «Тетсуро, ты меня не удивил, — ответит Бокуто, ставя двухместную палатку на берегу, — бро, какое бы дерьмо ни произошло, я все равно постараюсь быть на твоей стороне. И я не понимаю, почему ты до сих пор ничего не сказал Яку. Ты сам все усложняешь». «Но давай на эти два дня забудем обо всем, выключим мобильники и просто насладимся морем? Я хочу поймать огромную медузу, краба и выпить столько коктейлей, чтобы еще полгода не мог и думать о них!» — скажет Бокуто и Куроо наконец безмятежно улыбнется. Они друзья. Когда они только познакомились, когда только начали испытывать влечение друг к другу, пробыли вместе около трех месяцев. Это нельзя назвать отношениями — разве что бурным романом; Тетсуро, несомненно, нравился их безумный, жаркий секс. Ему в принципе нравится Бокуто в качестве партнера. Он бы, признаться, предложил бы и дальше так: трахаться по необходимости, быть друзьями по сексу и сбегать от всех, наслаждаясь друг с другом. Потому что с Котаро было очень, очень хорошо. Но, в отличие от Куроо, Бокуто, все-таки, хотел именно отношений. И спустя два месяца — «итого пять месяцев нашего знакомства» — познакомил Тетсуро со своей девушкой. Капитан Некомы не ревновал: искренне был рад за своего друга. Да, пожалуй, Бокуто был тем самым лучшим другом. Кенма — привычкой. Бокуто — другом. Ячи — заменой. Тсукишима — заменой. Киоко, которую он пригласил на свидание еще до летнего лагеря, но понял, что им ничего не светит и продолжил лишь общаться с ней — замена. Куроо… не чувствует угрызений совести. Он переписывается с Шимизу, встречается с Ячи и трахается с Тсукишимой. Они с Бокуто даже посмеялись как-то: «Куроо, ты говорил, что выебешь Карасуно, но не в прямом же смысле!». Кенма в открытую сказал: «Ты отвратителен». «Я знаю». «Я, черт возьми, и сам это знаю». «Но знаешь, что хуже, Кенма? Знаешь, что хуже осознания того, что ты отвратителен?». «Хуже только то, что ты не чувствуешь угрызения совести». «Что ты не собираешься с этим ничего делать». Кенма не собирается копаться в этой омерзительно гадкой душе Куроо. Ему не нужно этого дерьма: он не сливная яма, не жилетка для слез и, тем более, не козел отпущения. Ему, по большой части, поебать на Тетсуро. Он сам все запустил, пусть и не жалуется. А Бокуто… он вообще не понимает, нахуя Куроо все это. Да и Тетсуро не собирался искать свободные уши, на которые можно было бы присесть. «Яку, скажи, — он позвонил посреди ночи, — как ты считаешь, можно причинять боль другим людям, чтобы не сделать больно тому, кто тебе дорог?». «Блять, Тетсуро, ты на время смотрел? — Возмутился Мориске, но хрипловатым голосом ответил, перед этим протяжно зевнув, — с чего ты вообще взял, что имеешь право причинять кому-то боль?». Они разговаривали до самого утра. Такое часто повторялось: они могли переписываться всю ночь, а потом вместе не прийти в школу, просто потому, что спать хотелось больше. Могли позвонить друг другу и говорить о чем угодно, а когда темы заканчивались — Яку подзывал к себе кота и позволял тому урчать в трубку. «Специально для ублюдка-Куроо». Он не любит котов. Куроо продолжал вести «двойную игру» до тех пор, пока не поступил в университет. Тогда он перестал писать Шимизу, порвал с Ячи и предложил Тсукишиме перестать видеться. Никто не был против: даже Ячи все прекрасно поняла. Она стойко сдерживала слезы и дрожь в теле, пока Куроо до боли безразлично и холодно на нее смотрел. «Я понимаю, что ты был со мной не потому, что любил, — она говорит, сжимая губы, — но я и этому была очень счастлива. Спасибо». Он ей благодарен, наверно. За то, что она была с ним. За то, что была поддержкой. За все те мелочи, за все те разы, когда она переступала через себя ради Куроо. За то, что не навязывалась и гордо пережила расставание. За то, что знала, что Тетсуро спит с Тсукишимой и любит совершенно другого человека, но продолжала искренне любить его, улыбаться и полностью утопать в нем. Был благодарен за то, что она отпустила его, позволила вот так просто уйти после отношений, продлившихся почти год. Поэтому он не напоминает о себе после того, как они расстаются. У Куроо, на самом деле, только две проблемы: Бокуто, который учится с ним в одном университете и не дает спокойного житья, вечно что-либо вытворяя — но Куроо только счастлив, что они смогли вместе поступить — и Яку, с которым они видятся довольно часто. «Куроо, у меня завтра пар не будет, ты свободен? У меня пара бутылок пива и новая игра на приставку». «Конечно свободен, жди меня с закусками».

Яку, о котором до сих пор думает Куроо, когда включает порно.

Гей-порно.

Яку, о котором до сих пор думает Куроо, когда спит с кем-то малознакомым.

С низкорослым блондином.

Яку, который звонит Куроо и говорит, что у него проблемы.

«Расстался с девушкой, с работы уволили, поругался с родителями».

Яку, который предлагает выпить вместе.

«У тебя квартира свободна? Я хочу к тебе. Хочу выпить с тобой».

Яку, который знает, что Куроо давно в него влюблен, но не отвечает взаимностью.

«Знаешь, Тетсуро. Я давно заметил. Но ты как будто специально крутил перед моим носом своей девушкой. Она тебя любила, безумно, ты ведь знаешь, да? Советов у меня спрашивала. А ты ей пользовался. Для чего? Кстати, Тсукишима тоже как-то пришел ко мне. Помнишь, когда я тебе лекарства передал, когда ты с ангиной слег зимой? Это от него было, но он просил не говорить. А Бокуто с Кенмой мне все мозги выели. А я отмахивался тем, что у тебя и без меня партнеров полно».

Который доверяет Куроо.

Ему становится жарко, он сидит прямо перед небольшим вентилятором, опирается спиной о диван и расстегивает рубашку, перекинув галстук через плечо. Медленно дышит через едва приоткрытый рот.

Который не сопротивляется.

Когда Куроо валит его на спину и нависает над ним. Когда покрывает его шею поцелуями, кусает ключицы и оставляет яркие засосы. Когда прикусывает соски и начинает ласкать прямо через джинсы. Когда он говорит: «Останови меня или я тебя выебу», но Яку лишь закидывает на него ноги и позволяет сжать свои запястья над головой. Позволяет стянуть с него джинсы, оставлять укусы и засосы. Поддается навстречу, целует влажно и смело, отдается полностью. Тетсуро просто не может себя контролировать, когда Мориске стонет так пошло, открывая шею, выгибаясь в спине. У Куроо, кажется, даже кружится голова, когда Яку достает из заднего кармана своих джинс презерватив и натягивает его на член Тетсуро и предлагает использовать вместо отсутствующей смазки - масло. Ему даже дрочить или отсасывать не пришлось, чтобы у Куроо встал. Яку сдавленно шипит и прячет покрасневшие глаза, когда Куроо входит. Напрягается всем телом. Но первый двигает бедрами навстречу. И стонет. Все так же пошло, все так же громко, все так же непозволительно сексуально. Тетсуро кончает слишком быстро, но Яку встает на колени.

Который с таким отвращением говорит на утро: «ты омерзителен».

«Ты хоть представляешь, как, блять, я долго ждал этого? И ты решил так быстро кончить? Да пошел ты нахуй, Тетсуро. Хотя стой, лучше сходи за обезболивающими. А потом иди нахуй». И влажно целует, нависнув сверху, вплетая пальцы в жесткие черные волосы.