Мир за стенами манит заветной свободой, свободой дающей ветер в крылья. Первый раз встав перед поднимающимися вратами и вырвавшись за стену, разведчик проваливается в неограниченное камнем лазурное небо и утопает в зелени, распростершейся до самого горизонта. Ворвавшись галопом в неизведанный ранее мир, крылатый воин свободы, опьянённый незнакомым ему ранее чувством избавления от гнёта стен, совершенно забывает, что попал в ад. В ад, в котором товарищей рвут на части, где тела друзей неестественно растягивают и раздирают мерзкими жёлтыми зубами чудовища с дьявольскими блаженными улыбками.
Начавшийся дождь и пришедший следом за ним туман превратили солнечный «рай» в место полное горького отчаяния и животного страха, ведь в тумане ты не увидишь спасительного сигнала. В тумане не разглядишь окруживших тебя тварей, уже протягивающих к твоему телу неествественно длинные конечности и искривлённые адской мукой пальцы.
Юная девушка в отчаянии гонит лошадь всё быстрее. Она потеряла всех. Она не слышит
ни звука, только её собственное сбивчивое дыхание и гулко бьющееся сердце, напоминают о том, что она ещё жива.
Разогнавшаяся лошадь поскальзывается в вязкой грязи и падает, примяв под себя наездницу, девушка протяжно стонет, в последний момент выдернув ногу из стремени, чтобы испуганное животное, подорвавшись вновь, не вывернуло без того повреждённую конечность из сустава. Микаса лежит на спине в грязной луже, пытаясь восстановить дыхание. Тяжелые капли проливного дождя застилают глаза и заливаются в нос, промозглый туман сдавливает грудную клетку неестественным холодом. Девушка, собрав последние силы, поднимается, безуспешно вытирая тыльной стороной ладони грязь с лица. Черные пряди липнут к мертвенно ледяной коже рядовой, тело которой сотрясает мелкая дрожь — то ли от холода, то ли от страха.
Из последних сил Микаса поднимается на ноги, стараясь не обращать на боль в ноге внимания, делает шаг, оскальзывается и снова падает. В голове набатом стучит одно единственное заветное слово, сказанное так давно её избранным. «Борись!» И она борется. Борется с болью во всём теле и холодом, пробирающим до костей, борется с тяжестью намокшей одежды, тянущей вниз, борется с отчаянием, подступающему к горлу, мешающему дышать.
Она идёт в неизвестность, окутанная молочно-белой дымкой, вслушиваясь в далёкие шаги гигантов, окруживших разбитый строй разведчиков. Микаса снова оскальзывается и падает в тягучую липкую грязь, чувствуя под пальцами что-то неправильно горячее. Она поднимает глаза и видит в паре десятков сантиметров от себя истерзанное тело неизвестного ей солдата. Его кровь смешалась с грязью и дождевой водой, пропитала зелёную накидку. Микаса же выдыхает в облегчении: «Не Эрен».
Она осматривает поляну, на которой оказалась, и видит всё новые очертания тел раздавленных людей и лошадей, обрывки плоти и оторванные конечности, надломленные клинки и искорёженные приводы. А в голове стучит лишь одна единственная мысль — «Не Эрен».
Снова встаёт. Идёт мимо тел поверженных товарищей, наивно радуясь, что не находит среди них Эрена или Армина, Саши, Кристы, Жана… Девушка останавливается перед очередной жертвой титана, вглядываясь в неожиданно знакомые очертания, силится узнать, но не может понять, чьё это тело. Бескровные тонкие губы. Остекленевшие серо-голубые глаза. Выгрызенная гигантом часть туловища и правой ноги мужчины. Она узнаёт.
Микаса падает на колени с горестным криком, подползает дрожа всем телом к погибшему, с какой-то глупой отчаянной надеждой трясёт его за плечо, охрипшим голосом зовёт мужчину, но он не отзывается. Лишь голова безжизненно мотнулась в сторону.
— Леви, — шепчет она снова и снова, хватая его за край плаща, до боли сжимая тяжёлую грязную ткань, — Леви, — к горлу подступают разрывающие грудную клетку рыдания, и слёзы скатываются по щекам, смешиваясь с дождевыми каплями. Она не верит, не может поверить, что это случилось с ним, что перед ней лежит именно он — лучший воин человечества. Протяжно стонет, кричит в исступлении, падает на грудь любимого. Отчаянно прижимается к его ледяному телу, боится взглянуть в его безжизненные глаза, которые совсем недавно были для неё отражением неба.
Кома.
Микаса чувствует, как медленно проваливается во мрак, лишающий её чувств. Зрачки медленно расширяются, дыхание становился прерывисто хриплым, рефлексы постепенно угасают и невыносимая боль вдруг сменяется пустотой.
Апноэ.
Леденящая душу пустота с силой сжимает лёгкие, не давая вздохнуть, выдавливая из измождённого тела остатки кислорода — последние капли жизни.
Асистолия.
Разбитое и полное отчаяния сердце делает свой последний удар и замирает, неизбежно приближая такое долгожданное избавление…
Последним затухает слух, выхвативший напоследок из гулкой тишины до боли знакомый голос:
«Не умирай!»
Резкий удар в грудную клетку заставляет сердце подобно пугливой птице встрепенуться. Знакомый голос снова зовёт её, в это раз уже по имени.
— Микаса! Микаса!!!
— Она потеряла очень много крови, у нас мало времени!
— Не чувствую пульса, нужно срочно что-то делать она ведь…
— Она не умрёт!
Его голос, это
его голос! Она отчаянно цепляется за него, чувствуя как кто-то с силой наполняет её лёгкие кислородом, как чьи-то грубые руки ломают её рёбра, пытаясь заставить биться измождённое сердце.
— Она плачет, вы это видите? Плачет!
— Кровь не останавливается!
— Дави сильнее, иначе её не спасти!!!
— Микаса, открой глаза! Ты меня слышишь?!
Девушка из последних сил пытается вытянуть вперёд руку, чтобы дать
ему понять, что она жива, что она
ещё жива. Но налитое свинцом тело не слушается. Лишь веки слегка дрогнули, когда она попыталась открыть глаза и сердце вновь забившись наполнилось нестерпимой болью. Воздух обжигает лёгкие, разрывает их на части, будто бы она вдыхает не живительный кислород, но ревущие языки пламени. Кто бы в этом мире знал, что возвращение к жизни приносит столько боли!
— Леви… — зовёт она охрипшим голосом, с трудом шевеля пересохшими губами.
— Я здесь, здесь! — его голос полон нежности, а теплые
живые руки обхватывают её ледяную ладонь.
— Жива! — облегчённо выдыхает Ханджи, не сдерживая слёз. Жан подхватывает не устоявшего на ногах Армина, Эрен в облегчении бьёт кулаками в землю, а Саша всё так же методично, поджав губы, бинтует рваные раны Микасы Аккерман, которую подвёл привод, которую вытащили из пасти титана в самый последний момент. Которая в агонии пережила самый настоящий ад.
Она открывает глаза чуть шире, вглядываясь в голубое небо, отраженное в
его глазах, а Леви трясущимися руками вытирает с её грязных щек солёные дорожки слёз.
