dressed to digress

Тао был красивым китайским мальчиком, когда ему предложили платить много денег за то, чтобы он им оставался. Он не то чтобы был воодушевлён этой идеей, просто нездоровый перфекционизм у него был в крови – Тао привык всё всегда выполнять по полному разряду. Ради верности делу он даже был готов уменьшить свой рацион до стакана воды и пары маслин в день – когда тебе еле-еле двадцать, шелковистость твоих мозгов компенсируется только броской (если повезёт) внешностью и наличием какого-нибудь дружка с врождённой деловой хваткой. Навроде Чанёля. Начало истории о том, как Тао стал работать моделью – почти сюжет для артхаусной комедийной драмы с самоубийством в конце. «Детка, поднимайся, хочешь быть знаменитым? У тебя есть полчаса на сборы, не забудь надеть чистую майку», – Чанёль в то роковое утро одним лёгким движением руки распахнул плотные занавески, Тао был слишком сонным, чтобы сопротивляться. *** И ничто не предвещало беды – кроме, пожалуй, судьбоносной для Тао встречи в секции ушу, когда ему было семь. В то время он был немного угрюмым, чуточку нелюдимым и крайне не любил шумных. Чанёля даже тогда было трудно не заметить – он был на голову выше всех и постоянно задирался. В секции Чанёль продержался около месяца – для ушу он был слишком смешливым, а веселье, как известно, мешает сконцентрироваться и ставит под угрозу целостность костей – Чанёль с неделю провалялся дома со сломанной ногой, но на Тао он обиды, конечно же, не держит. У Чанёля было удивительное свойство – шкодить и не попадать при этом в переделки, а с его гиперактивностью это был поистине бесценный дар. К несчастью, Хуан Цзытао таким не обладал. Наверное, если бы Тао не встретил Чанёля – сегодня он проснулся бы на два часа позже, успел бы позавтракать и не был бы отстранен от занятий в университете почти на полгода. Тао до сих пор считает, что подсыпать стирального порошка в питьевой фонтанчик второго этажа было плохой затеей. Разумеется, прикасаться к реактивам в лаборантской, развлекаясь с перекисью водорода и йодистым калием, тоже было излишним. Чанёль до сих пор в экстазе от плотной белой пены, что вылезла за пределы кабинета. *** Тао собирается довольно быстро - Чанёль не говорит ничего конкретного, (впрочем, как и всегда), только нетерпеливо постукивает пальцами по подлокотнику и что-то напевает вполголоса. Когда терпеть монотонную вибрацию хрипловатого баса становится невмоготу, Тао объявляет, что он готов. Чанёль улыбается во все тридцать два и легко вскакивает на ноги, выхватывая из рук друга рюкзак – оказывается, его старенький отцовский «хёндэ» сегодня на ходу, и он, в отличие от Тао, к двадцати годам умеет водить не только велосипед. За последнюю реплику он получает по шее, и это значит, что у Тао на редкость отличное расположение духа. *** - Знаешь, я плохо разбираюсь в людях, но мне почему-то кажется, что этот парень – плохой парень, – Чанёль улыбается и шепчет нарочито громко, без стеснения показывая пальцем на высокого крашеного блондина с волевым подбородком и дорогими часами на запястье. Тао может держать пари, что когда знакомство начинается с такой фразы – это не к добру. - Я всё и так слышу, Цаньле, можешь не напрягаться, – блондин усмехается и встаёт со своего места. Элегантный пиджак сидит как влитой, и Тао решает, что этот парень точно никогда не сыпал порошок в фонтанчик. - Это Крис. Как только увидишь, что он улыбается – беги, – Чанёль удовлетворённо хохочет – он определённо доволен собственными искромётными шутками, которые, однако, нисколько не помогают Тао расслабиться: ему захотелось убежать в тот самый момент, как он сюда зашёл. Стены комнаты вопят о господстве стиля, недостижимого для скромного студента, привыкшего перебиваться на подработках и полуфабрикатах. Парень, наречённый Крисом, бросает взгляд на часы и вежливо сообщает, что вынужден куда-то исчезнуть на час-другой. -Можешь продолжить экскурсию. Только так, чтобы это меньше походило на визит в зоопарк, окей? – замечает он, уже заглядывая с той стороны входной двери. - Постараюсь не повредить тонкую душевную организацию твоих питомцев, - шутливо огрызается Чанёль, и Тао думает, что, судя по выражению лица Криса, Чанёль сейчас чудом сохранил себе все зубы на местах. Нет, Тао определённо не понимает, что происходит, но Чанёль с уверенностью распахивает дверь в следующую комнату и ощутимо толкает Тао в спину, чтоб тот не тормозил на пороге. Уже потом, когда на одной фотосессии Тао красят как проститутку с Монмартра и одевают в золотистые трусы с пайетками, он вспоминает этот толчок и думает, что это, скорее всего, был тот самый момент, когда он продал свою душу. *** Сначала Тао кажется, что он попал на сходку местных ольджанов – шесть из семи лиц, представших перед ним, он может охарактеризовать как «смазливые». Седьмое – «у него что-то на щеке» и «смазливое». Он уверен, сейчас ему хочется убежать куда больше, чем если бы он увидел Криса улыбающимся. Мальчики очень красивые, и он очень надеется, что тут не снимают гей-порно. Тао разглядывает комнату и чувствует себя, как укуренный белобрысый педик, оказавшийся где-нибудь в центре Гарлема с табличкой «я ненавижу негров» в руках. Его прикончат через двадцать секунд, и он даже не узнает, как живописно размажутся его мозги по асфальту. Это настоящая фешн-секта, и это бьёт по голове больнее, чем деревянная палка на первом занятии по ушу. Чанёль смотрит как будто бы виновато, и его кроличьи глаза говорят: «эй, это не так плохо, как кажется на первый взгляд, ты только попробуй». Тао думает, что он бы обязательно поддался, если бы речь шла о не особо аппетитном на вид мясном пироге или подгоревших тостах, но, ради всего святого, зачем было весить на окна занавески цвета просроченной «Фанты»?! Это место выглядит пугающе, начиная от интерьера, заканчивая обитателями. И пахнет здесь лаком для волос вперемешку с сигаретным дымом: Тао поднимает взгляд на Чанёля и медленно мотает головой: он не имеет понятия, что тот задумал, но он в любом случае не согласен. Чанёль хмыкает и предупредительно поднимает брови: - Чувак, я тебе всё покажу, а ты подумай хорошенько. Тебе же нужна была работа? Тао обречённо вздыхает. Он не представляет, что от него требуется, но отстранение от занятий с лишением стипендии за «непотребное поведение в учебное время», конечно, не обещает ничего, кроме вопиющего безденежья. Лучше он задохнётся сигаретным дымом здесь, чем загнётся от голода, когда домовладелица выставит его из съемной квартиры за неуплату. Чанёль улыбается, наблюдая за изменениями в выражении лица Тао, и ободряюще похлопывает его по плечу, когда тот, наконец, сдаётся, неуверенно кивая. Он кричит какому-то Кёнсу на другом конце комнаты, чтобы тот «бросил каку» и открыл окно пошире, «чтобы, не дай Боже, Крис не унюхал». Тао бросает рюкзак рядом с дверью и с чувством предвкушения чего-то грандиозно-сумасшедшего думает, что, кажется, это был не совсем обыкновенный табак.