Лунный свет

— Элиз, тебе нужно подписать вот это, — в кабинет врывается эффектная блондинка, помахивая какими-то бумагами и приближаясь к столу. Что ж поделать, Мари никогда хорошим тоном не отличалась. Зато она прекрасно справляется с бумагами и посетителями. Наверное, это и есть причина того, что я до сих пор терплю у себя эту француженку. — Я же просила говорить со мной хотя бы по-английски, — как-то вяло сопротивляюсь я, беря в руки папку и, перелистывая страницы, обращаюсь к ней на языке её родины. — Это всё? — Да, — радостно говорит она и садится в кресло напротив меня. — Ох, Элиз, как же я устаю от этого противного английского, — она смешно морщит носик, заставляя меня улыбаться. — Честно говоря, ваш язык — ужасен. — Английский — это не мой родной язык, Мари, — спокойно отвечаю я, обращая внимание на отдельный листок. Интересно. Меня часто приглашают на подобные мероприятия, но чтобы в Америку… я думала, они ведут политику протекционизма и не особенно жалуют иностранных дизайнеров. — А какой твой? — в недоумении спрашивает Ансо. — Русский, — отстранённо говорю я, и протягиваю ей лист. — Что ты знаешь об этой конференции? Девушка нахмурилась и на её белом лбу пролегла морщинка. Мария Антуанетта Ансо была настоящей француженкой. Светловолосой, голубоглазой, худенькой и просто очаровательной. Нельзя сказать, что она была глупа — напротив, мозги у неё были, причём неплохие. Девушка была вспыльчива, мягкосердечна и немного легкомысленна. Она разбавляла мои будни, заставляя улыбаться чуть чаще. Мари смешно нахмурила бровки, но через мгновение лицо её просияло. — О, моя дорогая, это замечательно! Вас приглашают на Неделю моды. Да-да, глупое название, но по-французски оно звучит лучше. Semaine de la mode, — пропела она, прикрывая глаза. — Неправда ли, прекрасно? Ах, ну так вот. Semaine de la mode начинается в Америке, потом идёт Германия, Англия и заканчивается всё Францией, — она блаженно улыбнулась. — Ох, моя дорогая, вы были во Франции? Правда там чудесный климат? Английская погода так выматывает, а во Франции можно отдохнуть quelque part dans la Manche, — дополнила она уже по-французски. Я уже вполне привыкла к манере разговора моей секретарши и, честно говоря, было бы даже неприятно, если бы её весёлое французское щебетание не разбавлял сухой английский. — Ты сможешь поехать со мной? Я боюсь, что будет огромный объём работы и я просто запущу корреспонденцию и остальные бумаги… Девушка, стараясь скрыть волнение, кивнула и, быстро распрощавшись со мной, исчезла из кабинета. Собирать чемодан, наверное. Я усмехнулась и потянулась, сидя в кресле. Часы показывали начало десятого. Кажется, пора домой. Я собрала вещи, заперла документы в сейф и взяла в руки свой скетч. Недавно меня посетила неплохая мыслишка на счёт весенней коллекции. Хотелось сделать что-то лёгкое и воздушное. Пока, правда, не получалось, но я не отчаивалась. Пустая трёхкомнатная квартира встретила ночной прохладой. Я открыла все окна, взяла из холодильника пачку сока и устроилась на лоджии, вдыхая прохладный воздух и периодически отбиваясь от комаров. Когда в скетче всё-таки начали появляться кое-какие наброски, я задумалась. Рисовать не хотелось — не было вдохновения. Взгляд бегло прошёлся по лоджии, на которой у меня стояло пара тумб с книгами. Глаза выцапали Росмэновского «Гарри Поттера». Удовлетворённо вздохнув, я потянулась за книгой. Ну, не знаю, она всегда вдохновляла меня. Я рисовала одежду в слизеринской или райвенкловской цветовой гамме, моделями делала любимых героев. Так я, как мне казалось, приближалась к этому миру. Я улыбнулась и прошлась пальцами по мягкой обложке. Помню от и до. Усталость давала о себе знать и поэтому, часа через два, я перебралась в спальню. Переодевшись в ночную рубашку, я нырнула в кровать и блаженно выдохнула. Шёлковые простыни пахли кондиционером для белья, с улицы доносился лёгкий и ненавязчивый шум города… Сразу захотелось спать.

***

— Элиз, мы не успеваем… посадка… — суетилась Мари, стоя посреди аэропорта и размахивая картой. Я, улыбнувшись, взяла француженку под локоть и повела к стойке регистрации. — Сейчас предъявим паспорт, билеты, наш багаж проверят и можно дышать спокойно, — на французском объяснила я и, поймав благодарную улыбку, встала в очередь. Где-то минут через тридцать-сорок мы уже сидели в самолёте и болтали о коллекции, которую представим на "Semaine de la mode". — О, моя дорогая, поверь мне — твоя летняя коллекция, которую ты готовила, обязательно победит, — обнадёжила меня Мари, но я лишь покачала головой. Я была неплохим дизайнером, не спорю, но не замечательным. Мне ещё было расти и расти. — В конце концов, вам всего тридцать, а многим дизайнерам там уже за сорок, — постаралась успокоить меня подруга, сжимая мою руку. — А вы боитесь летать? — Нет, — я покачала головой и вдохнула поглубже, чувствуя лёгкое недомогание. — У меня на родине даже поговорка есть: чему быть, того не миновать. — Расскажи о своём родном доме? — неуверенно попросила Мари. Я улыбнулась уголком губ, видя, как она нервничает перед полётом. — Ну, слушай… Мы летели уже двадцать минут. Я улыбалась, глядя в иллюминатор, а Мари наконец задремала. И тут, как в фильмах о крушениях лайнеров, в борт что-то ударилось. Сначала единожды, но через некоторое время удар повторился. Не прошло и минуты, как на лайнер обрушился шквал ударов. Я, борясь с желанием запаниковать, посмотрела в иллюминатор… пространство рядом с лайнером было абсолютно пустым, не было даже облаков. Это пугало. Как бороться с угрозой, не зная где она? Паника накрывает с головой. Я чувствую, как самолёт накреняется и чей-то женский голос визжит: «Мы падаем». Последнее, что я помню — полные ужаса глаза Мари и её пальцы, цепко обхватившие мою руку.