Ген, просыпайся!

Если вы встретите ошибки, пожалуйста, воспользуйтесь ПБ. Слава обречённо вздохнул. Он уже в который раз спрашивал себя, зачем ставить ебаный будильник, если ты все равно его не слышишь и встаёшь только после знатных пиздюлей? И как бонусом к совместной жизни, этот самый телефон всегда оказывался ближе к чужой подушке. И Славе было абсолютно непонятно, как Фарафонов вообще приходил куда-то вовремя до того, как они съехались. «Хорошо, хоть не храпит», — подумал парень, выключая настырное устройство. А потом последовал уже ставший привычным для Славика квест: «Разбуди Рики Ф, где Ф — фаллос тебе в рот, а не я проснусь». Слава начинал с монотонного и повторяющегося бесчисленное количество раз: «Ген, вставай», которое превращалось в носовое «неставай». Всего однажды на памяти Карелина, Гена после этого встал, но тогда в дверь неистово колотил разъярённый Курскеев. Сейчас же там никого не было, а Фарафонов всего лишь мог опоздать на поезд в первый город тура, где должна пройти презентация альбома, который он писал так долго и так кропотливо. Можно ведь и поспать подольше… — Ген, просыпайся! Слава перешёл к более радикальным мерам, как лёгкие пинки не в самую маленькую ляжку. Обычно на этой стадии Гена начинал нести какой-то бред, как в пьяном угаре: — Я не сплю. Я умер. Принеси мне цветочки и уходи, — при этом Фарафонов натянул одеяло до носа и продолжил бубнить уже что-то совсем неразборчивое. Карелин и сам был не в лучшей кондиции. Не стоило так засиживаться за последним домашним прогоном материала, на котором настоял сам Гена. Приспичило ему, видите ли, услышать профессиональное мнение (когда оно стало таковым, подвыпивший Слава забыл уточнить) в половину первого ночи. Слава жалел, что не погнал этот работящий кусок сала спать сразу после того, как они вернулись с прогулки. Радовал только собранный заранее чемодан, с этим, к счастью, проблем не наблюдалось. Электронные часы указывали на неминуемое опоздание. Слава встал с кровати и сдернул с Гены одеяло, от чего тот недовольно заворочался, но даже не приоткрыл глаза. Если бы Карелин не знал своего парня, то подумал, что вчера кто-то сильно набухался. Но Гена был знатный трезвенник, а вот загнать в кровать его было просто невозможно, словно маленького ребёнка. И ещё сложнее заставить с неё встать. Впрочем, в запасе у Карелина всегда оставался беспроигрышный вариант. Для порядка он последний раз пнул сопящего Фарафонова с коронным «Ген, просыпайся» — никакой реакции, только развалившаяся на своей части кровати, неподвижная туша. — Цветочки ему подавай! Может ещё и панихиду провести? Святой водицы не желаете? Карелин без зазрения совести выплеснул на Гену оставленный на ночь стакан воды. Простыни можно просушить, а вот нервные клетки, которые опоздавший в конце концов Фарафонов выест, назад уже будет не вернуть. Недовольное и в то же время зловещее «Блять!» оповестило даже соседей о том, что затея Славы увенчалась успехом. — Ну ты и му… — Спасибо, сладкий, скажешь, когда твой поезд уедет из Москвы вместе с тобой. — Сука, ну ты мог раньше… Гена на самом деле ещё скажет ему «спасибо» и даже извинится, но уже тогда, когда будет рассекать на поезде просторы необъятной родины. От неподвижной сонной туши не осталось и следа, Карелин же, с чувством выполненного долга и покрытый трёхэтажным матом на тему «из-за тебя я проспал», снова лег в кровать. Однако, ему пришлось сразу же встать, потому что мокрые простыни никто не отменял. К тому же собирающийся (в панике бегающий по квартире, если быть честным) Гена никак не способствовал продолжению сна, несмотря на то, что все вещи уже были уложены. Тем более, вряд ли Фарафонов сейчас вспомнит о еде для себя, не говоря уже о кошках. В такие моменты Славе казалось, что Гена предложил съехаться исключительно в корыстных целях. Как выживал Фарафонов до этого, было загадкой. Иногда Гена напоминал большого ребенка, и, собирая в рюкзак еду в поезд, Карелин чувствовал себя мамашей с опытом. Дитё поднял, отправил в душ, осталось одеть, накормить и с камнем на сердце отправить тусить с друзьями, ожидая звонков и писем с «у меня все хорошо». Даже такси заботливо вызвал. Мать года, ей-богу. Растрепанный парень появился на кухне в тот момент, когда на телефон пришло «Логан серого цвета с номерным знаком…». Опаздывающий Гена был настолько привычен, что Слава просто встал у двери, в ожидании короткого прощания. — Квартиру не разгроми, придурок, — Фарафонов быстро прижал Славу к себе, тот почувствовал не до конца высохшие волосы у себя на щеке. — И про Багиру не забудь. — Микрофон не перепутай с членом Алфи, — настоятельно рекомендовал Карелин и широко улыбнулся. Телефон у Гены в кармане неприятно завибрировал. — Вали давай. Как только дверь закрылась, Слава вздохнул полной грудью. Что ж, его ждёт спокойная неделя работы в студии, а там и свои концерты не за горами. Пока не забыл, Карелин кинул постельное белье в стирку, покормил кошек и вернулся к даже не успевшему остыть кофе. Вальяжно развалившись на стуле, он закинул ноги на близстоящую табуретку, свалив с нее… Генин рюкзак. С документами, билетами, деньгами, ноутом, едой и прочим самым нужным барахлом. Слава знал это, потому что он настоятельно просил ничего не забыть. И, конечно, сам присутствовал при сборах. — Заебись. «Я привезу.» Было странно, что Фарафонов до сих пор не заметил, что чего-то очень важного не хватает. Хотя, Гена мог и отрубиться на время этой короткой поездки до вокзала. Поезд отправлялся меньше чем через двадцать минут, и Карелин почувствовал себя героем какого-то бюджетного фильма с плохо прописанным сценарием. Он так наехал на оператора при заказе, что такси было у подъезда буквально через пару минут. Слава как раз успел накинуть куртку и спуститься. В машине Слава немного смутился абсурдности и нелепости предстоящей встречи. Не то, чтобы самого Карелина как-то смущало то, что он сейчас вот так вот явится с Гениными вещами на платформу, где тот был вместе со всей своей компанией, однако, это могло сказаться на самом Фарафонове. Свои отношения они никак не афишировали. Даже в тот раз, когда заявился разъяренный Никита, Слава успешно избежал встречи с ним, отсиживаясь в спальне. О них знала только Эмелевская, которой «посчастливилось» однажды помочь Фарафонову тащить пьяного в дрова Карелина до квартиры. А она ведь всего лишь была в Москве по делам и в свободный вечер решила заглянуть к Гене в гости. Москва в раннее утро хороша тем, что пробки еще не успевали образовываться, поэтому Карелин вполне себе успевал до отправления. Больше всего пугало то, что Гена молчал. Не узнать мечущуюся по перрону фигуру рядом с небольшой компанией и кипой вещей было нельзя. Однако, первым его заметил далеко не Гена: — Карелин? — если бы Никита показал бы такое же удивление приёмной комиссии МХАТа, то его бы без лишних вопросов взяли. Фарафонов оказался рядом так быстро, что Карелин даже не сообразил: — Я обзвонился на домашний! Представь себе, разбил чертов телефон, выходя из машины. Ты же знаешь, что я тебя обожаю? — Гена перехватил свой рюкзак и только потом понял, что на них пялятся. Несмотря на то, что в машине Слава решил, что отдаст вещи и свалит по-быстрому, он прошел вперёд и пожал руку всем, кто стоял перед вагоном. — Утра доброго всем, господа. Приятная встреча. Знаете, проездом тут, из Питера. Дай, думаю, провожу старых знакомых. Удачи в туре, легкой дороги. Там в рюкзачке яйца, голодными не останетесь. Воспользовавшись всеобщим оцепенением, он чмокнул замершего, так и не сдвинувшегося с места Гену: — Не спи, Геннадий, поезд не будет ждать. И, убрав руки в карманы, Слава, не оборачиваясь, пошёл к выходу из вокзала.