Шесть-два-пять плюс 1

Шумное утро на острове Кауаи. Гавайские птицы, обрадовавшиеся новому дню и прекрасной погоде, запели, своими криками и трелями заглушая всё вокруг, но на космическом корабле, вот уже несколько месяцев стоявшем подальше от людских глаз, не слышно буйства природы. Шесть-два-пять лениво выполз из своей кровати, нехотя потянулся, подняв передние лапы вверх. Монстрик на секунду задумался, привычно почесав живот, который от плотных завтраков, обедов и ужинов походил на небольшую жёлтую дыню. — Пора и покушать, — сам себе сказал шесть-два-пять. Он вышел из комнаты и направился по длинному коридору в импровизированную гостиную, которая заодно была кухней, а иногда и спальней Ганту. За эти месяцы, что они жили на Земле, корабль не использовался по назначению и стал им хорошим, хоть немного и странным, домом. Огромный экран для видеосвязи с доктором Хомяксвилем, ненавистным боссом капитана Ганту, превратился в телевизор с кабельными каналами, компьютер, предназначенный для поиска образцов, был закинут в дальний угол комнаты как совершенно бесполезная вещь. Неудачные попытки отлова экспериментов сумасшедшего Джамбы настолько надоели, что Ганту отчаялся: он было хотел сломать несчастный компьютер, раздавив его своей гигантской ногой, но шесть-два-пять его образумил. Изредка из пыльного угла слышался писк, и холодный голос сообщал: «Образец… активирован», на что Ганту грустно вздыхал, по привычке куда-то уходил и возвращался в ещё худшем настроении. Шесть-два-пять приближаясь к холодильнику, невольно вздрогнул: громкий храп Ганту, отразившись от металлических стен, эхом раскатился на все помещения. — Эй, ты спишь? — глупая попытка разбудить шестиметровую громадину. Он всегда крепко спал, монстрик частенько подшучивал над этим: то он рисовал ему маркером на лице смешные усы и брови, то пачкал взбитыми сливками, то говорил несусветную чушь, которая якобы произошла, пока он спал. Но самой лучшей шуткой за всё время шесть-два-пять считал ту, когда он сказал, что набил тату Ганту на ягодицу. Эта весёлая шутка могла выйти боком, в ярости раздавить мелкого монстрика не составило бы труда, но китоголовый лишь посмеялся. Сейчас монстрик не намерен был подшучивать над своим… Шесть-два-пять, будучи довольно умным образцом, долго думал над тем, кто же ему Ганту. Хозяин? Нет, монстрик был слишком непокорным, своевольным и ленивым, чтобы выполнять приказы, да и это ему попросту не нравилось, а для домашнего питомца он был чересчур разумным. Начальник? Тоже нет, Ганту сам перебивался непонятными заработками в среде людей, притворяясь самоанцем, куда уж ему платить монстрику. Другом? Неверно и тут нет, китоголовый не желал ни с кем сближаться. Но вдруг?.. Задумавшись, шесть-два-пять не сразу понял, что машинально сделал сэндвич. Он хотел его съесть, но резко передумал: этот бутерброд не его любимый. Монстрик осёкся: в холодильнике много разных продуктов, он мог сделать сэндвич с любой начинкой, но почему-то сделал именно с той, которую Ганту просто обожает. Разве это не странно? Закрыв холодильник, взяв с собой сэндвич, он подошёл к дивану, на котором дрых китоголовый. Сев на пол и положив к себе на колени еду, шесть-два-пять стал ждать, когда Ганту проснётся. Желание будить его отсутствовало напрочь, подшучивать тоже не хотелось. Монстрик заворожённо смотрел на инопланетянина, который его приютил, дал кров и возможно жить вместе. За все его пакости, лень, обжорство Ганту ругал его, но никогда не выгонял из этого места, что стало им домом. Он мог телепортировать его к Хомяксвилю, но и этого он не сделал. Может, в этой огромной махине есть какие-то чувства? Может, он боится признать, что этот мелкий сэндвичеед ему нравится как друг? Или… Ганту проснулся, громко перевернувшись своим грузным телом на бок, и уставился рыбьими глазами на монстрика. — Шесть-два-пять? В ответ он молча протянул ему бутерброд. — Мой любимый!