In fair Verona where we lay a scene В прекрасной Вероне перед нами сцена Juliet is on her knees Стоящей на коленях Джульетты. She shoots to kill and aims to please Она стреляет на поражение и хочет угодить.
Ностальгия — та еще стерва. Ностальгия – тоска по прошлому. Ностальгия – болезненное чувство, которое сжирает изнутри и сживает тебя со свету. Ее русые волосы пахнут не кофеином или вчерашней сладкой ватой, которую она ела с Селби и Марис. Она пахнет свежей кровью. Год за годом Хоуп замыкалась в себе. Хоуп Майклсон больше не хотела никого пускать в свой мир. Хоуп страдает уже какой год. Хоуп тоскует уже какой год. Она только сейчас поняла, что любит свою семью больше жизни и готова на все, чтобы вернуть « Всегда и навечно». Она готова сражаться за эту клятву, даже, если это прикончит ее – Хоуп Майклсон. Хоуп думает, что потеряла семью навсегда. Внутри жжет такая боль. Хоуп пахла только правильностью отглаженной и чистотой. Так было лет до тринадцати.</center> У каждой семьи есть наследие. Хоуп прекрасно знает наследие своей семьи, только молчала и лгала. Хоуп настолько страшно, что она вздрагивает от каждого шороха. Хоуп увидела три года назад, как ее мать привела на празднование ее Дня Рождения ее « друга» Деклана. Хоуп все прекрасно понимает и просто молчит. Молчит, а что она может сказать матери? Сказать, что таит в глубине души обиду на нее? Сказать, что никогда бы не поверила в то, что ее мать способна на такое? Хоуп любила ссорится по пустякам с Хейли. В последний раз это было, когда обнаруживает письмо с подписью « For Hope» Письмо от Ребекки, которая каждый год писала племяннице и прилаживала фото. И пока птицы градом опадают вокруг особняка Майклсонов , и Хоуп кричит, сжимая в руках письмо. Ее крик и сила похоже ломают ее изнутри, единственное, что останавливает Хоуп — Хейли ее собственная и любимая мать. Она очень сильно любит свою мать. Пусть пережила эмоциональный стресс. Фрея вмешивается и останавливает Хоуп, которая рыдает, обнимает свою тетю. Хоуп распадается на атомы и молекулы. — Хоуп, отпусти… Успокойся… Магия... — Моя мать скрывала письма от тети Ребекки. Про отца ты тоже лжешь, мама!? — Я хотела лучшего для тебя, чтобы тебе не было больно, сладкая. Я уже год не знаю где твой отец. Его след затерялся в Хельсинки. Я ничего не знаю, о Клаусе. — Прошло пять лет… Пять лет я не знаю свою семью…Пять лет, мама... Пять лет тогда и пять лет сейчас! В общем десять лет. Сколько лет еще пройдет. Хоуп ровно любит своих родителей, только вот Хейли стоит в кругу из мертвых птиц. У Хоуп нервный срыв. Любовь – это то, что приносит счастье и радость, а если это разрушает, тогда это уже эгоизм. Дети – самое слабое место в семьи. Хейли должна защищать свою дочь. Хейли знает, что Хоуп очень любит ее, ту, что всегда рядом и защищает. Хоуп может злиться, но никогда не оставит мать и не сделает ей больно. Хейли должна перестать играть в игру : « Кто виноват?» Хоуп успокаивается обнимает мать за ее волосы, которые сейчас удлинённые, на уровне лопаток. Силой ведь нельзя добиться любви. Жаль, что Хейли не сразу это понимает.У Хоуп глаза цвета шторма, воды – необычайной и величественной силы. У нее серые глаза отца. Посмотришь — сладко, утонуть хочется. Захлебнуться. Именно так, с головой. Нырнуть в них и утонуть. Нырнуть в эту воду, на которую сейчас смотрит Хоуп Майклсон. Она здесь, в порту Нового Орлеана. Она здесь, в одном из крупнейших портов Соединенных Штатов Америки. За плечами папка для рисунков, которую ей подарила Фрея
You can see it in her eyes Ты можешь увидеть в её глазах, It's not something that she likes Что ей всё это не нравится, But she can't stand being alone, Но она не выносит одиночества, So you thank her for her charm, Ты благодаришь её за обаяние, And you take her in your arms, И заключаешь её в свои объятья, But she just won't let you go. Но она не отпустит тебя просто так.
Она здесь и помнит все. Все. Помнит, как после ссоры с матерью читала письмо от тети, в котором Ребекка просила ее выбирать любовь. Помнит, как закрылась в мастерской отца и плакала. Плакала. Орала. Хоуп Майклсон орала, только вот от ее крика не разлетались птицы, не содрогались стены и не пугались соседи. Эти то, что и отличает обычный крик от внутреннего. Внутренний крик никто не слышат и никто не прибежит, не поможет ведь этот крик тайный и самый опасный. Нет, от него не порвутся или сломаются голосовые связки, ты не осипнешь, не упадешь, не расшатаешь нервную систему и не привлечешь лишнего внимание, но этот крик никто не слышат и этим он и опасен. Тебя никто не слышат и не спасет. Помнит, как собрала свои волосы и закрепила их одной из кистей для рисования. Помнит, что надета она была в какую-то серую растянутую майку и джинсовые шорты. Помнит, как пачкала полотно красной. Засохшей от времени краской, которая когда-то принадлежала Клаусу, которую смешивала с водой или новой, масляной, которую ей подарила мать. Помнит, что именно так дала выход внутреннему крику. Помнит, что тогда нарисовала свою первую картину. Еще она помнит, что когда ей было десять на праздновании ее десятилетие была только мать, Фрея с Киллен, Джошуа и Винсент с женой и Адомом. Не было тех, кого Хоуп желала видеть больше всех – семьи. Еще помнит, что когда ей было одиннадцать и Хейли решила преобразить ее комнату, то Хоуп лично встала на носочки, чтобы дотянуться до крючка и повесить картину отца у изголовья своей постели. Ей двенадцать и Хоуп становятся не интересны ее подруги в Мистик Фоллс. Она все больше времени проводит что-то рисуя в своем блокноте. Она слушает Linkin Park, как узнала Хейли, да и другую музыку тоже. Ей тринадцать, когда Хейли знакомит ее с Декланом и сидя с ними за одним столом Хоуп ест, но не слушает их. Хоуп совершенно утрачивает всякий интерес к этому разговору, да и Хейли долго бы просто не смогла скрывать этого « друга» от дочери. Хоуп просто натягивает улыбку. — Хоуп, Деклан так старался приготовить для тебя твой любимый пирог, а ты даже не попробовала. И так просто продолжается на протяжении года. Ей четырнадцать лет и на нее смотрят как на сумасшедшую, когда Хоуп стоит на деревянной скамейке, пытаясь рассмотреть пребывающей в доки корабль, чтобы зарисовать его после, когда уже будет сидеть сжимать в руках чернографитный карандаш, а на коленях будет лежать планшет с бумагой формата А 4. Ей четырнадцать и она устала от всего. Устала и даже в школе ей нет покоя. Она даже пугает своих подруг тем, что кричит во сне. Сновидение – это искаженное выражение нашего бессознательного. Так, сновидения Хоуп возвращают ее в тот ужасный день, когда она кричала, чтобы ее отец не уходил. Тогда все начинают ее бояться. Даже те, с кем она дружила на протяжении долгих лет. Тогда девочки впервые отказываются сидеть с ней за одним столом, когда она, как и все остальные пытается утешить Роуз, которая узнала, что подругу ее матери убили. — Это ужасно, - тихо говорит Джейн. — Роуз держись, - Хоуп обнимает девушку, садится на скамейку. — И кто посмел совершить такое? – вздыхает Белла. — Некий Клаус Майклсон, моя мать ведьма и смогла узнать правду, может и этого монстра и вправду стоит бояться, - сквозь слезы пытается проговорить Роуз. — Это мой отец, - Хоуп имя отца режет по слуху и промолчать она не могла. И только после того, как к ней больше никто больше не садиться за обеденный стол или те самые столы, которые Керолайн расставила в саду поместья, чтобы воспитанники могла отдыхать и общаться. И только после всего этого Хоуп понимает, почему ей нужно было молчать о своем отце. Она ведь лгала всем, что ее отец художник и путешествует по миру, потому что создает свою новую коллекцию. Лгала она с десяти лет, потому ее спрашивали и она видела, как семьи приезжают, чтобы навестить своих любимых детей или на праздники, которые так любила устраивать Керолайн, чтобы сблизить весь пансионат и еще сильнее, чтобы почувствовались эти тончайшие нити, которые связывают семьи : традиции, рецепты индейки для Дня Благодарения или имбирных пряников. Все то, что связывает поколения. Все то, что такими тончайшими нитями может связать семьи. Все то, что называют поддержку. Все были счастливы и довольны. Теперь все иначе. Теперь Хоуп сидит в полном одиночестве. Сидит на этой скамейке и смотрит на проходящих, спешащих подростков и воспитателей, учителей. Она одна среди людей и пожалуй это самое ужасное, что могло случиться с Хоуп Майклсон – она одна среди тысячи людей. Самое страшное остаться в полном одиночестве среди людей. Похоже Хоуп Майклсон унаследовала и корону одиночества. Спустя пару дней Хоуп действительно начинает верить в великую силу одиночества. Потому что так не бывает. Потому что ее отец столкнулся с этим и не победил, а погряз в болоте одиночества. Потому что она падает с лестницы, когда ее задевают плечом. Хоуп падет, сдирает в кровь локти и колени, пачкает и ее брюки порваны, ее рисунки и наброски разбросаны и она опаздывает на урок, слышит смех у себя за спиной, но она не могла оставить свои рисунки. Все рисунки для нее значат слишком много. Рисунки – ее личный и кропотливый труд. Ее заклеймили в школе, как дочь самого монстра Клауса Майклсона, контроль матери и все это сбивает с ног. Хоуп абсолютна выбита из жизни, ей плевать на все и всех. Она не спит ночами и рисует. Только после одно из сюжетов по телевидению Хоуп убирает все тона и оставляет только два : черный и красный. Она рисует кровью. Кровь теперь впитывает белые листы бумаги и мольберта. Она точно знает, что в подвале хранятся пакеты с донорской кровью, которые она крадет, чтобы рисовать. Керолайн пожалуй не оценивает всего это, но запретить не может. Хоуп будет продолжать таскать кровь из холодильника для своих рисунков. Хоуп желает уйти из пансионата и откровенно поговорить с Керолайн, только та хмурится и скрещивает руки на груди. — Нет, милая… Я не могу сделать этого. — Я не могу жить здесь, Миссис Форбс – Сальваторе. Все смотрят на меня, как будто убийца я. — Не думай об этом, Хоуп. К следующему году все забудут. Успокойся… — Этого вы желали для меня? Все вы? Чтобы я жила, как перекати-поле? Я устала быть той, кем меня желает видеть мать. Я устала, утратила веру и чувствую себя потерянной. — Я желала, чтобы ты сыграла роль Джульетты в спектакле. Я желаю тебе только всего лучшего, Хоуп.Чего ты хочешь? — Я хочу жить в том доме, одна, в комнате отца и рисовать. Я знаю, что мать отдала вам ключи. Пожалуйста… — Тебе всего четырнадцать и я не могу сделать этого… Керолайн только обнимает Хоуп, кормит мороженным и обещает, что все будет хорошо, но Хоуп уже никому и ни во что хорошее не верит. Хоуп четырнадцать, но она понимает. Все хорошо понимает.She said her daddy was an alcoholic, Она сказала, что её отец был алкоголиком, And her mother was an animal, А её мать - животным во плоти, Now she's living like a rolling stone. Теперь она живёт, как перекати-поле. She said that the law will never take her alive. Она сказала, что закон никогда не возьмёт её живьём If you take her home. Если они вернут её домой.
Что ж, ей пятнадцать и за два дня до отъезда в пансионат « Сальваторе» она сбегает. Сбегает не в доки, не в бар, не к парню или подруги, не сидит в квартале и рисует. Хоуп сбегает в церковь святой Анны. Сбегает туда, где и началась ее история. Сбегает с большой папкой для рисунков. Хоуп сталкивается с восемнадцати летним чернокожим юношей – Адамом, который приветливо улыбается ей, только вот Хоуп выглядит напуганной и потерянной. — Адам, оставь нас… Парень слышит голос Винсента, который спустился с чердака, ведь нужно же кому-то смотреть за комнатой Давины, да и за церковью в общем. Хоуп прибежала сюда, думая, что здесь никого не будет, но она ошиблась и больше не прячет слезы, больше не сильная и сама бросается в объятья Гриффита. Адам видит все это и ему правда лучше уйти, чтобы принести воды. — Ты сказал, что любой, кто нуждается в помощи, может прийти сюда. Я здесь… — Да, Хоуп… Любой может попросить помощи : вампир, ведьмак, оборотень, человек. Что случилось? — Я должна признать, что моя мать – животное во плати. Она оборотень даже будучи вампиром. Она гибрид и она убивает. Я знаю это… А мой отец? Даже ты ненавидишь его. Он алкоголик, судя по коллекционным бутылкам виски и вина. Я уже не помню его. У меня остался только кулон, подаренный тетей Ребеккой и картина, которую он рисовал для меня. Еще он монстр и убийца, хотя, я взяла один нож из его коллекции для риалов. Моя семья ненормальная и я свихнуться от всего этого. — Твоя семья принесла великую жертву восемь лет назад, чтобы ты могла жить и город был свободен от Пустоты. — Я не знаю, кто я. Я Хоуп Майклсон дочь Клауса Майклсона и Хейли Маршалл, которая теперь живет, как перекати - поле. Ученица школы для одаренных детей, где узнав правду, о моем отце, меня возненавидели, потому что я дочь Клауса Майклсона. Художница, которая рисует кровью. Я не знаю, кто я на самом деле. Я живу, как перекати-поле, и пожалуй только в этом я и уверенна. Меня тоже ждет судьба монстра, как и каждого из моей семьи? Я перестала быть собой. — Судьбу можно изменить. Но для этого нужна сила воли и готовность многим пожертвовать. Он держит ее за руки, помогает сесть на скамью и при свете солнца так хорошо видны мелкие морщинки и седина. Винсенту не за тридцать, а сорок два года. Он уже не такой, как прежде. Он уже не так молод и даже магия, которая сдерживает старения, похоже бессильна. Он ведь человек. Неужели Хоуп Майклсон и вправду некуда пойти? Неужели она потерялась? Она здесь и признала многое. Она здесь и сказала, что ее мать животное, а отец вообще монстр и алкоголик, а она живет, как перекати – поле. Ей некуда пойти. — Я не хочу больше возвращаться сюда. Если меня попытаются вернуть домой, то я убью любого. Живой меня больше не вернут, но и враги не сведут меня в могилу. — Я могу дать тебе совет : « Быть больше похожим на себя и меньше – на тебя.» — Linkin Park – Numb. Я знаю. — Ты знаешь, что тебе нужно принять все это, жить с этим, быть самой сабой, как бы тяжело не было. Ты Хоуп Майклсон, и что-то хорошее в этом есть. Ты дочь Клауса Майклсона и так будет всегда. И Хоуп дарит ему свои объятья, а Винсент целует ее в лоб. Может ей и вправду станет легче, ведь засыпает она прямо на скамье и в обуви, а рядом с ней ее папка для рисования. Кстати говоря, просыпается Хоуп от того, что кто-то гладит ее по волосам. И она улыбается, пытаясь высмотреть, что-то в глазах волчице. Хейли здесь, рядом и не стала ее будить, а просто была рядом. — Если ты не желаешь возвращаться в школу, милая, то хорошо. — Нет мама. Я дочь Клауса Майклсона и я не сдаюсь. Никогда. И будет плохо — окна открывай, выветрится, смоет с пластика проливным дождем. Но Хоуп выдержит и закончит свое обучения. Сходить с ума, ломать стены, надтреснуто отрицая все. И если нет одной расплывчатой-ненадежной, что Хоуп копия своего отца. Вся в отца. И она возвращается в пансионат совсем другой. Она высоко держит голову и ее осанка теперь ровная, словно у принцессы, у особы голубых кровей. Теперь Хоуп гордится своей семьей и помнит слова отца, что она станет одной из могущественных ведьм планеты. Теперь она возвращается в Мистик Фоллс и в этом году определенной есть преимущества, ведь больше ненужно носить школьную форму и Хейли закрывает глаза, чтобы Хоуп не увидела подарок. Прекрасный новый мольберт, стул и все необходимое для рисование. Все это стоит в саду пансионата. Все это для нее и Хоуп целует мать в щеку, обнимает Керолайн и спешит к мольберту, может она сегодня даже что-то нарисует. Она чувствует себя прекрасно, ведь теперь может заниматься любимым делом, присаживается на стул берет в руки кисточку и машет руками матери и Керолайн. — Моя дочь счастлива. — Я прослежу за ней. Никто не вспомнит ту истории. Может теперь кровь перестанет таскать для рисования. — Мне кажется, что Хоуп одинока и ненавидит это. — Что-то мне это напоминает или кого-то… — Она вся в отца… С ней бывает трудно. Хоуп и вправду вся в отца, но может, в будущем, это послужит ей комплементом. Пока она продолжает учиться. Только она не слушает Бонни, а рисует статуэтки, которые видела в одной из витрин Нью-Йорка, по пути сюда. Она даже вздрагивает, когда Беннет окрикивает, а класс заходится смехом, но это не волнует, а Бонни просит задержаться после урока. Вот опять, она в одиночестве, столкнулась с недовольным взглядом Бонни, которая смотрит на ее рисунок. — Это очень красиво, Хоуп, только не нужно рисовать на уроках. — Простите, Миссис Беннет и больше этого не повториться, и я приношу свои извинения. Я решила зарисовать, пока помнила. К тому же, с этим заклинаниями я знакома. Тетя Фрея меня обучила. Я знаю, что заклинание на крови самые сильные. Кровь может стати катализатором, как например, кровь двойника или любого магического существа. Кровь – жизнь и смерть. — Ты прекрасно воспитана и я с радостью вручу тебе диплом в следующем году. Ты будешь прекрасной, сильной и юной ведьмой. — Спасибо, и меня больше волнуют заклинание, которые могут вернуть в прошлое, показать, что было в прошлом, вернуть память. — Я могу тебе помочь, Хоуп. Нужно посмотреть в одном гремуаре. Идем со мной, в мой кабинет. — Да… Хоуп определенно Майклсон и Бонни не знает, что юная Майклсон ее провела, и у нее есть ключи от того дома, от которого ее держали подальше. Она намерена узнать всю правду. Теперь она принимает себя и свою силу. Теперь нее есть свой характер. У нее в жилах течет кровь Клауса Майклсона, и когда она слышит, как отзываются о ее отце, то не задумываясь прижимает девушку к школьным шкафчикам, сжимает свою руку на ее горле и говорит смотря в глаза и не боять, что ее осудят или прогонят. Каким бы не был ее отец и вся семья Хоуп она будет бороться за нее и защищать. Теперь она не боится. Теперь она становится самой собой – Хоуп Майклсон. — Слушай очень внимательно, Миринда. Я Хоуп Майклсон – душа и сердце Клауса Майклсона, и чтобы он не сделал он мой отец и навсегда останется ним. Я Хоуп Майклсон – дочь Клауса Майклсона. Моя семья « Первородных» и не одна сила не сможет победить эту семью. Мы пережили и переживем тысячи врагов. Мы всегда получаем желаемое. Мы придерживаемся клятвы : « Всегда и навечно» и ставим семью на первое место. Желаешь бороться со мной, что ж, тебе придется бороться со всеми. Так что заткнись и прояви уважения. Я Хоуп Майклсон и я продолжу бороться за « Всегда и навечно» Я наследие этой семьи. Я сильнейшая ведьма этой Земли. Я определенно Майклсон. Я Хоуп Майклсон и мне никто не нужен. Меня следует бояться. Хоуп останавливает только перепуганная Керолайн, которая желает исправить ситуацию. Хоуп не видит юношу-вампира, который наблюдает за всем этим и улыбается. Хоуп вскоре познакомится с этим загадочным незнакомцем Романом. Но, Хоуп прежде всего Майклсон и это увы, неисправимо. Пусть сейчас она живет, как перекати-поле, но именно она продолжит сражаться за знаменитое : « Всегда и навечно». Она продолжит борьбу, даже, если это прикончит ее.Они никогда не получат её живьём если попытаются вернуть её домой. They'll never take her alive if you take her home.
P.S…*** Италия. Верона. Пять лет назад. ***
Now she's here and she is on her knees, Теперь она здесь и она стоит на коленях, And she won't apologize, И она не будет извиняться, For the cheating and the lies, За измены и ложь, But she can't stand being this way, Но она не может больше так жить, You can see it in her eyes, Ты можешь увидеть в её глазах, She would kill them if they try, Она убьёт их если они попытаются, To send her back to her grave. Вернуть её назад в могилу.
Что за картина. Кетрин Пирс на коленях. Здесь, в Кафедральном соборе Вероны. Она здесь на коленях. Это не похоже на Кетрин Пирс. Никак не похоже и не вписывается в рамки понимания. Она упала на колени прямо здесь только из-за того, что одна из женщин окликнула свою дочь по имени : — Надя! Именно это имя выбивает Кетрин Пирс из колеи. Сколько она лгала и убивала и причиняла боль, но никогда и ни у кого не просила прощения. А сейчас, выходит, что она вымаливает прощения у дочери, которую свела в могилу. Здесь на нее и никто не обратит внимание. Здесь она не монстр, не Кетрин Пирс, а просто женщина, которая вымаливает прощание. Это так не похоже на Кетрин Пирс, а Элайджа уже и пожалел, что купил билеты в их заслуженный и законный отпуск именно сюда – в Верону. И что за сцена сейчас разворачивается в прекрасной Вероне. Майклсон молчит, протягивает ей руку, ведь понимать друг друга без слов, научились общаться только глазами и сейчас глаза Элайджи говорят : «Ты мне доверяешь?» Доверяет, потому что именно ему позволяет поднять себя, а Майклсон даже набрасывает на ее плечи свою легкую синюю куртку. Видимо всегда он будет поднимать ее, когда та вздумает упасть. Слишком часто Кетрин Пирс называли лживой, эгоистичной и неоправданно жестокой. Чуть реже – самовлюбленной и не в меру дерзкой. Еще реже – самодостаточной стервой. Она могла согласиться с такой характеристикой для своей личности, слух цеплялся разве что за прилагательное «лживая». Вне сомнений, вся её натура была насквозь пропитана фальшью: от изящных стоп до кончиков вьющихся волос. На её лице непроницаемая маска из безразличия и нотки раздражённости, когда собеседник оказывался непозволительно глуп. Её тело – набор идеальных черт, за которыми можно скрыть всё, что будет угодно твоей душе, а взгляды окружающих всегда падают на внешнюю оболочку и мало кому захочется копнуть глубже, заглянуть в тёмный омут души. Элайджа заглянул и потонул. Он видел обнаженной ее душу – хрупкую и ранимую Катерину. Она – фальшь. Но можно ли назвать Кетрин Пирс лживой? Она может хитрить и беззастенчиво играть человеческими чувствами, но она – самая настоящая из всех женщин, которых вы можете встретить на своём пути. Она эгоистична и порой неоправданно жестока. Но никогда этого не скрывала и не стыдилась, признав эти черты неотъемлемой частью себя. Она самовлюбленная и не в меру дерзкая. Она – самодостаточная стерва, которая не выжжет ваше сердце, а вырвет и заставит Вас съесть его, пока она будет вытирать руки белоснежной салфеткой или делать маникюр. Но она не станет прятаться или лгать, будто бы это не её рук дело, будто бы это – всего лишь судьба, на которую никто не способен повлиять. Она не лжет, когда называет себя невиновной. Она так шутит. Рано или поздно каждому из нас приходится отвечать за свои грехи. И Кетрин обернулась впервые за пять столетий и ее грехи прикончили ее. Теперь уже официально. Возмездием для Кетрин стал Элайджа Майклсон. Никогда ранее она не чувствовала себя такой опустошённой, как после их последней встречи и его « Катерина, прощай. Он вырвал её сердце и оставил её одну. Даже он – Элайджа Майклон, первородный с сердцем викинга не мог так поступить с ней. Никогда и никто еще в этом мире не смел вести себя с ней подобным образом, разве что строгий отец в её далёком детстве, но это стало лишь плохими воспоминаниями, которые она предпочла оставить в прошлом. Сейчас же она – женщина и это самая исчерпывающая характеристика, которую можно было бы дать Кетрин Пирс. Она Женщина и никто не имеет права вырывать её сердце и разбивать его вдребезги, будто бы оно может принадлежать кому-то, кроме неё самой. Но Элайджа не разбил его, вовсе нет. Он оставил её сердце себе на память, закрытое в своем разуме, спрятанное за черной дверью. И никогда брюнетка не могла себе представить, что ей придётся вновь вернуться к нему, по велению сердца. Стерва все же любит его. И ей всё же пришлось прижаться к нему, чтобы никто не видел ее слез. Ей было до зубовного скрежета непривычно ощущать себя в роли любящей, слабой женщины. Он видел её всякую: готовую к бою и обнаженную, готовую к смерти и улыбающуюся. Но ещё никогда ранее он не видел её такой… Пустой. Перед собой он более не видел ничего, кроме одеяния, которое она выбрала для этой эускурсии, но даже оно не могло бы рассказать о своей обладательнице ровным счетом ничего. Серое пальто длиной чуть выше колена, черные брюки, темно-синие ботинки на непривычном низком каблуке. На мгновенье на лице первородного застыло удивление, которое он тут же удосужился спрятать за тем, что он взял ее лицо в свои руки и заставил посмотреть ему в глаза. — Что случилось, Катерина? Я впервые вижу тебя такой. Я сожалею, что привез тебя сюда. — Смена привычного образа далась мне нелегко, Элайджа. Я обернулась и это прикончило меня. Я вспомнила о дочери, которая погибла по моей вине. Этого я себе никогда не прощу. Никогда. Я лгала и изменяла и за это я не стану извиняться даже перед тобой, но я больше не хочу так жить. Больше никто не вернет меня в могилу. Я убью их всех. Меня не за что и невозможно любить. — Пусть никто тебя не любит, а я один буду один любить тебя, Катерина. Он сделал шаг вперёд, затем едва слышно втянул носом воздух, остановившись оставит свой невесомый поцелуй в лоб, который слал традицией. Он обнимет ее и уведет пообещав и ей, и себе, что больше не будет слез.Они никогда не получат её живьём если попытаются вернуть её домой. They'll never take her alive if you take her home. Hurts - Rolling Stone. ©