Без пятнадцати осень

       На улице с каждым днём всё холоднее. Дождей все больше, солнца все меньше. Листья лежат на дорогах, тротуарах, плывут по резвой Неве и попадают в неизвестное им будущее. В магазинах все больше школьных товаров, больше детей и их кропотливых мамашек, отправляющих своих чад в первый класс. Пятиклассники стоят у прилавков и гадают, что же им понадобится в новом учебном году, а выпускники лишь посматривают на цветные тетради, запасаясь чёрными ручками и замазкой. Цены на форму скачут со скоростью северного оленя, пытаясь разорить неопытных покупателей. В школах заканчивают ремонт, нанимают учителей для новых классов, педагоги с ужасом думают о том самом классе, который не давал им вести уроки весь год. Где-то спешат на работу люди, смеются дети, кто-то падает, а кто-то поднимается, люди умирают и люди рождаются. Рома ничего не видит       Порезов на Ромином теле все больше; интереса к жизни — все меньше. То ножик "случайно" упадет на руку, то лезвие спонтанно пройдётся по белёсой коже. Рома не ест и почти не спит. Перебивается редко заказываемой едой и полудремой, наступающей от недостатка сна. Его квартира тёмная-тёмная и теперь абсолютно пустая. Рома любит. До сих пор любит. А Максим бросает. Уже бросил.       Рома не знает, сколько времени прошло: час, год, месяц, а может этого вовсе не было, и всё это ему просто приснилось. Приснились встречи, первые робкие поцелуи, косые взгляды прохожих, ночи, проведённые вместе. Счастье, что он испытывал в те мгновения, — неужели, тоже приснилось? А потом была боль. Расставание; и Рома ведь не знает, что сделал не так. «Прости, Ром, но нам надо сделать перерыв в отношениях, не будем общаться какое-то время», а на простое: «Почему?» лишь: «Я не уверен, что люблю тебя.». Неужели, все те минуты были ложью? Незаконченной актерской игрой, частью большого спектакля, где в центре Рома, и все, кажется, знают свои роли, а он не знает. И слепо тычется в Максима, как в последний лучик солнца на этой, ещё не до конца прогнившей, земле, но только, увы, забывает, что Максим тоже актер, а актеры не бросают роли посередине пьессы. И Тарасенко доиграл свою драму. Доиграл и ушел со сцены в другое кино, где он счастлив, а Рома остался тут, в тени эстрады. Вконтакте больше фотографий с друзьями, разные города, отели, дома, реки, озера и горы, — а у Ромы лишь вялое фото кружки на фоне догорающего заката и подпись: «Иногда мне кажется, что закат уносит все мои тайны вдаль, — чтобы их разгадать, — но ответы оставляет себе, так и не давая мне расслабиться. А если я уйду в небо прямо за солнцем, получу ли я то, в чем нуждаюсь?»       Рома уверен, что не получит. Самоубийство — не выход из всех его проблем. Да, возможно так он перестанет чувствовать эту тупую боль в груди. Возможно, Максим никогда и не узнает об этом и не придёт на его похороны; но сознание всё равно за здравый смысл, поэтому Рома все ещё сидит на этой кухне и пьет остывший чай. В его жизни почти ничего не поменялось. Серии, стримы и встречи. Все это осталось. Частые вопросы друзей про Максима остаются без ответа, и через время они понимают, что Рома не может ответить. Фильченков улыбается, смеётся и шутит, — а в душе у него развивается огромная черная дыра, которая засасывает в себя все звёзды, планеты и системы, находящиеся внутри у Ромы, а он, словно не замечает этого, продолжает жить. Если то, что с ним происходит, можно назвать жизнью. Рома не чувствует эмоций, не помнит событий и дней. На автомате пролетают сутки за сутками, а в голове остаётся лишь каша из важных событий и напоминаний в телефоне.       Роме холодно. Может, это из-за вечно открытого окна, а может, потому, что недавно он тут отмечал какую-то важную дату вместе с Тарасенко. Рома не помнит причину события: она словно размыта, и в памяти никак не всплывёт нужный ракурс, чтобы рассмотреть её поближе.       Фильченков помнит, как Максим принёс торт, а сам он готовил какой-то салат. Рома даже купил дорогого чая в магазине в честь праздника. Максим всегда сравнивал его с каким-нибудь английским королем, медленно попивающим чай из гранёного бокала. А Рома всегда смеялся, ведь от части эти слова были правдой. В тот день они были полностью увлечены делами, почти не общаясь. Знал бы Рома, что сейчас он будет страдать, ни на секунду не умолкал бы. Разговаривал, делился историями и, наконец, сказал бы Тарасенко, как сильно его любит.       Они никогда не говорили этих слов друг другу. Разве что один раз, когда признавались друг другу в чувствах. Максим говорил, что они и так знают, что любят друг друга, зачем же об этом напоминать? А Рома верил. Сейчас он понимает, что Максим не мог сказать «люблю». Потому что не любил.        На дворе последний день августа, а Рома не помнит, как провел остаток лета. Он сидит за столом и пьет свежий чай, смотря в залитое дождем окно на пробегающих мимо людей. Завтра все они будут спешить на работу, в школу и институт. Новая жизнь начнется с новым учебным годом. И Рома тоже решил закончить страдать. Он забудет, — обязательно забудет, — Максима. Со всеми его задатками и привычками, которые так упорно запоминал. За окном 23:30, а Рома не хочет начинать заново с нового, чистого листа свою жизнь. Фильченков хочет спать, но всё так же упорно просматривает старые фотографии и плачет от того, что скоро всё это улетит в ничто. Он решился забыть, так почему противоречит сам себе?       На часах 23:35, а Рома убирает фото в шкаф и берет в руки телефон. Дома у него темно и тихо-тихо. Где-то слышится звук плачущего ребенка и удары капель о подъездную дверь, — а у Ромы в голове шум. На улице 23:40, и он уже набирает дрожащими руками смс и все ещё не верит.       Рома считает минуты. Медленные. Тягучие. Мучительные. В 23:45 Рома нажимает «Отправить»       «Уже без пятнадцати осень, а я в край. Помнишь, сколько прошло, Макс? А я не помню. Прости.»        Рома мгновенно засыпает, так и не слыша, что телефон почти тут же отзывается гудком. Рома спит и не видит короткое:       «Я люблю тебя»       От абонента Максима Тарасенко в 23:45.