Все знают Йохана

*** Все знают, какой Йохан эмоциональный парень. Поэтому никто из ребят не удивляется и не вздрагивает, когда после заветных двух букв в чате и взорвавшегося вражеского трона он вскакивает со своего места с громким криком, больше похожим на рев обезумевшего животного, и с размаху кидает более не нужные наушники на стол, выдавая при этом парочку сочных непечатных выражений. Все давно привыкли. И к тому, что в следующую секунду, сверкая счастливой улыбкой, он уже прыгает на спину скромно улыбающемуся Густаву, тоже. Йохан никогда не отличался сдержанностью и тактичностью, особенно в такие моменты. Он рад, конечно же. Все они рады этой общей победе. Но Йохан, как всегда, радуется больше всех, даже не пытаясь скрывать этого. В этом весь он: эмоции как на ладони. Игроки беспорядочно обнимаются, хлопают друг друга по спине, трясут за плечи, осознавая, но все еще не веря до конца. По-особенному спокойный и умиротворенный капитан остается чуть в стороне, смотрит на товарищей с мягкой, по-отечески теплой улыбкой. Он горд, несказанно горд за этих парней, в очередной раз доказавших, что они лучшие. И эта сцена, эти огни, этот бушующий зал, этот трофей, к которому предстоит выйти - это все для них. Таль видит, как смущенно опускает глаза Анатан, не привыкший к такому вниманию, и как предательски пылают его щеки, когда он улыбается в ответ на похвалу. Таль слышит, как показушно ворчит всегда собранный и серьезный Густав, напоминая, что нужно бы поторопиться с выходом на сцену, проявить уважение к проигравшим. Таль замечает, как быстро переглядываются и обмениваются улыбками Джесси и Йохан - задерживая друг друга в объятиях чуть дольше, чем нужно, и теплоты в их взглядах чуть больше, чем должно. Капитан отводит задумчивый взгляд, улыбается беззаботно и, расправив плечи, первым выходит из кабинки навстречу оглушающим овациям и хмурым противникам. Несмотря на плохое зрение, он замечает все, но порой предпочел бы не видеть вовсе. *** Все знают, какой Йохан собственник. Он терпеть не может, когда кто-то прикасается/смотрит/дышит в сторону его вещей, и готов с яростью цепного пса кидаться на любого, кто проигнорирует пульсирующий ядовитым неоном ярлык "мое!". И это, на самом деле, касается не только вещей, хотя об этом-то как раз знают немногие. Таль вот знает. Но предпочел бы никогда не знать. В конце концов, это ведь вообще не его дело. Его не касается, почему глаза Йохана вдруг темнеют, когда Анатан, пытающийся на ходу обнять товарища, путается в слабых ногах и неуклюже валится на сцену, увлекая за собой беззаботно смеющегося Джесси. И почему улыбка датчанина становится так похожа на вызванный судорогой оскал, а ладони на мгновение с силой сжимаются в кулаки, когда Густав со смешком просит сладкую парочку, копошащуюся на полу, вести себя прилично хотя бы на людях. Удивительно, что другие этого не замечают. И Таля совсем не должно волновать, почему вместо сияющих восторгом и восхищением глаз Ани, сидящей в первых рядах у самой сцены, взгляд Йохана раз за разом цепляется за лукавые смешинки в прищуренных глазах улыбающегося снизу вверх Джесси. Взгляд самого капитана против воли цепляется за руки Йохана, настойчиво и как-то суетливо скользящие по плечам и спине тихо смеющегося саппорта. Руки, которые и не думают отпускать, даже когда Джесси уже твердо стоит на ногах. Видя, как тускнеют глаза девушки и тень недоумения ложится на ее аккуратное лицо, Таль почему-то чувствует себя виноватым. Не потому, что позволяет этому происходить. Но потому, что он единственный, кажется, понимает, что происходит. Прости, Аня. В этом весь Йохан: он никогда не умел правильно расставлять приоритеты. Таль отворачивается, величественно и неспешно идет к пьедесталу с сияющим Mystic Staff'ом. Некоторые вещи, напоминает он себе, лучше просто не замечать. *** Все знают, что Йохан очень любит собак. И свою девушку, конечно. И зеленый цвет. И вкусную еду. И еще много самых разных вещей. Таль знает наверняка только одно: Йохан любит Джесси. Таль почти уверен, что Джесси он любит даже чуточку больше, чем все остальное. Потому что в кристально-чистых зелено-голубых глазах Джесси, устремленных на Йохана, всегда столько преданности, веры и тепла, что хватит на добрый десяток собак. И сердце у него такое же большое, доброе и наивное, как у Ани. И вздыхает он порой так тяжело, с тоской глядя куда-то вдаль, что впору самому загрустить. А еще Джесси очень нуждается в ком-то, кого он мог бы назвать своим. И жадному, ненасытному, собственническому Йохану, привыкшему брать от жизни все, это определенно нравится. В этом весь он: слишком много чувств для одного человека. К тому же, Йохан никогда не умел отказывать в ласке бродячим псам с умными, но такими печальными глазами. *** Все знают Йохана. Но никто, пожалуй, не знает его так хорошо, как капитан. И когда ранним утром Таля чуть не сбивает с ног мрачный, раскрасневшийся датчанин, пулей выскакивающий в коридор из своего номера, громко хлопая при этом дверью, в которую с глухим стуком что-то врезается через пару секунд, он лишь вздыхает и медленно снимает очки, устало потирая глаза. Йохан тяжело, шумно дышит и молчит. Хмурится, смотрит на старого друга с вызовом, разве что не скалится, как загнанный в угол зверь. От него удушающе-ярко пахнет табаком, алкоголем и тем, о чем Таль благоразумно предпочитает не думать. Потому что в холодном свете коридорных ламп на шее Йохана, чуть выше ключицы, позорным клеймом пылает ало-фиолетовое пятно засоса, совершенно не скрываемое широким воротом мятой футболки. Не его футболки. Таль закрывает глаза: и так видел больше, чем нужно. Но перед его внутренним взором все еще стоят картины прошедшей ночью праздничной вечеринки, и он совершенно точно знает, на ком уже видел этот нелепый кусок пестрой ткани. Поэтому молчи, Йохан, молчи. Не говори и не спрашивай ничего. Потому что такой умный, чуткий и понимающий Таль впервые в жизни совершенно не знает, что сказать. И он просто уходит, позволяя другу самому решать, что будет дальше. А из-за невинно-белой двери номера доносятся глухие рыдания девушки, чей мир в одночасье распался на осколки ранящего в самую душу зелено-голубого льда. *** В этом, пожалуй, весь Йохан, думает Таль, через несколько месяцев задумчиво смотрящий на сидящих слишком близко друг к другу товарищей. Джесси устало прикрывает глаза, опуская лохматую голову на плечо собственнически приобнимающего его Йохана, и улыбается. А капитан привычно делает вид, будто не замечает, как осторожно и мягко искусанные губы касаются растрепанной макушки. Йохан, думает Таль, никогда не умел, но очень старался заботиться. О вещах. О людях. О собаках. Особенно о собаках. Йохан, снова думает капитан, всегда был очень противоречивым. И очень упрямым. Йохана, в конце концов думает он, можно читать, словно открытую книгу, если научишься различать корявые буквы. Но Таль, по правде говоря, все чаще клянет себя за то, что однажды вообще заглянул под горящую ядовито-зеленым неоном обложку. Есть вещи, которые порой лучше просто не знать, снова напоминает он себе, отворачиваясь. Так будет легче.