***
Не так давно начался 1273 год. Нильфгаард также начинал полноценное восстановление после самой трудной войны с Севером. Началась ассимиляция северян с цивилизованными южанами, прогресс всей культуры и самой цивилизации, ранее разъединенной и готовой развалится на первобытные, этапные части. Да и само Королевство Ковира и Повисса, потихоньку и фактически незаметно входило в состав южного доминиона, начав взаимное развитие. Многие из его знакомых, разошлись кто куда и даже не удосужились связаться или встретиться хотя бы на день, чтобы вспомнить самое лучшее и провести время в своё заслуженное удовольствие. Самсон уехал куда-то вглубь Востока, возжелав поглядеть на земли Хакланда, убедив всех что ему не страшны дикие, немытые и буйные кочевники. Нэйвен тоже невесть куда уплыл по тем-же причинам, ища своё счастье где-то за горизонтом того, что нам известно. Этот список и так достаточно длинный, даже для того, кто занимался масштабными вещами, в компании прожженных жизнью людей. Рядом остались только Орей, Авадон, Дирк и..... Саргон, решивший поменять курс деятельности и взяв себе новое имя, «Мардохей». А сам Ганнен, на честно добытые деньги живёт и не вспоминает о том как он жил и что делал ранее, придя к этому благополучию, досуха и постепенно осушая преподнесённый кубок, наполненный благом. Но сейчас как раз и пришло самое время вспомнить и понять что происходит. И главное, за что это с ним происходит.***
На данный момент, Ганнен больше не мог спокойно смотреть в окно своего дома, желая увидеть привычные красоты своего поместья и спокойно выдохнуть, радуясь за своё благополучие. Он не может спокойно наблюдать за «этим», который преследует его не первый день и сводит с ума, неясно чем и как. То ли образ, то ли поведение, то ли его влияние. «Он» пристально смотрит на него каждый день, стоя ровно на опушке леса и изначально не подавая виду для остальных людей у имения, как и таковых признаков движения. Но рабочие у заснеженных полей, тоже иногда, всё-таки видят «его» и расступаются в тревоге и волнении перед «ним». Ибо все боятся того, что не в состоянии понять. «Он» явился как призрак, пришедший из лесных чащоб и тенистой мглы, как кто-то проклятый навеки, пришедший из забытья. Эта принадлежность к мраку, порождение ужасных прошлых дней, причём для каждого из тех, кого постигла и не постигла рука тех, кто своими способами шёл к своей цели, снося перед собой преграды. Кто-то убивал, кто-то страдал, кто-то спасался и спасал других. А кто-то, причинял эти ужасные страдания, не зная того, какое зло он высвобождает из тьмы души тех, кто был целью или попал под раздачу. «Он» высокий и крепкий на вид. Это тело облачено в кожаные доспехи и накрыто серым плащом, развевающимся на ветру. Иногда под плащом, можно было разглядеть рукоять меча. «Его» лицо.....оно наполовину скрыто маской до самых глаз, которые окружают бордовые разводы, наподобие вспухших вен. И Ганнен буквально чувствовал, что знает причину присутствия этой маски и всего того, что отличало «его» от настоящего человека. Из-под капюшона, на ветру также развеваются черные как тьма, волосы с редкими волнами серости, спадающие «ему» на лоб. Но волосы и капюшон, не скрывают одного: Именно «Его» глаза, смотрят на него и одновременно в никуда, в пустоту, сверкая ужасающей экзотичностью. Ибо они красные, красные как кровь, не имеющие ни радужки, ни зрачка. Сплошные красные шарики в широких орбитах черепа, покрытого белой как и всё тело, кожей. Но эти глаза имеют такое выражение, которое даже великий страдалец с трудом может представить. Это безжизненный взгляд в никуда, как у мертвеца, проникающий прямо в душу и пробуждающий самые потаённые образы, мысли и воспоминания. Взгляд глаз, наполненных ужасом, безумием......и безысходностью. «Он» появился недавно, нарушив обычный зимний день и испортив Ганнену настроение, «запачкав» вид красочного поместья. Стоило лишь позвать гончих и стражу, как неприятный гость исчез с линии равнинного горизонта, позволив Ганнену успокоиться после напряжения. Но со временем, «он» приходил всё чаще, и неподвижно стоял среди деревьев и сугробов, не поддаваясь ни ветру, ни пурге. С тяжёлым течением времени, Ганнен со страхом начал замечать, как он приходит каждый день и даже ночью, скрываясь в тени и зимней тусклости. Стоило лишь на минуту отвлечься от вида, где настороженно всматриваясь в лесные чащобы за оградой, Ганнен с облегчением ничего не обнаруживал, как при возвращении взгляда на ту-же опушку, фигура «существа» уже стояла там, привычно сверля взглядом именно его. Сколько раз Ганнен посылал скулящих гончих, выставлял охрану и готовил стрелков. Ничего не помогало. Шлёшь псов и вооружённых псарей, как «он» тут-же бесследно пропадает, а псы скулят от страха при «его» появлении. Выставляешь охрану у леса, так «он» вновь появляется. Но уже в другом месте, продолжая взирать и быстро исчезая с виду. Да и со стрелками тоже самое. Стоит только вякнуть стрелкам о положении дел, как «существо» вновь пропадает. «Он» будто слышит то, что говорит сам Ганнен, читает его мысли и знает всё, на что Ганнен готов. По-другому, всю эту игру с приходом, долгим взиранием и быстрым исчезновением никак нельзя объяснить, кроме как простым желанием чего-то добиться. Это всё изначально вызывало только раздражение, но с течением временем, глаза «существа» становились виднее для Ганнена, как и понимание того, что это пришёл кое-кто из прежних времён. И с ростом всего этого, рос и страх. Ибо «ему» всё нипочём, «он» уходит и вновь приходит, настойчиво играя и подманивая. Возможно даже испытывая великое удовольствие, либо наполненное горечью за то, что сделало «это» таким. Ганнен боялся его каждый раз и всё сильнее, он не мог выбросить «его» из головы, не мог собраться и прийти в себя. Так силён и проникновенен был сей взгляд. Спать не получалось, ибо эти глаза виделись везде, нещадно преследуя его в отрыве от каждый день приходящего «образа». Малейший шорох, приводил в дикую дрожь. Малейшее и случайное улавливание «его» своим взглядом, вызывало слёзы страха. Сон постоянно обращался во встречу с «ним». Как он бесшумно приходит сзади и молчаливо смотрит на тебя. Зеркало потеряло своё хорошее значение, когда «его» можно было увидеть не только через отражение от окна, переходящего на зеркало, но и просто пристально смотря на самого себя. Помимо кожевых складок, теней под глазами и седеющих волос, Ганнен мог увидеть и «его», стоявшего сзади, направившего безжизненный взгляд на «своё» отражения мнимого себя. Душевное напряжение, сказывалось на облегчённом разуме пагубно, раз уж мозг довёл его до галлюционического видения своего «гостя». Что это вообще? Откуда оно взялось? Почему преследует и играется с ним? Ганнен боялся даже вспоминать о чём-то важном в жизни своей, страшась того, что «образ» настигнет его даже там, где силён лишь его разум. Настигнет в мыслях и мечтах. Не дай Бог другому несчастному, встретить «его» где-либо и когда-либо.***
После удачного дня и радующих результатов в поставках разных товаров, прихода уютной погоды с безветренным снегопадом, Ганнен не увидел «его» где-либо, упрямо смотря в окно и даже с балкона. Облегчение было ожидаемо, хоть и с горьким привкусом паранойи и страха. Хотя-бы сегодня нет этой «твари», нет «его» и ужасающего выражения глаз. Но зная то, что всё это может вернуться по обычному движению века, Ганнен лёг спать с трудом и с таким-же трудом попытался по-настоящему заснуть.***
Ганнен просто гулял по саду отца, вспоминая трудное, но всё-таки счастливое детство и думая о том, как он дальше будет строить свою жизнь. Он шагал под белым светом неба, счастливо улыбаясь и вдыхая сладкий воздух. Он беспрерывно думал о том, как он заведёт красивую жену, заведёт детей, будет их растить и нежно любить. Как дети вырастут и встретив на пути много трудностей, достигнут своего счастья, порадовав его, лежащего на смертном одре и готового начать другую жизнь на том свете. Всё вокруг сверкало ярким светом и наполнялось божественными звуками, которые невозможно описать, не испустив и слёзинку. Всё вокруг было прекрасно, как в его детстве. Знак того, что есть шансы, чтобы найти способ прервать преследующий его образ и ужас. Но стоило Ганнену беззаботно обернуться, просто продолжая осматривать сад, как его чёрные волосы вставали дыбом, а синеватые глаза наполнялись слезами и расширялись от всеобъемлемость ужаса. «Он» снова идёт за ним, точнее шёл, ожидая, когда тот обернётся или оглянется. «Он» стоит и держит в руке бледные головы, висящие на остатках волос и непонятно как испускающие гнилостные, кровавые ручейки из разорванных шей. Это головы каких-то мужчин, женщин и детей, настолько сгнивших, что невозможно понять, кто это именно попал в лапы зла. Не дай Бог, это могут и могли быть те, кого он знал, помнил и возможно не видел, но мог думать о них. Снова эти глаза, снова не имевшие выражения. Мёртвые и не имеющие ничего общего с жизнью. Наполненные злом и смотрящие сквозь, эти глаза устремились на него.***
Ганнен проснулся в крике, когда утро на его земли пришло. Крик напугал прислугу и наверняка, «он» тоже его слышал, как всегда находясь где-то вдалеке. Ожидая худшего, Ганнен подошёл к злосчастному окну с видом на поля. «Он» снова стоит там, гораздо ближе чем раньше, покачиваясь на середине одного из ближайших полей. Работники в страхе разошлись и закрылись в домах, не желая даже интересоваться «его» нахождением, как и животные, которые отчаянно выли при «его» присутствии. И опять эти глаза. — Да сколько можно? — ныл Ганнен каждый раз, когда как-либо встречал его. Но в этот раз, нытьё сменилось напуганными стонами.***
— С меня хватит! — решил Ганнен в один из таких неблагополучных дней, торопливо заполняя бумагу чернильными узорами. Заполнив её и быстро пробежав глазами написанный текст, Ганнен быстро отдал это мальчику на побегушках, приказав вывесить это как объявление. Не прошло и двух дней, как Ганнен, уставший сидеть в углу, скрываясь от «его» глаз, встретил одного из тех, кто заинтересовался этим делом. Это был обычный и невзрачный даже для своих, ведьмак. Некто с медальоном, изображающем медвежью башку. На внешность, Ганнен его не запомнил, как и его имя, решив не тратить время и лаконично сказав: — Разберись с этим! — Слава Богам, что прибывший ведьмак не задавал лишних вопросов и внушал доверие своей решимостью. Но к сожалению, он не встречал «это» по пути сюда, несмотря на «его» частое присутствие. А при взгляде в злосчастное окно, он заметил только тень на краю леса, которая медленно отдалялась. По-крайней мере, это подтверждало реальность всего этого. Как и то, что возможно «он» не такой уж и страшный. Ведьмак взял с собой заранее приготовленные снадобья и нужное снаряжение, направившись туда. Для верности же, Ганнен отправил за ведьмаком четверых своих людей. На час, в сердце взыграло спокойствие. Если бы не отдалённые крики на горизонте, проходящие через деревья на ветру и превращаясь в свист, то он бы давно «растаял» от расслабления. Их не было целый день и ночь. В душе дворянина, чувства разрывались и метались от ощущений и ожиданий. Ибо с одной стороны, этого «существа» сейчас нету и можно послать гонца. А с другой, что-то очень долго нету отправленных на поимку этой «твари». Страху добавилось в два раза сильнее, как только он различил отдалённый вой и крики, которые как раз и смешались с зимним ветром. Но решив не дрожать зазря, будто в воде холодной, леденящей, Ганнен таки отправил гонца к нужному человеку. Хоть и вечером, по дороге окружённой лесными грядами, где скрывается «он», но всё-таки отправил. Причём с охраной. Теперь уж точно появится способ разобраться. На случай того, если они всё-таки мертвы. Всё также неспокойный и тревожный, но Ганнен уговорил себя заснуть и наконец-то сладко поспать. Никаких снов и ужасов, хоть и его грызла тревога.***
И о слава Богам, «его» нет. По крайней мере сейчас, при выглядывании в окно, нигде эта фигура не маячит. Но где-же всё-таки ведьмак и посланная в помощь охрана? Не успел Ганнен отвернуться и задуматься над этим, как его глаза уловили следы на глубоком снегу, идущие от лесной опушки, к…этому окну. И вокруг нет работников. Одного только заметил, забегающего в хату. Не успев задуматься и над этим, как на глаза мгновенно попался странный предмет, летящий снизу в окно. Звук разбитого стекла, накрыл поместье звяканьем и эхом, вместе с писком напуганного Ганнена и шмяканьем его упавшего тела. От неожиданности, Ганнен даже увернуться не успел, вскрикнув и словив некий мешок в лицо. Встав и отряхнувшись, Ганнен поморщился от запаха и нервно смахнул дрожь с мурашками. От мешка пахло кровью и подгниванием, что позволяло отчасти понять, что в этом мешке складировано. Но взяв себя в руки, Ганнен сорвал шнур с мешка и чуть не проблевался от увиденного. В мешке медленно болтались гниющие головы его солдат, испускающие мелкие струйки крови из разрезанных шей и лишённые глаз. Голова и останки ведьмака, попросту отсутствовали в этой гниющей мясной куче, что наводило на мысли. Мысли, которые вновь успели смениться страхом и ужасом. «Он» стоял очень близко к дому и редко покачивал головой, вновь призывая его к себе. В ступоре смотря «ему» в глаза, не зная что делать и не имея возможности пошевелиться от шока, Ганнен вспомнил кое-что нежданно-негаданно для себя. Мысли и воспоминания, откинутые им годы назад и готовые раствориться в круговороте времени, рулящей в его прошлой, другой жизни.***
Он вспомнил этот взгляд, когда на этих глазах, цвета гранённых рубинов, были вертикальные кошачьи зрачки. Эти глаза в тот момент, испускавшие реки слёз, не имея возможности вообще закрыться из-за железных крепежей на веках, разрывающих натянутую плоть. И в этих глазах, отражалось окровавленное тело. Тело, пробитое и постепенно разрываемое на части крючьями на специальном орудии, забрызгивая кровью его лицо, сидевшего напротив и воющего от боли, безнадёги и ужаса. Все окружающие, Саргон и Ганнен собственной персоной, злорадно улыбались и посмеивались, окружив обоих пойманных родных, заведя их так глубоко под землю в окружениие холодеющих булыжников, покрытых слабой штукатуркой, что даже безразличным к судьбам чуждых, было и подавно наплевать на судьбы тех, кто прикреплён был к пыточным изделиям. Они злостно и сладко посмеивались, когда «он» выл и рыдал, пуская горькие слёзы при виде того, как его неродную, маленькую и такую дорогую, миленькую дочь, рвут заживо на части, заставляя его смотреть на это зрелище, не давая возможности что-либо пропустить из представления. О… какое это было облегчение, какое это было удовольствие, когда орудие окончательно раскрылось, наконец-то разорвав надоедливую девку на кровавые, мясистые куски, прервав её раздражающий писк от адской боли. Но как-же было ещё приятнее, когда «он» постепенно умолк, с кровью и частями её тела на «его» лице. Как его глаза, выражали ужас, безумие и безысходность. И как они выражали это на следующий день, следующую неделю, следующий месяц и следующий год. Как это выражение, мешалось с пытками и испытаниями, даруя ему ужасные шрамы и опыт настоящего убийцы. Они хотели создать то, что будет вселять страх и ужас. И они создавали, посредством причинения боли и вскрытием старых, забытых ран, ужасно обжигающих словно свежим углём по внутренней части гортани. И эти годы, были просто блаженны для Ганнена, и для Саргона в частности. Причинять самую ужасную боль, предвкушая вкус опавшего плода своих действий. Причинять боль тому, кого они ненавидели и желали сделать лучше, как можно лучше. И…ох сколько яиц они с треском разбивали, готовя этот вкуснейший омлет, наполняющий нутро непомерной сытностью и сладостью.***
И вот он, конечный результат и их создание, стоит перед ним, спустя столько лет. Стоит лишь по одной причине: Лишённый всего того, что услащало его жизнь, превращая его горесть в счастье. Жестоко лишённый того, что было его миром, было смыслом жизни. Лишённый веры, надежды, любви, счастья…жизни. «Он» мертв, но всё-ещё живёт ради того, за что они ранее боролись. «Он» пришёл за ним и, возможно, не только ним, намереваясь выполнить то, для чего они его мучали и истязали. «Он» пришёл убивать.***
Вспомнив всё это, Ганнен вышел из ступора, не зная, какое чувство в нём преобладает при виде уже «старого знакомого». Одновременно и страх за свою жизнь, а также жгучая ненависть. За то что «он» трусил столько времени, вместо того чтобы всё здесь завершить. Ганнен крикнул страже схватить нежданного гостя, да только как и всегда, «он» вновь исчез, скрывшись за лесной грядой и не оставив даже следа. Есть лишь очертания истлевших сапог, теряющиеся в плотном и твердеющем снегу.***
Это была последняя капля и долгое ожидание ответа от Саргона, лишь сильнее раздражало, злило и пугало до ненависти. Ганнен сидел и ждал всю ночь, ёрзая от ожидания и думая о том, как всё-же лучше приструнить эту мерзкую «тварь», посмевшую напоминать о себе и имея глупое для Ганнена право, пугать окружающих и портить землю своим существованием. Но ночь прошла без происшествий. В том-то и была проблема. Что посла до сих пор нет, хотя путь занимает день. «Его» тоже нету, исчезнувшего не пойми куда. Остался один выход. Встретить то, чего ты боишься и ненавидишь. Наконец-то сделать хоть что-то действенное и наконец-то разобраться с этим. Может и не раз и навсегда, но всё-таки разобраться и вновь обрести хотя-бы частичный покой. И хоть принято решение, но остался и страх и другие желания. Так хочется отдохнуть, так хочется поспать, так хочется расслабиться, чтобы с ясным умом пойти на этот шаг. У Ганнена слипались глаза и болела голова. Мутило желудок и сворачивало кишечник. Нервные импульсы пробегали по каналам его организма, словно потоки холодной воды. Такие пробирающие, резкие и неприятные. — Надо поспать… — думал Ганнен, усевшись на кресло, зная что здесь хватит стражи. «Он» не доберётся до него, как не пытайся. А он наконец-то наберётся сил и даст отпор тому, что посмело нарушить его заслуженный покой. Ну уж нет, «его» глупая месть за какую-то неважную девочку, никогда не свершится. Никогда. Надо только немного поспать. С этой мыслью в истощённом сознании, Ганнен легонько вжался в кресло спиной, ощущая приятное и ласкающее тепло, которым была наполнена ткань кресла. Слабеющий огонь в отопленном камине, всё ещё давал достаточно тепла, чтобы можно было поспать и не беспокоиться о вездесущем холоде. Вдохнув тёплый воздух, наполненный запахом тлеющего дерева и окружающей мебели, Ганнен закрыл глаза.***
В «нём» нет мирских мыслей, нет эмоций, нет чувств и больше нет души. Есть только осознание того что «он» должен сделать. «Он» много раз стоял и смотрел на свою цель, чувствуя её везде и всегда. Знал каждый шаг Ганнена, предполагал решения и мысли, которыми тот будет пользоваться при встрече с ним. «Он» понимал то, что жертва испытывает, хоть и сам этого не чувствовал. «Он» понимал то, о чём Ганнен может подумать. «Он» понимал, что она будет делать. Но почему «он» столько времени стоял, глядя на свою цель и не убирая взгляд? Требовал вопрос ответа, или нет, «он» не знал и не видел смысла об этом думать. Что-то двигало «его» на это. Смотреть и не моргать, подвергая свои красные глаза холодным укусам зимних ветров и постепенному иссыханию. Холодные глаза, в которых скопилась засыхающая кровь, заполнив всё перед собой и накрыв радужку, зрачки и всю площадь белковых шариков. Но «он» видел и продолжал смотреть, будто чувствуя удовлетворение от своих действий. Мир в красном цвете, не в состоянии хоть как-то измениться. Мир больше не чёрный, не белый, ни даже серый. Для «него», мир навсегда останется кровавым и испускающим боль. Даже когда «его» когда-нибудь окружит счастье, что было маловероятно, «он» всё равно будет видеть лишь кровь. Но «он» сделал свой выбор, как и его жертва. «Он» знал и помнил ту боль, которую они причинили. Но также, «он» понимал всю ненависть к нему самому. Может быть, «он» сам её и заслужил? Возможно. Ибо многие события из жизни, которые мелькали в «его» искалеченной памяти, стали размытыми, хаотичными, сумбурными, оставшимися в прошлой жизни. Осторожно обходя мимо охранников и стражи, на которую так понадеялся его старый знакомый, «он» не отказывал в необходимости их убрать, из тени сворачивая им шеи. «Он» шёл всё дальше и дальше, к его комнате, позволив своим мыслям ненадолго затронуть самого себя, чего раньше не было. «Он» думал о любви, дружбе, понимании и заботе, совершенно забыв про ощущения которые им сопутствуют и которые являются их результатами. В глубине своей изорванной души, «он» хотел хоть что-то вспомнить из того, что делало «его» подобием человека. Были знакомые лица, выражения глаз и понимание их чувств. Но у «него» самого, этих чувств не было. Теперь их выжгли. И та жизнь, лишь напоминание о том, что «он» больше не вернётся к этому. Не вернётся к жизни. Осталась лишь смерть и Ад. Ад в который его окунули, и Смерть, олицетворением которой «он» стал. Ад и Смерть, вот что осталось от «него». А остальное, больше не важно. Важно сейчас лишь то, что сидит перед «ним» на тёплом и мягком кресле, тихо посапывая и хрипя. Единственные чувства истерзанного организма, позволили руке достать кинжал. Кинжал, самый обычный и неприметный. Его жертва всё-ещё посапывала, видимо окунувшись в приятный сон, который позволяет забыть обо всём ужасном. Пока ты не просыпаешься и не видишь угрозы, нависшей над тобой. Ганнен медленно открыл глаза, спросонья пытаясь разглядеть того, кто над ним навис. Он хочет что-то сказать. Но жёсткая ладонь, накрытая шершавой перчаткой, закрывает ему рот, озадачивая и без того беспокойный разум. Он всё-ещё не может «его» разглядеть. Ну и хорошо, хотя… ужас от увиденного, всё равно будет до предела силён. Кинжал в правой руке, с глухим хрустом проник Ганнену в грудь, разрезая кости и причиняя боль, которая выразилась во вновь раскрывшихся от ужаса, глазах, и в паническом вое, который пытался проникнуть через твёрдую и холодную ладонь. Со следующим ударом, вой всё ослабевал, не успев окинуть окружение призрачным эхом, выражающим ужас. Глаза Ганнена, потеряли жизненный блеск, а его пасть сочилась кровью и слюной. Не понимая почему, но остановиться «он» не мог. За окном гремел свистящий ветер, а в окна бился снег. И бился он клубами, набирая обороты и с новой силой накрывая землю, предвещая о скором конце. И в одно время с этим, комната обогатилась запахом крови, внутренностей, мочи и дерьма. «Он» бил и бил, вгоняя кинжал всё глубже, разламывая кости, разрывая плоть, брызгая кровью и другими выделениями уже погибшего организма. «Он» будто одержимый, кинжалом грудь его и торс разворотил и раскурочил, лишь месиво после себя оставив, этим показав заслуженное наказание. Дело было сделано. Труп и пустота. Но суть всё-же неизвестна. Это месть? Зависимость от убийств? Или всё сразу? Возможно. Но осталось одно: Взгляд, который жертва ожидала сзади, всё-ещё выражал свою, по-настоящему весомую суть. «Его» глаза, всё-ещё наполненные ужасом, безумием и безысходностью. Смерть пришла в его обличии, наказывая виновных за их заслуги. А за Смертью, последует Ад. Зло..... пришло сюда.