Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь.
Фаина Раневская
Золотистые мечи разрезали панорамные окна. Январь, несмотря на холодную погоду, выдался солнечным. Тянь вышел из комнаты и прошёл в кухню, закатив глаза от неудовольствия. Снова солнце. Его голова адски болела и раскалывалась от «похмелья» — побочка от использования способности — телепатии. Лучи добавляли в огонь керосина, желая, наверное, сжечь сетчатку, чтобы он окончательно ослеп. Зрение и так ни к черту. Но на фоне новой Инфинити спорт, которую он прибрал к рукам после удачной партии в покер, боль в башке была сущим пустяком. Стенки его дара были точно резиновые — помимо чтения мыслей, Тянь умел создавать галлюцинации, внедрять идеи, измываться над людьми. Хочешь устроить квинки-пати в чьем-то сознании — на здоровье, веселись на полную катушку. Его привилегия была отдушиной, люди сидели в горле со своим долбанным лицемерием. Ещё немного и его блевать начнёт от подхалимства. Тянь скривился, голова трещала, он налил в стопку ликера и добавил тайный ингредиент в кофе. К школе выветрится. Наверное. Хэ врубил вытяжку, порылся в карманах, ища пачку, и закурил. Огонь вспыхнул перед глазами, вызвав секундный отголосок когда-то давно испытанных уюта и спокойствия. Пепел посыпался на пол, Хэ сгрёб его носком в кучку и выкинул окурок. Охереть, сколько же там бычков? Тянь захлопнул дверцу, призадумался — может, бросить к черту, а потом забил и пошёл собираться. А что он будет делать свободные пять часов в сутки, если не курить? Из дома ему пришлось идти с Майей, которая «заранее» оповестила его об этом: когда Тянь спустился в лобби небоскрёба. Она весь час не затыкалась, рассказывая ему про какую-то подругу. Хэ не вникал в суть разговора, рассматривая витрины магазинов, которые постепенно украшались к Китайскому новому году. Надо будет позвать Джо, если этот засранец не свалит в Швейцарию. Отношения Тяня с семьёй сложно было назвать дружелюбными, они были дерьмовыми: все разговоры решались либо окончательным словом отца, либо невыгодным компромиссом. Хэ хватило мозгов, чтобы вовремя понять: его нагибают и хорошенько трахают. Поэтому он при первой же возможности сбежал в студию, без шанса на возвращение. Иногда почтовый ящик пополнялся приглашениями-ловушками на ужин: «Сынок…» — видя такое начало, Тянь разрывал письмо и отправлял его в мусорку-пепельницу. Мая взяла его под руку и повела в кофейню. Она заказала себе кофейный напиток с кокосовым — выебнулась — молоком: — Знаешь, Тянь, как он мог отвергнуть Кэти? — спросила она, когда они выходили из заведения. — Не знаю, — рандомно ответил Тянь. — Я знала, что рыжие с прибабахом, но это слишком! Она отличница, красивая, спортивная, — негодующе добавила Майя и отпила кофе. Хэ смутился — на стакане синим маркером было написано «Майорита». Что за мутотень? — Рыжие? — бездумно повторил Тянь. — Опять ты меня не слушаешь! — возмутилась девушка, легонько ударив его по плечу и надув губы. Он сделал вид, что не заметил. — Почему «Майорита»? — поинтересовался Хэ, и Мая застыла. Она медленно отодвинула от себя напиток и взглянула на упаковку: — Наверное, перепутали. Хэ потянулся. — Наверное. Он не видел рыжих в школе, хотя, видимо, не обращал внимания. Ворота приближались, и Тянь обрадовался — наконец-то скоро наступит тишина. Они зашли во двор и люди вокруг начали перешёптываться. Майя повела его к компании девушек и, притянув его за локоть ближе к себе, шепнула: — Это та Кэти, про которую я только что рассказывала. Тянь хотел спросить: «Какая Кэти?», но стало лень и промолчал. На Маю пялились его одноклассники. Она была отличным прототипом для фантазий: упругая грудь, пухлые губы, нежный голосок. Только косточка, выпирающая, на переносице немного сбивала картину. Он оглянул двор в поисках Джо и компании, но они решили прийти позже или кинули его, чтобы отомстить за вчерашнее. — Привет, Тянь. Ты, наверное, меня не знаешь, я — Кэти, — смущённо проговорила девушка. Он видел её пару раз на уроках физкультуры и хотел даже немного повеселиться, но руки всё не доходили. — Я учусь в пятом классе… Хэ увидел знакомую куртку. Почему он не написал ему? Кэти продолжала щебетать. Слишком много ненужной информации. — Извини, давай на обеденном перерыве поговорим? — Да-да, конечно!.. Было бы здорово! Джо зажимал девушку из параллели. — Смотри не съешь её. — Кто бы говорил. — Одноклассница Тяня выскользнула из рук и с раскрасневшимися щеками куда-то убежала. — Я почти уломал её испечь мне шоколадные печенья! Она та-ак вкусно их готовит. — Языком уламывал? Ты иногда думаешь о чём-то другом, кроме еды. Например, не знаю… о погоде? — Я иногда думаю, как бы подпортить твою мордашку, Хэ. — Тянь усмехнулся. — Слышал, ты вчера успешно провёл вечер. Какая это тачка по счету? Пятая? Что ты принёс в жертву? — спросил Нин. — Твою девственность. — Я серьезно, — пшеничные волосы Джо сливались с золотистыми бровями. — Везение, — Хэ пожал плечами. Оставалось несколько минут до звонка, и парни зашагали через двор к входу. У середины началось столпотворение. Дьявол, что там творится? Он подошёл ещё ближе и до его ушей донеслось: — Руки убери. Рыжие пряди отсвечивали медью. Парень резко оторвал ладони от лица и, увидев Кэти, вспыхнул пламенем. — Нихера несмешно. — Школьный двор погрузился в тишину, кто-то из учеников достал телефон. — Чего уставились? Толпа рассосалась, а Рыжий упал обратно на скамейку. Джо заинтересованным взглядом окинул задумчивое лицо Хэ и сказал: — Погнали, Тянь. Брюнет хотел развернуться, но кто-то задел его локтем. В нос ударил противный запах перегара и земли. Парень с короткой стрижкой и со скейтом в руках, как ни в чём не бывало, прошёл дальше. Тянь потянул его за воротник. — Стоило быть аккуратнее, — произнёс Хэ. — Твою мать… — Да-да, именно, только не моя мать, а кое-что похуже, — ответил Тянь. Нин закатил глаза — почему все так боялись этого болвана? — Сорян, честно… не хотел… Тянь посмотрел вперёд, на скамейку, и встретился глазами с Рыжим. Тот вздернул бровь — чего уставился? Хэ усмехнулся. — Давай, проваливай. Парень превратился в мешок с картошкой: его спина сгорбилась, а руки опустились; он быстро поднял свой скейт и направился к скамейке. — Тянь, да погнали уже, отлить надо. — Я догоню, — Джо кивнул. Зачем-то приперся Лаоши — преподаватель химии. — Мо Гуань Шань, в мой кабинет. — Утырок, — последнее, что бросил Рыжий и зашагал к входу в здание. «Очень интересно» — подумал Хэ, проводя удаляющуюся фигуру взглядом.***
Учитель иногда оборачивался, проверить следует ли за ним Мо. Как только за Рыжим закрылась дверь в кабинет химии, Лаоши Лайне, пройдя на кафедру и сложив руки на груди, произнёс: — Какого чёрта ты вытворяешь, Мо? — Шань плюхнулся за железный стол и провёл пальцем по реактивам. — Ты собираешься мне ответить? — Да что ты пристал ко мне, Шэнли? — Рыжий поднял голову и посмотрел на русоволосого мужчину с раскосыми глазами. — Что я пристал к тебе? — возмутился тот. — Я постоянно прикрываю твою задницу, Шань, — Лаоши Лайне провёл рукой по волосам, а затем поправил запонки на винной рубашке. — Твоя мать меня попросила, — Мо сжал руки в кулаки, — моя мать меня попросила, а Хлоя вообще каждый день мозг выносит, как ты там. Шэнли Лайне был одним из братьев подруги Мо, Хлои. Да и вообще, семьи Лайне и Шань находились в тесных отношениях: Гуань считался «третьим сыном» в семье подруги, а в свою очередь та «любимой доченькой» в глазах его матери. — Он сам напросился, — сказал Мо. — Не сильно верится, но ладно, — Шэнли оглянул кабинет. — А с успеваемостью что? — Как обычно, — Рыжий посмотрел на часы: через три минуты нотации кончатся. — Вот именно, что «как обычно». Я не понимаю, почему ты не используешь…свой дар, — добавил он шёпотом. — Шэнли, я тебя предупреждал, — процедил Мо. Однажды Шань напился (после очередной потасовки), и старший Лайне неудачно для него подвернулся под руку, узнав тайну Рыжего. — Да никому я же не рассказал. Прекрасно помню: «Шэнли, я вырву тебе язык, если захочешь проболтаться…» — сказал учитель. — Угадай, какое число я загадал? — Ты что, блять, издеваешься надо мной? — Ну, Шань! Я поставлю тебе пять по химии, — парень с горящими глазами смотрел на Рыжего. — Ладно. Загадай число, — начал Мо. — Загадал, — с лёгким волнением проговорил учитель и закрыл глаза. — Твоё число… пошёл нахуй, Лайне, — Шань забрал рюкзак и, поднявшись, направился к выходу из кабинета. Мо обернулся в дверях и напоследок сказал: — 1994, ты всегда его загадываешь, идиотина. После разговора с Шэнли, Мо смог дать волю эмоциями о случившемся во дворе: злость окутала его тело, словно ядовитый плющ. Он очень не любил, когда его словами пренебрегали, словно они ничего не стоят. И когда несколько дней назад Шань отказал Катерине во «встречах наедине», то Рыжий был абсолютно серьёзен в своем решении — «нет» значило твёрдое «нет». За все семнадцать лет жизни парень не испытывал сильной симпатии к кому-то — времени не было, он крутился, вился на работе, стараясь снять груз бесконечных счетов с плеч матери. Да его это и не волновало — личная жизнь. Таких же подростков вокруг полно — бесчувственных, холодных. Он надеялся, как минимум, убеждал себя в этом. Потому что Гуань был сыт по горло уничижением своей «бракованности»: никчёмная способность — телепатия — рыться в чужих головах, касаться грязных, тёмных мыслей, так считал сам Шань. (Шэнли был же другого мнения: «Это невероятно, Мо… — говорил он. — Будь я биологом, а не химиком, ставил бы на тебе эксперименты».) Рыжий прошёл школьный коридор и преодолел лестницу, борясь с желанием покинуть проклятую школу. Гуань зашёл в класс и удивился, увидев большое количество незнакомых лиц: — Откуда, бля, все эти люди, кто это вообще? Что эта балда тут забыла? А, она мне на китайском помогает… не, она нормальная. Ну, тогда вот эти, — он смерил «мажорчиков» на задних партах недоброжелательным взглядом и скривился. Кривился он вообще довольно часто — школа кишила обеспеченными подростками, которые постоянно мерились у кого «лошадь породистее». Гуань занял последнюю парту у окна и приготовился к одному из нелюбимых уроков: истории. Сама наука не вызывала негатива, хоть память на даты подкачивала, но вот учитель был настоящей скотиной — этот старикашка (имени его Шань, конечно же, не знал) постоянно прикапывался к парню, будто у него был зуб либо на рыжих, либо на «бедных сучёнышей». «Сегодня физкультура… — Отдалось голосом где-то в затылке. — Неплохой способ уйти из этого треклятого места, в сортире и то поприятнее будет…» — думал Мо. Он окончательно принял решение уйти. Время шло медленно, тянулась как патока, поэтому, когда прозвенел желанный звонок, Мо моментально вскочил с места и направился к выходу из класса. Не успел парень дойти до двери, как его остановил учитель, мужчина с сальными волосами, и, как обычно, выдал своё: — Куда это ты собрался, парень? — обратился он к Шаню. — Ты лучше всех учишься, что так спешишь? Мо прикусил язык, на котором вертелось: «Пошёл к черту», — учитель был кузеном директора, так что Рыжий оказался бы в знакомом кабинете буквально через несколько секунд, если бы он нагрубил старикашке. Статус «приёмыша» богатой школы плохо влиял на отношение учителей к «изгоям» в принципе. Рыжий всегда удивлялся, как ему вообще так «подфартило»: летом, на почту его матери, пришло письмо, в котором говорилось, что школа Лишан (лучшая в Тайбее) проводит благотворительную акцию и полностью оплачивает обучение пятерых учеников, включая Мо. На радость матери и на разочарование Рыжего «приз» нельзя было перепродать или просто передать, и вот сейчас Шань пожинает плоды своей «удачи» в виде пренебрежительного отношения со стороны всех. «Ну и чёрт с ними», — размышлял Шань, потому что жаловаться не был научен и считал, что жалость — залог слабых. Наконец, он смог покинуть общество ненавистного учителя и, взобравшись на крышу через потайной ход, заметил скопление самых «золотых» учеников школы. — Дерьмо, — ругнулся Рыжий и перебрался на дальний конец крыши.