***
Нешфилд Бейли проснулся среди ночи. Ему опять снился кошмар. Только уже не привычный горящий автомобиль и смерть, а темные и холодные, словно воды Северного океана, глаза Рихарда. Звук рвущейся одежды и тяжелая пощечина, едва не выбившая дух из хрупкого омеги. Пальцы, до боли впивающиеся в белую кожу, и боль первого проникновения, такая сильная и острая, что парень на мгновение забыл, как дышать. Словно выброшенная на сушу рыба, он несколько секунд беспомощно глотал воздух, сотрясаясь от глубоких толчков. Обхватив себя поперек тела, омега вздрогнул. Вспоминать не хотелось, но боль первого соития все еще была в нем, упорно поднимая свою голову, не позволяя забыть. Он взглянул прямо перед собой, и из зеркала на него смотрел мальчик с разбитой губой и синяком под глазом. «Ах, так вот зачем тут столько зеркал, — подумал Фил, поднимая глаза вверх и рассматривая еще одну проекцию своего отражения. — Правильно. Я должен смотреть на себя и не забывать, кто я для него». Внезапно стало так больно, что сил едва хватило сдержать слезы. На омеге все еще был запах альфы. Запах человека, впервые покрывшего его тело. Сладкий, будоражащий запах пары. Рука поднялась к шее, сдвинула длинные волосы в сторону и провела по ее тыльной стороне. «Конечно, нет, — горько усмехнулся омега. — Откуда ей взяться? Я же просто его шлюха…». Метка. Фил хотел ее от этого мужчины, от своего альфы, как признание его своим и только своим. Но так думает только омега, «Рихарду даже в голову не придет метить такое убожество, как я», — мальчик взглянул еще раз в отражение. Проклятое, ненавистное отражение! Он и сам знал, что некрасивый. Слишком худой, слишком бледный, волосы слишком яркие, лицо слишком детское, уши заостренные, угловатый, с уродливым шрамом через всю ногу. В нем нет ничего привлекательного: ни округлых форм других омег, ни смазливого личика, ни свойственного им кокетства, ни умения наносить макияж — ничего. И то, как альфа сегодня на него набросился, только доказывает, что его место где-то между доступной дыркой и пустым местом. Горечь сковала тело. Не так он себе представлял свой первый раз. Совсем не так. Утром, собравшись, как обычно, и приведя себя в более-менее приличный вид, Фил поднял портфель с пола и в очередной раз поморщился. Поясница болела немилосердно. Первые фаланги пальцев рук были заклеены, Фил предположил, что сильно поломал ногти. Потому что иногда пальцы передергивало тупой болью. Фил бросил взгляд в зеркало на свое перекошенное гримасой боли лицо. 7.55 на часах, а в дверь никто не стучит. Странно. Фил вышел в коридор и столкнулся нос к носу со своей охраной. — Без пяти восемь. Я же опоздаю. — Господин сказал, вы сегодня остаетесь дома, — удивленно ответил один из парней и оглядел разбитую губу и синяк под глазом на омеге. «Уверен, весь дом уже в курсе, как их господин вчера развлекся». — Мы едем в школу. У меня занятия, — спокойно повторил омега. — И если не поторопимся, я опоздаю. Омега обошел охранников и стал спускаться вниз прихрамывая. Боль во всем теле разливалась пекущими реками, а поясница и попа — вообще отдельный разговор. Он еле стащил себя с кровати этим утром, и до сих пор с трудом переставлял больную ногу. Заметив, что Рихард быстрым шагом направляется к выходу, омега замер на последней ступеньке, стараясь стать незаметным. Уже у входной двери Рихард замер, словно его одернули, и повернулся к омеге. — Почему ты в форме? — взгляд быстро просканировал состояние омеги. Фил аккуратно убрал руки за спину, пряча пальцы, но от альфы не укрылся этот жест. — Останься дома. — Мне нужно заниматься, — тихо сказал Фил, опуская глаза и пряча дрожь, охватившую тело. Через секунду альфа оказался рядом и выдернул руку из-за спины парня, взглянув на заклеенные пальцы. Фил даже испугаться не успел, только резко вздрогнул от горячего прикосновения к руке. — Тебе нужно покорно ждать меня в кровати и раздвигать свои ноги, — чиркнул, словно спичкой по краю коробка, голос возле самого уха. — Понял? Альфа заглянул в покрасневшее лицо омеги. Фил кивнул. — Возвращайся к себе, — альфа чмокнул парня в макушку и крикнул: — Драгош, твой пациент удирает! Из-за угла тут же показался слуга с аккуратной бородой. — Что ж это вы встали, молодой человек? А ну, пойдемте, я вам ушиб этот подлечу, — слуга-омега рассматривал синяк под глазом, между делом разворачивая и сопровождая Нешфилда в комнату. Растерявшийся парень оглянулся через плечо, не понимая, что сейчас произошло, но Рихард уже ушел. Рихард сел в машину и чертыхнулся. Он опять ляпнул глупость. Хотел извиниться за вчерашнюю несдержанность, поцеловать заклеенные пальчики, но не смог. С этим омегой он чувствовал себя полным идиотом — вел себя странно, говорил не то, что хотел, с ним все было странно. А может Рассел прав, и они пара? Губы невольно растянулись в улыбке, а член затвердел. Одна мысль о мальчишке приводила его орган в восторг и полную боевую готовность. Откинувшись на сиденье, он чуть шире развел ноги, стараясь унять возбуждение.***
Фил познакомился ближе со слугой-омегой, и тот оказался очень приятным в общении человеком. Он обработал синяки, поменял пластыри на пальцах, принес ему завтрак, а потом и обед. И вообще развлекал целый день байками о том, каким молодой хозяин был детстве. И если внешне паренек старался не подавать виду о своих страхах при слуге, который, наверное, единственный в этом особняке отнесся к нему по-человечески, то в глубине его души разливалась паника. Рихард сегодня опять его изнасилует? Фил вспомнил, как испугался внезапной перемены в альфе, каким сильным тот оказался, омега не мог ему сопротивляться. Совсем. Он думал, Рихард его сломает, сожмет немного сильнее, и его кости треснут. Когда Рихард придавил его ногой, удерживая на месте, то мальчик взвыл от боли. Альфа зажал его искалеченную ногу. Да, Фил понимал, что это было неспециально, откуда вообще Рихарду знать о его шраме и заботиться о чувствах того, кто должен раздвигать ноги по первому требованию. Тень легла на лицо омеги, мгновенно стерев улыбку. — О чем ты переживаешь? — спокойно спросил Драгош. — Скажи старому омеге, — слуга постарался добродушно улыбнуться. На лицо Нешфилда вернулась неловкая улыбка. — Все нормально. Не волнуйтесь. В дверь тихо постучали. Слуга открыл дверь, впуская гостя. Это был Ноэль Хейне. — Не прогуляешься со мной в саду? — Ноэль приветливо улыбнулся. — Хорошо. Омеги шли выложенными каменной брусчаткой дорожками. Со всех сторон нависали ухоженные зеленые кроны деревьев и кустов. Этот зеленый лабиринт был великолепен, солнце пускало между листьями солнечных зайчиков, а легкий ветер рассказывал сказки шелестящим ветвям. Редкие цветочные клумбы ароматными оазисами украшали «зеленую пустыню». Филу нравился сад, но сейчас ему было не по себе. — Расскажи мне, почему ты тут оказался? — начал разговор папа Рихарда. Они могли спокойно говорить, ведь его охрана, следовавшая за ним по пятам, сегодня двигалась на расстоянии. Но Нешфилд не знал, что нужно этому омеге от него. В последний раз, когда он с ним говорил, на его голову вылился поток унижений и оскорбительных слов. Омега-Хейне его ненавидел, или, по крайней мере, недолюбливал. Правильно оценив молчание Бейли, Ноэль продолжил: — Тебе не стоит меня бояться, Неш. Я не альфа, вреда тебе не причиню. — Небрежная улыбка расцвела и тут же завяла на губах Бейли. То, что Ноэль — омега, еще ничего не значит. — Я наговорил грубых вещей в прошлый раз, признаю. Но, знаешь, мы очень похожи с тобой. — Не думаю… — Меня мой отец подарил Данмару Хейне, когда мне было девятнадцать, — Фил бросил беглый взгляд на омегу. — Да-да. В благодарность за оказанную услугу. С тех пор, как Данмар принял меня, как дар, и сделал своим мужем, я больше не видел семью. Они словно вычеркнули меня из своих жизней. С Данмаром было нелегко. Я думаю, что о его похождениях и увлечениях не слышал разве что глухой, — его голос на миг преобразился, стал жестче. — Мы похожи, Неш, — омега остановился. — Мы — заложники обстоятельств. А теперь скажи мне, почему ты здесь? С сыном у меня отношения плохие, он меня не слушает. Уже давно. Поэтому я хочу узнать правду от тебя. Уверен, что ваши истории в любом случае отличались бы, — он хмыкнул, внимательно рассматривая мальчика. — Я… Я сам ему предложил. Мой брат… Мичи что-то натворил. По словам Рихарда, он причастен к смерти Данмара… Рихард хотел убить Мичи, но я упросил сохранить ему жизнь. В обмен на мою, — голос мальчика потух. — Смелое решение. Или глупое, — Ноэль изучал лицо омеги. От Ноэля не укрылось прихрамывание парня и не совсем твердый шаг. — У тебя травма ноги? — взгляд переместился на сад, но легкий кивок омеги Ноэль заметил. — У меня нет никого, кроме брата. Я не хочу лишиться и его. Остаться одному очень страшно. Особенно, когда у тебя нет ничего — ни денег, ни положения, ни перспектив, ни родных. Куда идти омеге, когда-то обеспеченного местом в корпорации, но не сейчас, если у него не будет денег на оплату школы, на оплату жилья, еды… Мичи поставил крест на своей жизни, стремясь дать мне образование и кров. Я не мог бросить его. Он все, что у меня есть. Окажись я сейчас на улице один, как вы думаете, далеко сможет уйти маленький, пусть даже и не симпатичный, омега? — Не стоит предвзято к себе относиться. Ты симпатичный, а станешь еще интереснее, когда повзрослеешь. Но соглашусь, дойти ты сможешь до первого увеселительного заведения. А если во время течки, то до первого поворота. Не дальше. — Я, как и вы, товар. Тогда какая разница, купит тебя один человек или тысячи? — Разница есть, омега. Потому что этот один может оказаться хуже тысяч. — Я себе уже не принадлежу, — подвел черту Нешфилд. Сейчас, выговорившись, не опасаясь увидеть осуждение в глазах, он почувствовал, что небольшой груз упал с плеч. Да, он ощущал тяжесть сложившейся ситуации и слов, прижимающую его к земле, но теперь дышалось немного легче. — А где сейчас твой брат? — Не знаю. Сомневаюсь, что Рихард позволит мне с ним увидеться. — А ты хотел бы? — Конечно, хотел. — Я посмотрю, что можно сделать. Только не говори Рихарду об этом разговоре. Он будет в ярости. Ноэль картинно взглянул на часы, и его взгляд устремился туда, где раздался шум остановившейся машины. — Как поздно уже. Нам пора возвращаться. Когда омеги вернулись в дом, их встретил холодный гневный взгляд Рихарда. Он как раз передал Расселу портфель и метнул взгляд, полный сверкающих молний, в Нешфилда. Парень невольно сжался и застыл на месте. — Ты где был?! — прорычал альфа, приближаясь. — Я… — Громче, — потребовал Рихард. — Я был в саду, — Фил не понимал, что случилось с альфой. Почему он готов сорваться снежной лавиной на его голову? Стальная хватка сжала его предплечье, Рихард дернул омегу на себя. — Я тебе сказал быть дома! — Я…я…и был… — Фил поморщился от боли. — Я сказал, в моей постели, — прорычал в лицо альфа, сильнее сжимая руки на его теле. — Рихард, ты делаешь ему больно, — спокойно заметил Ноэль, мазнув взглядом по тени, упавшей на лицо мальчишки. Рихард отшвырнул омегу в сторону, как котенка. Тот попятился и замер у дивана, не понимая, что происходит. — Ноэль… — процедил альфа. — Не смей к нему подходить. — Мы просто прошлись в саду, чего ты взбесился? — Я. Сказал. Не. Подходи. К. Нему, — рычал альфа. — А то что? Убьешь меня? Как чуть не убил Мичи Бейли? — его бровь вызывающе выгнулась, выражая все свое отношение к сложившейся угрозе. Рихард вмиг вырос возле мальчишки и, схватив за руку, тряхнул, как тряпичную куклу. Омега вскрикнул. В глазах альфы пылал огонь, не сулящий ничего хорошего. — Что ты ему наговорил, дрянь?! — прорычал альфа, почти отрывая Фила от земли. Резкий запах злости альфы ударил в нос, и омега судорожно вдохнул. — Н-ничего…ничего так-кого… — Фил отчетливо слышал скрип зубов Рихарда. Альфа приблизился к Ноэлю, волоча за собой перепуганного Нешфилда. — Что бы завтра твоего духу в этом доме не было, — холодно отрезал Рихард. — Расс, свободен! Рихард потащил Фила к лестнице, мальчик едва поспевал, путаясь в ногах. — Что, боишься увидеть его под другим альфой? — жестокие слова Ноэля настигли их на лестнице. Фил вздрогнул, как от удара, а через секунду упал на ступени, альфа разжал свою хватку и слетел обратно к отцу-омеге. Звонкая пощечина заставила Ноэля попятиться. Ноздри Рихарда гневно раздувались, а аура скрутилась вокруг непроницаемым туманом. — Я больше не желаю видеть в своем доме шлюху. Данмар с тобой еще мягко обошелся, — выплюнул Рихард в лицо отцу. — Не смей даже смотреть в его сторону… — А то что? Что ты можешь сделать? — Рихард схватил его за горло и начал медленно сжимать пальцы. — Давай, Рихард, — прохрипел омега.- Покажи ему, как ты нас презираеш-шь… — Не надо, — робко подал голос Фил, — он же т-твой отец. — Завтра, Ноэль, — скрипнул зубами Хейне и оттолкнул омегу. Рихард быстро преодолел первые ступени и поднял за шкирку Нешфилда, по сердитому лицу альфы ходили желваки. Альфа поволок омегу за собой, не давая возможности даже встать нормально на ноги. — Шевели ногами быстрее, бестолочь! — рыкнул альфа, буквально зашвыривая Фила в комнату. Дверь громко хлопнула, и омега вздрогнул. — Еще раз к нему приблизишься, я лично переломаю тебе ноги! С меня достаточно одной бляди в доме, — нависая над Нешфилдом, цедил альфа. — Ты мой! И я не позволю тебе меня опозорить! Нешфилд медленно отступал, пока не уперся спиной в подоконник. Больше отступать некуда. Взгляд метался по комнате, он хотел сбежать, но не знал как. Еще свежи были воспоминания о недавнем насилии. — Что ты ему сказал?! — требовательный холодный тон, словно морозом окутал омегу. — Нич-чего так-кого, правда… — у Фила подкашивались ноги. «Презираешь… Ты нас всех презираешь…» волчком вертелось в голове, и в душе прорастал страх. Когда Рихард поднял руку, омега зажмурился, опасаясь нового удара, но мужская ладонь лишь намотала на кулак волосы, притягивая к себе и оголяя шею. Альфа вдохнул. Аромат был чистым. От мальчишки пахло как раньше, только теперь с примесью запаха Рихарда. Удовлетворенно рыкнув, он опустил омегу перед собой на колени. Прямо напротив лица Нешфилда расположился хорошо заметный выпирающий бугорок, альфа был возбужден. — Повторяю еще раз, — голос стал низким и глухим, — что ты ему сказал? Фил запнулся, слезы предательски наполняли глаза. Он вновь его унижал, растаптывал. — Ч-что я сам с-себя тебе предлож-жил, — повторять из раза в раз одно и то же было унизительно вдвойне. — Что прос-сто хотел с-спасти брата. Ч-что у меня б-больше никого нет… Что хот-тел бы его ув-видеть… На последнем слове Рихард резко дернул мальчишку за волосы, ставя его на ноги, омега взвизгнул, вцепляясь руками в ладонь альфы. Рихард уже практически смягчился, но стоило услышать о том, что омега хочет к брату, хочет его видеть, как вспыхнувшая ревность и злость закрыли ему глаза и уши. Внутренний зверь рвался на свободу, крича: «Мое! Мое!», он скребся лапами о тонкие границы сознания, стремясь добраться до своей добычи. Этот омега только его! Рихард держал парня за волосы, его ноги едва касались пола, по лицу текли слезы, а руки вцепились в руку Рихарда над головой, но справиться с болью не удавалось. — Ты его не увидишь, понял?! Я запрещаю! — Фил сглатывал слезы, стараясь кивнуть, но получалось плохо, ему казалось, что сейчас Рихард просто снимет с него скальп. Альфа дернул парня, опуская на колени у кровати, Фил всхлипнул. — Отсоси! — приказал альфа, тыкая лицом себе в пах. Нешфилд бы сбежал сейчас, совершенно точно, но сильная рука удерживала его за волосы. Он не мог понять, что за вспышка гнева накрыла Рихарда, почему на него посыпались опять эти жестокие слова? Почему минута утренней мимолетной заботы обернулась таким ужасным насилием над личностью? Хотелось бежать, уносить ноги из этого дома… Но тело отчаянно сопротивлялось разуму, «звало» своего альфу, готовое выбросить белый флаг в любую минуту. Только вот Рихарду все это не надо. — Живее давай! — омегу снова дернули за волосы. Пальцы Фила коснулись пояса брюк, но от нервов ему никак не удавалось справиться с этим простейшим заданием. Тяжелое прерывистое дыхание альфы и скапливающийся у его лица аромат самца вызывали неподдельный страх и трепет. — Бестолочь! Из тебя даже шлюхи нормальной не получится, — выплюнул Рихард, быстро расстегивая штаны и выпуская на свободу возбужденный член. Резкий запах ударил в нос, и Нешфилд отшатнулся. Первый раз в жизни он видел возбужденный член другого мужчины так близко. «Огромный…» Рихард прижал лицо парня к своему истекающему желанием каменному органу. От запаха закружилась голова, а руки непроизвольно впились в ягодицы альфы, придерживая тело от падения. Рихард лишь хмыкнул. Альфа еще раз убедился в том, что все омеги одинаковые и думают лишь о сексе. Но возбуждение от такого тесного контакта с омегой только усиливалось. Член радостно подергивался в предвкушении, а запах его мальчика смешивался с его собственным, создавая новый букет аромата, такого же свежего, как лес после грозы. Утробно простонав, Рихард крепче натянул волосы, требуя поднять глаза. — Рот открой! Шире! Омега повиновался, и возбужденный член скользнул во влажный рот. Волна удовлетворения и трепета накрыла альфу. Фил немного отстранился и стал неумело вылизывать пульсирующий желанием орган. В какой-то момент Рихард, доведенный до крайности неумелыми движениями языка омеги, слабыми посасываниями, аккуратными заглатываниями его плоти, резко насадил рот парня на свой член. Из глаз омеги брызнули слезы, а горло сжалось в спазме. Замерев на несколько секунд, немного поводив бедрами, исследуя глубины маленького рта, Рихард принялся лихорадочно толкаться в рот Фила, стремясь довести себя до оргазма. Нешфилд вцепился в бедра альфы, пытаясь отстраниться хоть немного, так как доступ воздуха был перекрыт и он едва выхватывал редкие порции кислорода между стремительными и глубокими толчками. Слюни заливали подбородок, омега не мог контролировать процесс слюноотделения, глаза затянуло пеленой из наворачивающихся слез. Рот был широко раскрыт, и челюсть все норовила выскочить из замков. У Рихарда действительно был большой и толстый член, и мальчишка сейчас давился им, с трудом справляясь с рвотными позывами и дыханием. А альфа, словно и не замечая мучения омеги, продолжал рукой плотнее прижимать его лицо к своему паху. Когда Фил подумал, что сейчас отключится, Рихард вжал лицо омеги в себя, особенно глубоко толкнувшись, и в глотку полилось горячее семя. Альфа удовлетворенно простонал, совершая несколько инерционных движений. Фил старательно пытался сглатывать, но внезапность и рвотный рефлекс сыграли с ним злую шутку — он захлебывался спермой с членом во рту. Когда горло предательски сжалось, омега, резко оттолкнув от себя ослабившего напор альфу, опрокинулся на бок, выблевывая вязкое семя. Белесая жидкость капала изо рта и даже из носа, а заплаканные красные глаза Фила были полны боли и унижения. По-видимому, Рихарду не хватило, или вид перепачканного спермой лица его заводил, но через минуту ослабевший и сломленный мальчишка оказался уложенным грудью на край кровати, лицо уткнулось в простыни, брюки упали до колен, и без лишних церемоний горячая головка члена надавила на вход. Омега сжался, непроизвольно, инстинктивно, но альфа недовольно заворчал и сильно шлепнул несколько раз его по ягодице, приводя к покорности. Омега вскрикнул, лицо исказило мучительное выражение. — Расслабься, а не то будет больнее! — приказал Рихард, сжимая ладонью красную от шлепков ягодицу. Она показалась ему необычайно красивой и притягивающей. Не удержавшись, он коснулся места ударов губами, омега вздрогнул. Несколько нежных поцелуев — и зубы альфы впились в покрасневшую плоть. Как безумный, он кусал и присасывался к сладкой попке, которая пахла настолько крышесносно, что Рихард терял остатки самоуважения к себе за такое обращение с невинностью мальчишки. Фил вскрикивал, цепляясь зубами за простыни, больше не в силах удерживать слезы, в глазах билось отчаяние. Он вновь приставил головку ко входу и надавил. Вот теперь все пошло намного легче, подогретая шлепками и укусами попка мягко раскрывалась и тут же обхватывала плотным коконом набухшую плоть альфы. Омега закричал, как только инородное тело вторглось между сжатых мышц ануса. Руки беспорядочно заметались перед собой, цепляясь за простыни. Слух резанул утробный довольный рык альфы, большая ладонь опустилась между лопаток, придавливая парня к кровати, останавливая последние метания уже измученного тела и сознания. Фил всхлипывал, боль никуда не ушла, она мигрировала по телу стаями перелетных птиц, отзываясь острыми уколами то тут, то там. Рука Рихарда скользнула вниз и сжала яички мальчишки, он вскрикнул, дернулся, как от электрошока, но рука альфы никуда не делась. И омега жалобно простонал. Рихард дышал, как загнанный зверь, все увеличивая темп и амплитуду толчков, пока, наконец, не толкнулся особенно сильно и не замер, наполняя нутро омеги спермой. Накрывшая его волна оргазма была мощной и сладкой, как никогда прежде. Альфа привалился своим весом к тонкому телу омеги, продолжая наслаждаться теплыми стенками его нутра. Узел набухал, но альфа даже не думал покидать облюбованное место. Фил чувствовал, что сцепки не избежать, но все же слабо подал голос. Его проигнорировали. Узел набух, и альфу накрыл еще один оргазм, а омега застонал от боли — тело, претерпевшее насилие, теперь распирало изнутри еще больше, и это было больно. Им предстоит так пробыть теперь около тридцати минут, пока альфа не придет в норму и они не расцепятся. Тридцать минут первой распирающей боли. Омега был бы рад потерять сознание или блаженно расслабиться, как, думал, и происходит между парами после соития, но сейчас тело сдавливали тугие жгуты боли, слезы продолжали предательски оставлять мокрые следы на щеках, а навалившаяся сверху туша Рихарда не позволяла нормально дышать. Он заерзал немного, пытаясь хоть как-то выползти из-под альфы, но тут узел внутри дернулся, и омега ойкнул. — Хочешь быть еще раз оттраханным, омега? — Фил замер. «Омега… Просто омега и никто больше…» Альфа фыркнул и немного приподнялся. Нешфилд сжался в комочек и зарылся лицом в простыни перед собой. Ему не хотелось смотреть сейчас в зеркало, а их в комнате было в избытке, он знал, что там увидит. Но Рихард, по-видимому, думал иначе. Альфа наконец обратил внимание на количество зеркал и мысленно присвистнул. Взгляд прошелся вдоль стены, рассматривая свое отражение, потом поднялся к потолку, и альфа замер, как завороженный. Вид сверху был восхитительным. Большой растрепанный альфа в сцепке с хрупким омегой, чья копна рыжих волос скрывала лицо, разметавшись по постели. Изящная спина, немного выделяющиеся позвонки, маленькая попа в засосах и укусах, в которой скрывался член альфы. Не отрывая взгляд от зеркала, Рихард сжал ладонью ягодицу Фила и принялся ее мять. Омега закусил кулак, пряча унизительные слезы. — Хочу это увидеть, — прошептал альфа. Фил не понял, о чем он, но когда рука мужчины насильно оторвала голову мальчишки от постели, он задергался. Еще больше унижения он не вынесет. По телу проносились волны дрожи, а горло сдавливало от отвращения к себе. Сердце раненой птицей билось о прутья клетки пленившего его существа, альфы. Он хотел принадлежать Рихарду, быть любимым, нужным, получать от своей пары нежность и заботу… Но… Но… Он явно чем-то прогневил богов, раз ему уготована такая жестокая судьба. После того, как его мир рухнул, он так и не смог собрать себя воедино, а сейчас…наверное, не сможет и подавно. Ведь Рихард не «спасает» его, а «убивает». Его истинный — жестокий и бессердечный до мозга костей, не желающий видеть, даже когда смотрит прямо на него. Фил зажмурился, зная, что сейчас альфа рассматривает его в зеркало. — Открой глаза. Я сказал, открой! — рука Рихарда перехватила лицо мальчишки. — Нравится? — Фил отводил глаза от своего отражения, настолько он отвратительно выглядел. На лице подсохшие пятна спермы Рихарда, красные заплаканные глаза, синяк под глазом, разбитая губа, бледная кожа, немного выпирающие ключицы, небольшие соски, один из которых альфа щиплет прямо сейчас, только намечающийся волосяной покров внизу живота, жесткие короткие волосы на лобке… — Нравится?! — требовательно рыкнул Рихард. Фил закусил губу и замотал головой. «Как же больно это слышать», — А мне нравится. Буду заходить чаще, — омегу затрясло. — Вот так и выглядит шлюха. С семенем своего господина на губах, — по щеке Фила скатилась слезинка. Слова ранили больнее, чем поступки. Комната утопала в запахе истинной пары, но почему-то Фил чувствовал лишь горечь, оседающую на языке. Он вновь упал на кровать, когда альфа его отпустил, и сжался, смиренно ожидая, когда самец покинет его тело. Он старался не двигаться и не дышать, в душе молясь, чтобы все скорее закончилось. Альфа застегнул свои брюки и посмотрел на так и оставшегося на коленях Нешфилда, парень не шевелился и смотрел в одну точку пустым безжизненным взглядом. — Пойди, вымойся, — он оглядел тонкое согнутое тело, по внутренней стороне бедра стекала капелька спермы. — Тебе запрещено выходить из комнаты. И Мичи ты увидишь, лишь когда я разрешу. А я не разрешу, — уточнил Рихард и закрыл дверь. В замочной скважине появился ключ, и характерный щелчок оповестил о запертой на замок двери. «Дверь запирается только снаружи. Как удобно», — губы Фила дрогнули в улыбке. Его альфа видит в нем только «дырку для секса». Удобно всегда держать под рукой и быстро избавляться за ненадобностью. Нешфилд больше не мог сдерживаться, и соленые слезы покатились по щекам, он тихо плакал. Шевелиться не хотелось. Он полностью растоптан и унижен. А этот удушливый запах альфы, запах истинной пары, сейчас вдыхать было просто невыносимо — он его душил, наглухо забивая рецепторы и волю. Фил закрыл глаза в надежде обрести покой хотя бы во сне.***
Рихард первым делом отправился в душ, положив ключ от комнаты Нешфилда в ящик. Прохладная вода помогла собраться с мыслями и немного успокоиться. Он опять перегнул палку. Не стоило его запирать, мальчишка ведь ничего страшного не сделал. «Нет, стоило! — огрызался внутренний зверь. — Нельзя ждать, пока он что-то сделает! Может быть поздно! А вдруг он сбежит? Исчезнет из его дома, постели, жизни? Что тогда нам делать?! Он наш! НАШ!». Рихард вспомнил сладкий обволакивающий запах, который так манил его. «Он мой», — подтвердил разум. Но мысли о том, что однажды он может не найти Нешфилда в своем доме, пугали. Что он может сделать? Как себя от этого уберечь? «Подчини его, как Лили. Привяжи, посади на цепь… — шептал внутренний зверь. — Он ведь наш, «истинный». Он и так уже принадлежит нам». Сердце разрывалось от противоречивых новых чувств, искажая все эмоции. Рихард так хочет быть с ним ласковым, но это нестерпимое желание обладать только уродует его перед мальчиком. Рядом с ним одним Рихард терял контроль, вспыхивал, как спичка, не мог себя сдерживать и контролировать. И нет в нем к Филу ненависти… Почему же тогда он так жесток? Говорит все эти гадости, оставляет синяки на белой коже? Рихард ударил кулаком в стену. Ему не нравилась эта одержимость. Совсем не нравилась.