Никогда бы

      Хьюи хорошо помнит тот день, когда его восприятие сестры изменилось. Это случилось весной, ему было десять лет, и дядя Дональд подошел к ним, своим племянникам, и спросил Долли, не хочет ли малышка себе отдельную от братьев комнату, а когда она, смутившись, отказалась, лишь серьезно кивнул и сказал что-то вроде: «Как знаешь». Мальчики тогда даже не поняли, в чем, собственно, дело, и зачем их сестре жить отдельно, если они всегда втроем. Тем же вечером, когда близняшка переодевалась ко сну, Луи поймал на ней пораженный взгляд Хьюи. Они вдвоем будто бы впервые поняли, что она- девочка, их с ней физиологии отличаются, и, хоть Долорес еще немного угловата, в ней уже начинают проявляться почти незримые «девчачьи» изменения.       Она сама осознает это немного позже, когда дядя, поминутно то краснея, то бледнея, протягивает ей небольшой пакет из магазина. — Меряй. Если не подойдет, то я куплю другой. Ну, то есть, я, конечно, в любом случае куплю тебе еще другой, я просто имею ввиду, что могу вернуть в магазин этот, если тебе не понравится. Я не очень силен в выборе таких вещей, — неловко сказал он тогда и на негнущихся ногах удалился к себе.       Тройняшки непонимающе переглянулись, Долли недоверчиво заглянула в целлофановый сверток. Ее светлые бровки поднялись, и она удивленно вытащила за лямку белый с голубыми полосочками бюстгальтер. — Оу, — синхронно произнесли все трое. — Ну, в принципе, дядя правильно сделал, даже посмеяться не над чем, — почесал затылок Луи. — Да, я и сама хотела его попросить о чем-нибудь подобном, — Долли выглядела и смущенной, и заинтересованной одновременно. — Ты будешь надевать? — Хьюи оторвал взгляд от предмета одежды, смотря сестре в лицо.       Она уверенно кивнула и одним движением сняла через голову свою синюю кофту, оставшись по пояс обнаженной и озадаченно вертя в руках дядин подарок. Старший близнец быстро взглянул на брата, проверяя его реакцию. Луи был совершенно спокоен, в нем не было и тени смущения происходящим, в то время как сам красный мальчик изо всех сил старался не слишком открыто пялиться на плоский живот и еще совсем маленькую, но уже видную глазу грудь сестры. — Его как топик надевать? — девочка нерешительно посмотрела на старшего брата. — Понятия не имею, — честно ответил тот, разводя руками. — Там застежка есть, — кивнул Луи. — Расстегни ее и надевай.       Старшие близнецы беспрекословно послушались, молча признав его непонятно откуда взявшуюся осведомленность в этом вопросе. Мальчик, про себя посмеиваясь, руководил процессом, пока его брат и сестра пытались разобраться с застегивающе-расстегивающим механизмом. — Хью, просто помоги уже, — девочка нетерпеливо цокнула языком.       Хьюи, вздохнув и решив, что хуже уже не будет, протянул руки и помог зацепить крючки на лифчике, стараясь как можно меньше дотрагиваться до кожи Долли. Вникнув в процесс, она легко подтянула бретельки и выпрямила спину. — Ну как? — девочка с интересом рассматривала новый на себе предмет. — Непривычно, — честно ответил Хьюи, оттянув лямку бюстгальтера, — но довольно мило. -Тебе идет, — поддакнул Луи. — Только не забывай, что поверх него следует носить еще что-нибудь. — И то, что в таком виде тебя можем видеть только мы, дядя Дональд и девочки в раздевалке на физ-ре. — Хах, очень смешно, — не смотря на ироничный тон, было видно, что ей все-таки действительно весело.       Когда девочка поблагодарила дядю, тот выглядел так, будто у него камень с души свалился, и уже через неделю половина полки его племянницы была завалена разноцветными кружевными и спортивными лифчиками. У Хьюи язык не поворачивался попросить сестру надевать их так, чтобы он не видел ее раздетой, потому что у, например, Луи, с этим проблем не было. Младший близнец ни капли не смущался и не чувствовал себя неправильно, помогая Долли скреплять крючки или снимать высушенное нижнее белье с веревок; для него мир не перевернулся, а лишь наполнился новыми фактами. В десять лет красный мальчик явно понял, что это с ним самим что-то не так.       Долорес вообще росла невероятно подвижным и разносторонним человеком: она любила и спортивные шорты, и милые платья, которыми ее готов был с головой заваливать дядя; ей нравились футбол и рисование, шитье и катание на скейте. В ней было энергии больше, чем в двух ее братьях вместе взятых, ей было интересно всё и все, она была гиперактивной и приходила в восторг от, порой, совершенно обычных вещей типа салюта, красивого торта или фантастического фильма. Хьюи в ней это нравилось, и это его пугало, впрочем, он умело это скрывал, думая, что это не такая уж и большая проблема, на которую можно закрыть глаза.       Следующий конфуз произошел примерно через четыре месяца после покупки дядей нового предмета одежды для его «о, мой Бог, она уже такая взрослая, Микки, я сейчас расплачусь, почему дети так быстро растут» племянницы. Тогда как раз был самый разгар солнечных летних дней, когда песок на пляже не виден из-за постеленных на него покрывал, и Дагбуржский залив превращается в пестрый ковер из просто ненормального количества рвущихся к морю людей. Естественно, Дональд просто не мог в такое время отказать тройняшкам в походах на пляж, при собирании на который Хьюи едва плохо не становилось. Нет, он, конечно же, как и его брат с сестрой был очень рад песку, соленой воде и жаркому солнцу… Но, когда распаленная предстоящим весельем Долли просила натереть ей спину солнцезащитным кремом, без которого дядя бы их ни за что не выпустил на улицу, старшему близнецу хотелось плакать. Прямо как сейчас. — Хью, давай быстрее, я купаться хочу, — девочка нетерпеливо елозила на постеленном под большим зонтиком покрывале. — Мы брали с собой не так уж и много вещей, крем должен быть на самом верху сумки. — Да-да, уже нашел, — на самом-то деле, он уже давно нащупал тюбик, просто всеми силами пытался отсрочить свое фиаско.       Прикосновения к ее горячей коже заставляют щеки покраснеть, а пальцы задрожать. Мазь холодная, поэтому близняшка дергается, но остается на месте. Ее плечи уже приобрели округлую форму, их успело обласкать солнце, даря ровный красивый загар. Хьюи хочется поцеловать сестру в основание шеи или острую лопатку, обнять ее немного не так, как ее обнимает Луи. Кстати, о нем. — Убейте меня, — младший близнец хмуро подошел к пледу. — Я так никогда плавать не научусь. — Ну, хотя бы не утонешь, — хлопнула его по колену Долли. — Давай, улыбнись, братик, тебе идет.       Луи совершенно не искренне состроил счастливую гримасу. Причиной его недовольства был огромный надувной круг с нарисованными рыбками, одетый на него заботливым дядюшкой. У других двух детей такие тоже были, но по-настоящему в них нуждался именно он- водичка его другом явно не считала, постоянно накрывая волнами и выбрасывая на берег. Рука Хьюи непроизвольно прошлась по плавному изгибу талии Долорес. Она хихикнула и мельком посмотрела в его румяное от смущения и жары лицо. Ее глаза округлились, а зрачки восторженно расширились при взгляде на него. — Почему ты так долго возишься? — спросил наконец младший мальчик своего брата. — Долли не Чак Норрис, у нее не огромная спина. — Эм, задумался навер…       Луи быстро вырвал из его рук крем и за считанные секунды растер массу по спине сестры. — Тормоз, — самодовольно хмыкнул он, помогая девочке подняться на ноги. — Давай, а то ты уже весь красный. — Перегрелся? — Долли призывно протянула руки. — Пойдем. Я остужу тебя.       Луи закатил глаза и вздохнул. Хьюи на автомате вложил свои пальцы в раскрытую ладонь и лишь потом осознал двусмысленность сказанных сестрой слов.       Раздельный купальник плотно облегал ее хрупкую фигуру, заплетенные в гульку длинные волосы открывали шею и плечи. Она была одного роста со своими братьями, не уступала им по спортивной подготовке, у нее было точь-в-точь похожее на их собственные лицо, пушистые реснички и розоватые щеки; Хьюи чувствовал себя так странно влюбленным в синюю девочку, искренне считая ее самым милым из виденных им человеком, хоть и понимая, что, учитывая их схожесть, подобное было немного эгоистичным.       Через неделю Долли на пляж не пошла. Если быть точнее, то она в тот день почти сразу после пробуждения заперлась в ванной и отказывалась как выходить, так и объяснять что-либо. — Тебе плохо? — Луи обеспокоенно крутился у двери в комнату. — Что-то болит? Может, таблетку? Долли, ты жива? — Детка, ты перегрелась? — в том же тоне спрашивал Дональд. — У тебя температура? Почему ты молчишь?       За дверью послышалось шебуршание, а потом прозвучал совершенно не уверенный голос Долорес: — Все нормально, все хорошо, — она явно была крайне смущена и подавлена. — Идите без меня, я подожду тут.       Хьюи задумчиво сидел на диване и вслушивался в ее тон. Это было странно- за все одиннадцать лет своей жизни она никогда ничего не скрывала от него или Луи, предпочитая делиться переживаниями с самыми близкими ее сердцу людьми. Единственная дочь семьи Дак была так же близка со своими братьями, как и… Стоп. Единственная дочь. Дочь. Мальчик пораженно застыл. Неожиданная догадка была настолько простой и логичной, что он поверить не мог в то, что они уже второй час не могли понять причину странного поведения Долли. В школе же даже собирали девочек ее возраста на ознакомительную беседу. Встретившись взглядом с младшим братом, юный сурок понял, что тот тоже обо всем догадался, и сейчас выглядел несколько виновато. — Если ты не откроешь мне сейчас же… — Дональд уже начинал выходить из себя и явно собирался высаживать дверь. — Нет, — Хьюи перехватил его за локоть. — Лучше сходи в аптеку. — И на обратном пути купи что-нибудь сладкое, — поддакнул Луи. — Ей сейчас не помешает.       Дяде для чтения красноречивого взгляда понадобилось десять долгих секунд, по истечении которых он стал таким же белым, как и его волосы. Он беспомощно смотрел то на дверь ванной, то на своих племянников. — Как?.. — тихо сказал он. — Ей же всего… — Не «всего», а «уже», — снисходительно кивнул Луи. — Ей уже одиннадцать. Ничего удивительного.       Дональд уходит очень тихо, будто парит над деревянным полом как призрак.       Когда дверь за ним со скрипом закрывается, в лодке повисает тяжелое как статуя свободы молчание. Мальчики не решаются спросить о самочувствии сестры, а она, кажется, вообще не горит желанием что-то обсуждать. По крайней мере, так кажется Хьюи. Он слышит из-за двери журчание воды из крана, видит, что Луи сидит прямо на полу, прислонившись спиной к дверному косяку. Ему в этой ситуации не понятно лишь одно: почему Долли ничего не сказала, ведь в этом нет ничего постыдного или страшного? Это же самая естественная и обычная физиология, которая свойственна почти всем девушкам и женщинам. Или же она побоялась быть обсмеянной? Испугалась возможного отвращения на их лицах? «Чушь! — возмущается внутренний голос, — Мы бы не оставили ее из-за каких-то глупых предрассудках об омерзительности того, с чем она, собственно, и не выбирала рождаться». Вот только сама Долорес позицию братьев не знала и наверняка переживала. — Я могу тебе спеть, — совершенно не к месту предлагает старший брат, но это первое, что пришло ему на ум. — Что-нибудь веселое и успокаивающее? Например… — Леди Гагу, — язвит второй мальчик, — или Бритни Спирс. Ага, отличный план, бро. — Да хоть Майли Сайрус! Если станет лучше, я спою и Шакиру! — О, какая самоотдача, принцесса явно впечатлена твоей готовностью к такому подвигу, храбрый рыцарь. Сейчас ты исполнишь серенаду, и наша сестра перестанет взрослеть. Да, все так и будет.       Луи нервно сунул руки в карманы шорт; он и сам не понимал, почему беспокоится, от менструаций ведь еще никто не умирал. Или умирал? — А что ты предлагаешь? — зло прошипел Хьюи. — Сидеть на полу и ничего не делать? Просвяти меня, просто я не знаю, что делать, когда у сестры впервые начинаются месячные, а из здесь присутствующих представителей женского пола только рыба за бортом!       Зеленый мальчик уж было хотел ответить в том же тоне, но тут из-за двери раздался неуверенный голос: — Вам не противно?       Братья мигом успокоились. Долли, вообще, была самым шумным и подвижным ребенком из них троих, а такое слово как «уныние» даже не воспринимала как что-то применимое к ней. Наверное, именно поэтому теперешняя интонация показалась мальчикам чем-то слишком диким. — Конечно нет, — устало вздохнул Луи. — Это естественно, многие девочки с этим сталкиваются. Да и ты ведь не выбирала с каким полом родиться. — Ну да, просто… — Это не имеет значения, — Хьюи сел рядом с братом. — Ты все еще наша любимая сестра, так что мы в любом случае не можем считать тебя мерзкой.       Но она бы, наверное, посчитала его чувства к ней мерзкими. В доме снова стало тихо. — Майли Сайрус классная, — неожиданно сказала девочка. — Я люблю ее песни. — Спеть? — изумленно уточнил Луи. — Если не трудно.       Дядя Дональд, прибежав на свою лодку, был очень удивлен, услышав, как его племянники в три голоса кричат что-то о шаровом таране.       На следующий день Долли не купается, а строит песочный замок рядом с их пляжным местом; вместо нижней части купальника на ней короткие шорты. Хьюи сидит на пледе, и они изредка поглядывают на психующего младшего брата, которого волны постоянно отбрасывают на берег или в сборище медуз. Дядя уже несколько раз пытался вытащить ребенка на сушу, но тот упрямо плыл вперед, крича о том, что победа будет за ним. — Такой целеустремленный, — в голосе сестры слышна неподдельная гордость. — Весь в меня. — В первый раз вижу, чтобы он чем-то так увлекся, — кивает старший брат, подсаживаясь к песочной конструкции и поправляя неровную башенку. — С чего бы? — Ну, — Долли хитро отводит взгляд, — скажет так: мы с ним поспорили. О, положи вот сюда эту ракушку. — Вот эту? — мальчик принял протянутый предмет. — И в чем же суть спора? — Если за сегодняшний день он не проплывет сам двадцать метров, я построю замок прямо на нем, — она придирчиво осмотрела домик. — Давай проделаем здесь тоннель? — Сегодня неплохие волны, — Хьюи начинает разгребать в песке отверстие; с другой стороны его близняшка делает то же самое. — Думаешь, он справится? — Я его люблю, и, естественно, хочу, чтобы у него все получилось, — она мельком смотрит в сторону уже практически орущего на воду Луи, — но, на всякий случай, я все же присмотрела хорошее для замка место.       Хьюи задумчиво улыбается и чувствует, как под песком его рука встречается с ладонью сестры. Она медленно сцепляет с ним пальцы в замок. — Тебя я тоже люблю, Хьюстон.       Она будто светится изнутри юностью и энергией. Яркое солнце придает ее глазам дополнительное свечение, а коже- медный загар. На плече и ключице видны небольшие белые шрамы- результат неудачного падения с велосипеда. Долли широко улыбается и смотрит прямо в лицо, выбивая из головы брата все мысли. — И я тебя люблю.       Сжимая чужую ладонь мальчик понимает, что пропал. — Лучше бы я утонул, — хмуро говорит Луи, когда при закате солнца его близнецы радостно делают селфи на фоне песочного замка, в который его самого вкапывали примерно час.       Пари есть пари. Впрочем, он и сам признает, что строение из песка действительно смотрелось весьма неплохо.       Лето сменяется осенью, осень-зимой, зима- весной, а потом снова приходит лето. Лето, когда детям уже по двенадцать лет и они впервые знакомятся со своим прадядей Скруджем, а также с Вебби. Девочка вливается в их компанию так резко и так гармонично в ней смотрится, что создается впечатление, будто ей с самого рождения суждено было стать четвертым ребенком семьи Дак-МакДак. Тройняшки проводят с ней весь день и вечер, она не вызывает в них стеснения, лишь чувство, возникающее рядом со старым знакомым. Единственная дочь Даков никогда не была так близка ни с одной девочкой, предпочитая ним братьев, поэтому у нее странное ощущение того, что она какая-то не такая, совершенно не женственная, но отношения с Вебби от этого не портятся. — Она такая классная! — восторженно констатирует Долли. — Да, чем-то напоминает тебя, — кивает Луи, который за недолгое знакомство больше всех сблизился с Веббигейл.       Хьюи, в общем-то, даже пообщаться толком в новоявленной подругой не успел, поэтому просто согласился. Ему Долорес все равно нравилась больше, чем вообще любая другая девочка, и дело даже не в том, что у нее грудь больше, а густые волнистые волосы достигают поясницы. Это не снаружи, это внутри. Смех Долли уже слишком сильно впитался в разум и душу, чтобы его можно было заменить на что-то другое. Мальчик уже с этим смирился, и это его практически не расстраивало.       Поздно ночью Хьюи чувствует, как его спальную полку кто-то легонько толкает снизу. Этот «кто-то» без сомнения был Долорес Дак, которая реагировала на насыщенные дни совершенно противоположным от Луи образом- в то время как он от усталости засыпал за пару минут, у нее, кажется, открывалось второе дыхание, адреналин поступал в кровь, и она готова была бы бежать марафон на двадцать километров. Братья только за последние пол года раза три ловили ее за лунатизмом, коим она страдала лишь после больших эмоциональных потрясений, так что, когда они распределяли спальные места, ее предусмотрительно положили посередине: и голову не разобьет, слезая с самого верхнего яруса, и Луи может быстро встать и вернуть сестру в постель. — Хью… Хьюи… — Что случилось? — вздохнул мальчик. — Тебе не спится? — Нет, просто… — он узнает этот тон- Долли говорит таким голосом, когда чувствует себя неполноценной на фоне других девочек. — Как ты думаешь: Вебби милая? — Да, — уверенно кивнул красный близнец. — Красивая? — ее голос не дрогнул. — Вроде бы, — врать нет смысла. — Веселая? — Определенно. — Ей идет каре, — это утверждение звучит слишком грустно.       Долли замолкает. Она скорее всего сейчас сжимает в кулаке прядь своих волос, которые так любила, за которыми так тщательно ухаживала, которые так нравилось заплетать в косу или пропускать между пальцами ее братьям. Она сравнивает себя с другими людьми, и это Хьюи даже немного расстраивает. — Мне пойдет короткая стрижка? — очень тихо спрашивает девочка. — Если тебе самой нравится, то да, — без колебаний отвечает Хьюберт, закидывая руки за голову. — Или если хочешь попробовать новый образ. — Ты бы не расстроился, если бы я обрезала волосы? — Нет, но только если ты это делаешь не из-за Вебби. — О чем ты? — она запнулась. — Я… — Ты ничем не хуже других девочек, Долли, — неуверенность сестры вызывает искреннее возмущение.       У нее куча непонятно откуда взявшихся комплексов. Хьюи подозревает, что это из-за нехватки женского плеча и немного винит мать за то, что ее нет рядом в такое важное для ее дочки время. — Во мне мало женственности, с меня не сходят синяки, я шумная, постоянно лезу куда не нужно, — девочка вздыхает, — и часто расстраиваю дядю. — Мы все его иногда злим, это не проблема. И ты женственная, потому что априори все, что делает женщина- женственно, Дол, — Луи недовольно чмышет на нижнем ярусе, и старший брат сбавляет тон. — Ты милая, жизнерадостная, в тебе много стремлений и энергии… Ты самая классная и красивая из всех знакомых мне девочек!.. — Ты считаешь меня привлекательной? — неожиданно раздается вопрос.       Хьюи замолкает- ему не хочется отвечать, этот разговор ведет в очень опасное русло.       Кровать тихо скрипит, а в следующее мгновение ноги мальчика касаются тонкие пальцы. Он дергается и садится, в темноте смутно различая силуэт сестры, упорно карабкающейся в его постель. — Тут тесно для двоих, — хрипло произносит Хьюи. — У меня есть идея для экономии места, — с этими словами она всем весом опускается на него, прижимается всем телом, заставляя судорожно вздохнуть и истерично хихикнуть.       Хьюи не был готов к такому повороту. Он вжался спиной в матрас и едва смог подавить в себе изумленный крик.       Долли отстранилась и теперь нависала сверху, ее волосы волнами спадали с плеч и сливались с белыми простынями. Мальчик лежал тихо, смотря ей прямо в глаза. — Так считаешь или нет? — четко, но не громко произносит она.       На Долли лишь короткие спальные шортики и полупрозрачная майка. Ее руки упираются в подушку по обе стороны от головы Хьюи, а желтые глаза горят как у совы из книги, которую он недавно читал. Медленный вдох. В воздухе витает аромат мятного шампуня. — Считаю, — ответ на выдохе будто бы забирает с собой все эмоции, вырывая их неосторожно, оставляя лишь кровавые раны на юном сердце. — А теперь слезь. — Зачем? — сердце Долорес бьется в груди как бабочка в банке, она всем своим видом дает понять, что не против. — Затем, что братья не должны так думать о сестрах.       В комнате повисает звенящая тишина. Хьюи сейчас неистово рад тому, что не может видеть лицо, что так похоже на его собственное. Неожиданно он чувствует совсем рядом теплое дыхание, а затем мягкие губы касаются уголка его рта.       Руки сами собой дотрагиваются до чужих бедер, талии и плеч, неловко обнимая в попытке прижать ближе. Долли резко отстраняется и так же быстро ретируется в свою постель, на прощанье нежно куснув брата в колено. Хьюи так сильно ошеломлен произошедшим, что не может опустить на простыни рук и лишь до рези в глазах вглядывается в темноту. — Какого черта? — наконец спрашивает он. — Что ты только что сделала? — Я поцеловала тебя, — просто отвечает она. — Да, я понял, спасибо, — мальчик пытается сделать так, чтобы его голос звучал строго, но тот предательски дрожит. — Почему ты это сделала? — Потому что ты сам никогда бы не решился на нечто подобное, — практически прошипела девочка.       Слова застряли в горле. Хьюи хотел возразить, но отчетливо понимал, что сестра права: он никогда бы не посмел проявить свою к ней симпатию, даже видя ее к нему лояльность. — И еще потому, что я не вижу ничего плохого в том, чтобы сделать первый шаг к человеку, который мне нравится, — уже тише добавляет она.       Сердце бьется так, будто готово проломить ребра. — Дол, — зовет Хьюи, решаясь на самый отчаянный поступок за всю свою короткую жизнь, — ты уже легла? — Да, — сразу отвечает она, — а что? — Вернись сюда. Пожалуйста. Я люблю тебя, Долли.       Утром, вырубив будильник, Луи в ужасе обнаружил, что постель сестры пуста. В его голове сразу возникли образы, в которых она сонно бредет по особняку и падает с лестницы, ломая себе все, что можно и нельзя, а потом всю оставшуюся ночь лежит на полу, не в силах позвать на помощь. Впрочем, испуг длился всего пару секунд, по истечении которых с верхнего яруса кровати раздалось шуршание, и через край свесилась длинная и густая копна светлых волос. Мальчик удивленно уставился на лицо сестры, что сейчас мирно спала в кровати их общего брата, в то время как тот мягко обнимал ее со спины. Небольшая апатичность Луи никак не распространялась на его близнецов, но даже он не мог предположить, что тут замешаны такие чувства. — Ну, ты хотя бы не сломала шею, бродя ночью по дому. Уже хорошо, — неловко пожал он плечами.       Долли часто говорила ему искать во всем положительные стороны, так что, когда она проснется, наверняка будет им довольна. А пока ему бы тоже поспать- за пять минут бодрствования Луи уже получил свой дневной запас впечатлений. С близнецами можно поговорить и попозже, если, конечно, они сами ему ничего не расскажут.