И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть. (Быт.2:22-24)
И это так путало его, так пугало. Потому что иногда он видел парней привлекательней, чем девушек. Иногда его цепляло что-то в парне гораздо больше, чем какая-нибудь симпатичная девочка. И он читал около десяти молитв в тот день, чтобы искупить этот грех. Он готов был стереть язык в пепел, если это будет нужно, лишь бы не быть порочным. Ведь это всё так неправильнонеправильно. Но жизнь текла своим чередом, и эти моменты Исак старательно стирал из своей жизни, справляясь с этой задачей на ура. Он продолжал верить и, казалось, ничто не могло сломить его веру. Она крепла с каждым прожитым днём. Друзья продолжали с ним общаться, родители улыбались ему каждый день, хвалили за успехи в учёбе и редко, когда в их доме были ссоры. Исаку нравилась жизнь. Исаку нравилось жить. Но в какой-то момент что-то пошло не так. Всё как-то перевернулось и покатилось вниз с горы на огромной скорости. Он не успел поймать этот момент, он только успел заметить как несётся с этой горы стремительно вниз. Это была среда. И мама заболела. Просто температура — ничего серьёзного. Но через несколько дней стало только хуже. Её положили в больницу. Там ей её сбили и поставили капельницу, сделали пару анализов, потому что у врачей появились какие-то подозрения. Отец Исаку ничего не говорил конкретного. Сказал что-то вроде «ничего серьёзного, взяли парочку анализов, но, я уверен, всё будет хорошо, и она скоро будет дома». Он поверил, потому что это папа, а ему врать незачем. Ведь ничего серьёзного быть и не могло. Он никогда не замечал каких-то серьёзных заболеваний или отклонений у мамы. Успокоился на этом, но всё же, не забыл прочитать молитву на ночь и утром и поставить свечку в Церкви за её здравие. Она пролежала в больнице ещё неделю и вроде всё нормально, «так надо, Исак.Ещё чуть-чуть и она приедет домой». И жизнь перестала нестись вниз по склону вместе с Исаком на огромной скорости, начав тормозить. Но не на долго. Это была следующая пятница, поздний вечер.Они сидели с Эвеном в комнате и страдали всякой хернёй. Позвонил папа. Вальтерсен тут же схватил телефон: -Да? Всё хорошо? Вы когда домой приедете? -он волновался, не знал почему, но чувствовал, что что-то не так, поэтому от волнения засыпал вопросами не дав ничего сказать отцу. -Исак, — было слышно, как по ту сторону трубки тяжело вздохнули, -в общем, тут такое дело. У мамы, -молчание на несколько секунд и Исак не торопил, потому что знал, что бы сейчас папа не сказал, это изменит его жизнь; в какой-то степени он даже не хотел ничего слышать, -рак кишечника 4ой стадии, и ей будут делать операцию, так что я сегодня останусь тут и не знаю… Он дальше не слушал-просто скинул звонок. И опять это чувство. Он несётся вниз по бесконечной горе и не знает, когда затормозит. Кто-нибудь остановите его. -Хэй, -Эвен всё это время сидел рядом и видел, как менялось выражение лица его друга. Когда он сбросил звонок, то ждал какой-то информации, но Исак просто молча сидел и смотрел куда-то в пол, не собираясь что-либо говорить.-Исак, — Насхайм потряс его за плечо. Вальтерсен как-то резко повернул голову с широко раскрытыми глазами в его сторону: -Да? -он сглотнул. -Что случилось? Исак смотрел в глаза Эвена долгих 15 секунд, а потом начал как-то часто моргать, облизывая губы и оглядываться по сторонам: -Эм, мне надо, -он встал с кровати и начал ходить по комнате что-то ища, -надо в больницу к маме. -Что с ней? -Эвен нахмурился, потому что видел, что его друг явно чем-то чертовски расстроен и сбит с толку. -Рак, кажется. Насхайм приподнял брови в удивлённом жесте: -«Рак, кажется»? Кажется? В смысле, блять, «кажется»? Он не может казаться. Исак резко остановился и посмотрел ему в глаза: -Папа сказал, что у мамы рак. -Ладно. Чего? Какая стадия? -Кишечника. 4ая стадия, -он повернулся к шкафу, достал серую толстовку, взял ключи с тумбочки около кровати.-Тебе пора. -Я поеду с тобой. -Не надо. Не утруждай себя. Я справлюсь, иди домой. Эвен встал с кровати и направился в коридор. Надел кеды и открыл дверь: -Нам пора. Исак слабо улыбнулся, потому что в этом весь Эвен. Магнус и Юнас ушли бы после того, как Вальтерсен сказал бы им уходить. Но не он. Он всегда был более непреклонным, настаивал на своём. Иногда это бесило очень сильно, но иногда, как сейчас, это помогало. Они вызвали такси и поехали в больницу. Через минут 20 они уже были там. Им сказали, где находится нужная палата и ещё через минуты 3 парни были там. Эвен остался в коридоре, сказав второму, чтобы, если что звал. Вальтерсен зашёл в палату и увидел маму. Она была такой бледной и осунувшейся, с этой капельницей рядом с койкой и иглой в вене. Хотя он не видел её чуть больше недели, и она точно была не такой. Она как будто скинула килограмм 10 и постарела лет на 5. -Хэй, мам, ты как? -Нормально, -слабая улыбка. Исак фыркнул. Что за тупая черта взрослых говорить, что всё нормально, когда видно, что полный пиздец буквально поселился на их плечах и собирается там жить. Почему бы не сказать правду. Ведь, спрашивая, он знал, что все не очень хорошо, но Вальтерсен хотел узнать про её самочувствие: где что болит и на сколько сильно. -Не пытайся меня обмануть. Это же грех. Ещё одна слабая улыбка. Он рад, что заставляет её улыбаться: -Мы с отцом хорошо тебя воспитали. Исак, — она вздохнула, — я не знаю, что тебе сказать. Мне больно, ведь это рак и всё такое. Но мне поставили обезболивающее, так что скоро должно стать легче. Исак кивнул и сел рядом на стул с койкой: -Когда операция? -Через три дня. Ещё один кивок. -Тебе что-нибудь нужно? -Нет, не думаю. Просто не забывай молиться за меня, чтобы всё прошло хорошо, и я поправилась.Потому что молитва-это огромная сила, и Бог всегда помогает тем, кто молится усерднее и с чистыми намерениями. -Конечно, мам. Даже не стоило говорить об этом. Эвен стоял за дверью и всё слышал. И на фразе миссис Вальтерсен про молитву он закатил глаза, потому что серьёзно? Молись за меня, чтобы всё было нормально. Что за бред? То есть, если что-то пойдёт не так-это значит, что её сын не достаточно стёр колени и язык. Типа надо было усерднее и быстрее читать молитвы. Это игра что ли такая? Каждая молитва- плюсик к ее здоровью? Или как? Может тогда Исак просто будет молиться каждую секунду и нахер операцию, потому что врачи тут кажется вообще не причём. Охуенная позиция. Куда хлопать? И именно в такие моменты он просто ненавидел всю эту религию, которую Исаку навязали родители. Но, когда Вальтерсен вышел, он промолчал. Ведь для Исака вера значила слишком много, и он не хотел оскорблять его своими словами. -Как она? Они сели на диванчик в коридоре около палаты, в которой лежала мама. -Выглядит не лучшим образом. Из неё как будто всю жизнь выкачивают. -Рак этим и занимается. Но как так только сейчас узнаётся, что у неё эта болезнь и стадия последняя? Исак вздохнул: -Я не знаю. Хотел спросить, но она сказала, что хочет спать, и я не стал её тревожить ещё больше. Потом узнаю Эвен кивнул. -Где папа? Исак до этого державший голову опущенную вниз, резко задрал её, смотря на Эвена: -Понятия не имею. Я как-то забыл о нём. Как только они замолчали в коридоре появился отец и увидев сына сразу же направился к нему. -Где ты был? -Я ходил узнавать насчёт операции. -И как? Что сказали? -Сказали, что не о чем волноваться и мы можем полностью положиться на профессионализм врачей. Но, когда операция завершится нужно будет надеяться, что организм мамы достаточно силён, чтобы справиться с последствиями после операции. Исак нахмурился: -Здесь не о чем беспокоиться. Мама очень сильна как физически, так и духовно. Мистер Вальтерсен кивнул. -Я хочу съездить домой и поспать немного. Ты сможешь остаться здесь? Я завтра утром приеду и заменю тебя. Исак кивнул в ответ. Конечно, он может, никаких проблем. Они обнялись и он ушёл из больницы. -Окей, ты можешь идти, спасибо, что побыл со мной-, Исак повернулся к Эвену. Тот лишь вскинул брови в ответ: -Я никуда не собираюсь. Останусь здесь с тобой. -Но ты не обязан. Пожалуйста, иди домой. Не хочу быть у тебя в долгу. -Ты не будешь у меня в долгу. Это моя инициатива, всё нормально, правда, -он улыбнулся. Иногда улыбка Эвена обезоруживала Исака. Он не мог дальше спорить или возникать. Он просто поднимал в голове белый флага типа «я пытался» и сдавался, потому что улыбка Эвена — это всегда оружие массового поражения для Вальтерсена. Он цокнул языком: -Ладно. Но если что, то ты всегда можешь уйти, и я совсем не буду обижен. -Этого не будет. Они заснули на каком-то диванчике недалеко от палаты мамы. Врачи дали им плед, чтобы было чем укрыться. Эвен проснулся посреди ночи и понял, что Вальтерсена рядом нет. «Но я точно помню, что мы засыпали вместе. Возможно пошёл в туалет.» Он прошёлся взглядом по коридору и заметил, что дверь в палату мамы Исака приоткрыта. -Какого хрена? -он сказал это максимально тихо. Также тихо он поднялся с диванчика и подошёл к двери, заглядывая в неё. И он должен был уйти, потому что это было личное. Он не должен смотреть, но смотрел. Исак стоял на коленях перед койкой его мамы, сложив ладони вместе, поставив локти на кровать и что-то шептал. «Молитва».Стоя на коленях, ты так искренне шептал Но Бога нет в твоих ладонях, я не видел его там.
Эвен отвесил себе уже десятки пинков, но всё ещё смотрел. «Он думает, что это поможет? Правда думает?» Насхайм смотрел на его ладони и чего-то ждал. Понятия не имел чего. Может света какого-нибудь или Бога, стоящего рядом с ним. Чего — нибудь. Какой — нибудь знак, что его лучший друг не просто так стирает джинсы, стоя перед родной матерью на них. Какой-то знак, что его губы шепчут что-то, и он не просто так ими шевелит. Господи, блять, ну хоть что-нибудь, что вся эта херня, что развернулась на его глазах не просто так, а реально поможет человеку, который лежит и приближается к смерти. Но Исак закончил и убрал руки с койки, а чуда никого не произошло. Окей, возможно Бог занят сейчас чем-то поважнее, и, окей, наверно, молитва работает не так уж и быстро. Потому что достучаться до Небес не так уж и легко. Но когда это сообщение дойдёт до Него? Когда? Сможет ли Он помочь? Успеет ли? Где вообще этот Бог сидит? Всем уже давно известно, что на облаках Его нет, и за ними тоже. Ведь дальше бесконечный космос и его бесконечная тьма. Тогда, наверно, Он за этой бесконечной темнотой. Может, если лететь на ракете невероятно долго, можно будет попасть в этот Рай. Или куда там нужно добраться, чтобы его встретить? И как бесконечно долго нужно лететь, чтобы попасть к нему? Или это место видят только мёртвые и оно действительно на облаках? Миллион вопросов и минус миллион ответов. Эвен быстро добежал до диванчика и укрылся пледом, претворившись, что спит. Исак тихо вышел из палаты и также тихо лёг рядом. Насхайм сделал вид что его разбудил младший: -Ты вставал? Исак испуганно повернул голову в его сторону: -О, Господи, извини, пожалуйста, не хотел тебя разбудить. Да, я ходил в туалет. Эвен немного улыбнулся: -Ничего, всё нормально, -иногда его умиляла эта тактичность младшего. Вальтерсен положил голову старшему на грудь и прикрыл глаза. Эвен запустил руку ему в волосы и медленно начал массажировать кожу головы. Это было так приятно и так расслабляло. Исак прикрыл глаза и тихонько застонал от удовольствия. Старший, услышав стон на секунду остановил руку, но понял, что Вальтерсен не придал этому значение и продолжил водить пальцами в волосах. Это был успех, потому что голова Исака все еще была на груди Насхайма, а его пальцы на голове младшего. Обычно он отдёргивал руку, если Эвен держал её дольше положенного. Но сейчас Исак, наверно, устал, ведь одному Богу известно сколько он там простоял. Эвен хотел, чтобы его друг был чаще таким уставшим, ведь тогда он сможет касаться его волос, пока тот лежит на его груди. Они так и заснули: голова Исака на груди старшего и рука Эвена на ней. Настал день операции и никто морально, на самом деле, не был готов. Им нужно было ещё чуть — чуть времени, но его не было. Исак и Эвен были на учёбе, папа работал. И все пытались заняться чем угодно, лишь бы не думать о том, что где — то там, их родному человеку вырезают опухоль. И, что если сейчас у врачей какие-то проблемы, а они не знают; возможно она уже не дышит, пока они прекрасно вдыхают и выдыхаю кислород, предоставленный им природой. Но, конечно же, рано или поздно узнают. Операция, к счастью, прошла успешно. Но увидеть её они смогут только завтра. Это был вторник, когда папа пошел к миссис Вальтерсен. Исак просто не смог. Он остался дома вместе с Эвеном. -Может тебе всё — таки стоило пойти? — старший повернул голову в сторону Вальтерсена. Исак выдохнул, закрывая глаза: -Только не надо мне сейчас читать нотации. -Я не читаю, просто уточняю, — Эвен поднял руки в примирительно жесте. Младший сел рядом с Насхаймом, который лежал на кровати и смотрел в потолок. -Как ты вообще? -Чертовски волнуюсь, -он лёг рядом с другом. Они лежали в тишине и никто не собирался ее нарушать. Но телефонный звонок разорвал всю идиллию. Вальтерсен вытащил смартфон из узких джинс и приложил его к уху: -Да? -он был взволнован. «Папа». На том проводе сказала, что с мамой всё хорошо (насколько это вообще возможно) и прогнозы у врачей только самые лучшие. Исак улыбнулся. -Это отлично. Я приду к ней завтра, -и сбросил трубку. -Ну что? — Эвен выгнул бровь. -Всё хорошо, — сказал всё ещё улыбаясь. Старший подарил ему ответную улыбку. И что-то пропустил, потому что в какой-то момент Вальтерсен фактически лежал на нём, стискивая в объятиях. Он не стал ничего говорить, так как мог спугнуть эту мимолётную нежность со стороны друга, а делать этого не хотелось. Эвен обнял Исака в ответ, чувствуя, как тот дышит ему в шею. И это т, а к приятно (спасите). Но, кажется, младший сам осознал всю ситуацию и быстро слез с Эвена. -Извини. Насхайм сдерживал улыбку: -Ничего, все нормально. Это на эмоциях, — он знал, как Исаку иногда важно найти оправдание некоторым его действиям, которые идут в разрез с его устоями верующего мальчика. Младший только кивнул. И опять. Ему это понравилось. Он хотел обнимать Эвена часами, днями или неделями. Но это неправильно. Он должен хотеть делать это с девушками. Но от его друга так вкусно пахнет. Подарите ему такие же духи он будет купаться в них. А может тут нет ничего страшного? Разве плохо, что ему нравится обнимать своего друга. И разве плохо, что от его друга настолько вкусно пахнет. Эвен — его друг. Здесь ничего такого. Но всё же, несколько молитв нужно будет прочитать, чтобы отчиститься от этих мыслей. Настал день, когда он пошёл к маме. Она и правда чувствовала себя неплохо и это не могло не радовать. Жизнь шла в гору. Опять. Исак поблагодарил врачей за отличную работу и, конечно же, Бога. Он поработал не меньше. Значит молитва успела дойти и сам Господь на нее откликнулся и тоже успел? Значит это сработало? Вау. В А У. Это классно. Спасибо. Исак был счастлив. Жизнь опять улыбалась ему. Это была пятница, когда всё пошло по пизде. Отучившись в школе Вальтерсен пришел домой и застал отца с алкоголем в руках. -Пап, какого чёрта? — это были те слова, которыми он пользовался только тогда, когда эмоции достигали своего пика. — Почему ты пьёшь? Он не понимал. Нихрена не понимал. Что происходит? Они же договорились, что сходят к маме, когда он вернётся из школы. Но отец был просто в дрова, и ему сейчас только в отрезвитель дорога. -Пап?! — Исак возмущенно прикрикнул, подходя ближе. -Она умерла, — он сказал это так тихо. Тише, чем нужно, но Вальтерсен расслышал как будто ему сказали это в рупор, стоя в 40 см от него. И стало так тихо. Тише, чем в космосе; тише, чем самая тихая тишина. Исака как будто ударили в солнечное сплетение, и он перестал дышать, потому что это будет больно. А он не хочет чувствовать боль, ведь жизнь начала ему, сука, улыбаться. Так какого хуя? Где её улыбка? Видно почему — то только жопу. Её похоронили через полторы недели. Причина смерти-остановка сердца. Отец сказал, что были проблемы со здоровьем и раньше, но они не придавали значения, не думали, что все на столько серьёзно. Поэтому Исак ничего не знал. Они просто не говорили. Всё это время до, после и во время похорон Магнус, Эвени Юнас были рядом с ним. Поддерживали как могли. И Исак был им чертовски благодарен, правда. Но что — то внутри него сломалось. Как-то так тихо и громко одновременно. С каждым днём он все меньше молился -иногда просто забывал-, неделями мог не ходить в церковь, потому что в чем смысл? Он верил всем сердцем в бога и в то, что он поможет, но неужели делал это недостаточно сильно? Нужно было сильнее? Чаще молиться? В сотый раз перечитать библию? Что нужно было сделать, чтобы мама осталась жива? Его вера была разбита в мелкие осколки, которые были больше похожи на пыль. И он понял весь абсурд религии. Людям хочется во что-то верить. Им это нужно. Неважно — зубная фея, мокоронный монстр, иисус, но человеку нужен кто — то или что-то, чтобы цепляться за него. Ведь одному в этом мире страшно. А если есть кто-то, кто всегда с тобой (даже несуществующий) — уже проще; мир не кажется таким пугающим.Счастливый билет, одиннадцать крышек из-под Coca-Col`ы Поговорки, приметы, соборы, молитвы, иконы Зуб под подушкой, ежегодные письма для Деда Мороза — Мы так склонны верить в любую хуйню, что в замен обещают хоть что то
Но Исак перегорел. Он больше не верит, его больше ничего не держит. Никаких рамок, он может делать, что не успел: напиться, накуриться, заняться сексом с первым встречным (ой) (господи, да хоть с кем — нибудь, уже похуй), поцеловаться, пойти на вечеринку, ругаться матом, прийти домой, когда ему хочется. Он отправился в свободное падение и не собирается приземляться. Его матало по клубам и разным домам недели две, столько же он не видел своих друзей и не был в школе. Дома почти никогда не находился, на звонки не отвечал. Юнас, Магнус и Эвен звонили друг за другом каждый день. В какой-то момент Исака это задолбало и он выключил телефон. Теперь ему никто вообще не мог дозвониться. И это потрясно. Мир как будто на пару децибел стал тише. Он знал, что друзья волнуются за него. Но ему не 8, и в новостях ещё не объявляли о его трупе — значит он жив. Отец куда-то уехал через дня три, аргументируя это тем, что « мне тяжело находиться в доме и спать в кровате, в которой спала она», обещая вернуться, но, блять, слова не стоят ничего теперь. Исак, конечно, сначала был в шоке, но потом забил на это. Деньги он ему присылал каждую неделю и иногда звонил. Этого было более чем достаточно. Ещё через неделю после ухода в отрыв, он решил, что неплохо бы притормозить. Вальтерсен вкусил всё то дерьмо, что хотел. И даже больше. Так что пора пока что финишировать. Его разбудил звонок в дверь. «Блять» Он поднялся буквально с божей помощью (вау спасибо) и поплелся к двери. Открыв дверь он посмотрел на звонившего и не удивился, ну, потому что это ожидаем. -Исак, блять, где ты был? — Эвен без приглашения зашёл в квартиру и обнял младшего. -Я был в Осло, — он неловко похлопал в ответ на объятия по спине. Тот резко отстронился и посмотрел Исаку в глаза: -В Осло? Ты издеваешься? Это не такой уж и маленький город. И мы понятия не имели, где тебя искать. Трубку ты не брал, а потом и вовсе недоступен был, дома тебя никогда не было. Вальтерсен прошёл на кухню и включил чайник. Эвен пошёл за ним. -Ну, если бы со мной что-то случилось, то вы бы узнали в новостях, — он натянул фальшивую улыбку, повереулся к шкафчику и достал чашки, накладывая себе и «гостю» кофе. Эвен оглядел квартиру и охирел. Она была вся в пыли, где-то стояли кружки и тарелки явно не первой свежести, на полу было куча грязи, на диване валялись вещи. Здесь как будто никто не жил несколько недель. -Так, где ты был? — он кивнул, когда младший поставил перед ним кружку. -Спроси что-нибудь проще, — он закатил глаза, взглянул на Насхайма и увидел насколько тот был настроен серьёзно. — Блин, Эвен, я правда побывал почти везде, где только можно успеть побыть за две с половиной недели. Старший нахмурился: -Почему тебя не было дома и в школе? -Дома я не хотел быть, а в школе, -младший поджал губы, — папа, кажется, позвонил директору и сказал, что у меня грипп. Но скоро мой «отпуск» подойдёт к концу и придется вернуться туда. -Где отец? -А, он куда-то уехал недели три тому назад и не вернулся ещё, — Исак поднял руку верх в затыкающем жесте.-Сразу, чтобы исключить хуеву тучу вопросов от тебя я говорю, что понятия не имею, когда он вернётся. Но каждую неделю он присылает мне деньги и звонит иногда. Так что меня всё устраивает. В нём что-то изменилось — Эвен заметил. И дело не в том, что он только что сматерился и понятия не имеет, где его отец, но его всё устраивает. Это что — то глубже. -Ты изменился. Исак поднял голову и посмотрел в ответ: -Наверно. Эвен заметил одну деталь, но боялся спросить.В конце концов, интерес всё-таки победил. -Исак, — он поджал губы и замолчал на несколько секунд, дожидаясь, пока тот поднимит голову и посмотрит ему в глаза, — где все иконы? Младший приподнял брови и повернул голову в сторону голых стен. Обвёл их взглядом как будто только что сам заметил пропажу. -Я их выбросил. -Ты их выбросил? -переспросил старший. -Да. -Почему? -Потому что это всё хуйня. -Не говори так. Это то, во что ты веришь. Исак перебил его: -Верил. -Почему? -Просто, — он глубоко вздохнул, как будто собирался рассказать длинную историю, но затем резко выдохнул, — просто потому что. «Он передумал» -Нет, расскажи мне. Ты верил в это так долго, фактически всю твою жизни, а сейчас ты называешь это хуйнёй. Что произошло? -Просто я цеплялся за всю эту религию так сильно, что ничего не видел. Также и моя мама. Я уверен, она лежала в больнице и молилась, не делала так, как ей говорили врачи, чтобы улучшить своё здоровьей, а молилась, ведь вера — это охуеть какое сильное оружие. Но что-то от рака она не лечит. И этот бог, — Исак набрал воздуха влёгкие и продолжил.-Он дал мне надежду. Положил ко мне на ладонь, поместил в мою душу, а потом мучительно медленно, по кусочкам, вырвал из меня с корнями. И, наверно, я оказался слабым, раз так быстро сдался и забил на все. Но я так заебался сбивать свои колени, шевелить губами, чтобы рассказать молитву, которую заучил, когда мне было еще 10. Я этого больше не хочу. Моя вера сломана. Я смотрю на небо и не вижу бога. Я вижу звёзды и это прекрасно.Робко глядя между звёзд, ты веришь там кто-то есть Но Бога нет, им наряжается твой пьяный отец
Эвен сел на диван после их разговора. Он принял то, что сказал Исак и был даже немного рад. Младший подошёл к нему чуть позже, как помыл кружки и тарелки, которые оставались в раковине. Он остановился перед старшим и смотрел на него. Насхайм вопросительно посмотрел на него, приподнимая бровь: -Что? Исак поджал губы и улыбнулся. Он хотел этого. Пиздец как сильно. Поэтому сделал это. Младший сел на бедра к Эвену, обхватывая руками шею. Это было что-то типо объятий, но не так невинно. -Что ты делаешь? -Эвен явно был в шоке. -Сижу на тебе, — он зарылся руками в волосы старшего, оттягивая их и боковым зрением замечая, как Эвен приоткрыл рот, резко выдыхая. Вальтерсен облизал губы. Он невинно поцеловал его в шею, ожидая реакции. -Исак, прекрати, — это не то, что он на самом деле имеет в виду, но он сказал это, потому что так надо. -Я не хочу. Я так давно хотел это сделать, так что ты вряд ли меня остановишь, — младший провёл языком от перехода шеи в плечо до мочки уха. Эвен ухмыльнулся, забираясь руками тому под футболку, проходясь по выпирающим позвонками. -То есть ты готов меня износиловать? Вальтерсен задумался: -Думаю, да, — улыбка. -Вау, что с тобой творит жизнь без веры. Мне нравится, — он подхватил его под бёдра, встал с дивана и отнёс к нему в комнату. Пока Эвен его нёс, он обхватил ногами его талию и поцеловал висок: -Мне тоже. Он опрокинул его на кровать, а сам навис сверху, целуя шею и спускаясь ниже. -Ты ведь не девственник? -Нет, — он сжал коленями бёдра Эвена и хотел поцеловать ключицу, но старший надавил ему на грудь, опрокидывая назад. -С кем? — Серьёзно? Ты хочешь сейчас поговорить о моей половой жизни. Охуенное время выбрал, спасибо. -Просто ответь, и мы продолжим. -Я не помню. Кажется, Крис Шистад. Насхайм нахмурился: -Ладно, мы поговорим об этом позже. -Ну, спасибо, блять. Эвен стянул с Исака футболку и потянулся к его шее, замечая выцветшие засосы и, ставя свои поверх старых. Он спустился ниже поцелуями к животу. Размашисто провёл языком слева от пупка. Исак втянул живот и шумно выдохнул. Вальтерсен потянул за волосы его на себя, снял с него футболку и укусил его за кожу над ключицей. Затем он поменял их положения: теперь Исак опять был сверху. Ему нравилось быть сверху. Младший прогнулся в пояснице, соприкасаясь с животом Эвена своим, пока оставлял свою метку на шее старшего и чувствовал, как пальцы Эвена невесомо касаются поясницы, заставляя кожу покрыться мурашками. Он одной рукой дотянулся до члена старшего и сжал его через джинсы, вырывая у того стон, а второй оглаживал скулу, смотря ему в глаза. Исак медленно придвинулся к губам старшего, оставляя миллиметра три. Эвен не выдержал и сам коснулся его губ. Они так застыли на несколько секунд, затем медленно начали ими двигать. Это было так невинно, что вызывало резонанс, потому что они бы никогда не подумали, что поцелуй с рукой на члене может получиться таким невинным. Исак спустился ниже к животу старшего, точно так же проведя языком и заствляя того втянуть его и рвано выдохнуть. Он любил всё делать медленно. Так было приятнее. Но Эвен не любил. Он опрокинул младшего обратно на спину и расстегнул ширинку на джинсах, снимая их и матерясь про то, что они, сука, слишком узкие. Эвен поцеловал вставший член Исака сквозь бельё, вырывая у того протяжный стон. Он поднялся к нему и впился в губы поцелуем, который уже не был таким нежным, попутно запуская руку под бельё, проходясь ладонью по члену. И ловит губами ещё один стон, который отдаётся теплом в животе и болью в паху.***
Исак так и остался жить без своей веры и религии, с которой он жил сколько себя помнил. Ему было обидно что 17 лет своей жизни он потратил на то, что в итоге разрушилось. Он уважал верующих людей, которые когда — то, как и он цеплялись за нее, как за спасателтеый круг. Если они с этим счастливы, то потрясно. Только не трогайте его. Он завидовал тем, кто продолжали хранить веру, несмотря не на что. Они были сильными. Но не он. Отец так и не вернулся, со временем вообще перестав звонить, но каждый месяц исправно присылал деньги. Исак никогда не звонил ему и не искал его. Надо — сам приедет. Они жили с Эвеном и были вроде как парой. Никогда не говорили об этом, но на лево никто не ходил. Им было комфортно вместе, они принимали друг друга какими они есть. Исак стал свободным. Свободным от всего. Его устраивала жизнь, которой они живут. Жизнь никогда больше не улыбалась, но и жопой не поворачивалась. Она была как-то боком. И этого было достаточно. Он был свободным падением.И ты понял всё не так, я загадывал не это: Нет, я не хотел летать, я хотел увидеть небо Забери крылья назад, я свободное паденье