Шутка

Годрик, обнажённый по пояс, стоял в ванной комнате перед молчаливым зеркалом, бреясь остро заточенной бритвой, бликующей в неровном свете свечей. Лезвие медленно проходилось по коже, тщательно срезая щетину, легко при этом скользя по тонкому слою специального зелья. Зелья, сваренного для него Салазаром, будь он проклят, Слизерином. Мужчина отложил бритву в сторону и вцепился пальцами в мраморную чашу раковины, вглядываясь покрасневшими, усталыми глазами в собственное уже далеко не молодое отражение. Опять. Опять он видел этот сон, где потрёпанного, истерзанного Салазара приковывают к столбу, у подножья которого сложены сухие сучья и брёвна. А вокруг толпа магглорождённых колдунов, его, Годрика, учеников, кричащих о том, что тёмному магу, проклятому исчадию Ада, не место на земле. А потом огонь жадно лижет тонкое сухонькое тело измученного старика, молча принимающего свою участь и до последнего не опускающего полного превосходства и гордости взгляда колдовских изумрудных глаз. И так ночь за ночью. *** Годрик залпом опрокинул в себя стакан огневиски, снова ставя посуду на столик, чтобы домовой эльф наполнил её новой порцией алкоголя. Сегодня днём в замок прибыла группа уже давно выпустившихся гриффиндорцев, тех самых, что раз за разом сжигали старого друга и наставника в его невероятно реалистичных снах. Слушать, как его лучший ученик, достигший мастерства по артифактологии, рассказывает, как обезвредил своими изобретениями проклятого тёмного мага Слизерина и, запечатав его магию антимагическими оковами, ещё одним новым изобретением, сумел избавить, конечно же, не без помощи друзей, этот мир от зла в лице старого мага. Гриффиндор мог лишь с ужасом в глазах повторять: “Что же вы наделали?”, но ни чванливо хвастающий своим “подвигом” грязнокровка (сейчас Годрик не мог назвать этого человека как-то иначе), ни его безмозглые прихлебатели, ни слушатели, заворожённо глядящие на “героя” студенты, не слышали его слов, не видели его горя. Горя человека, потерявшего кого-то близкого. *** Годрику, младшему из сыновей обнищавшего лорда Гриффиндора, было всего одиннадцать, когда его продали как ингредиент для темномагических зелий ужасному лорду Слизерину. Мальчик уже принялся было отсчитывать последние секунды своей жизни, когда “палач” в лице двадцатипятилетнего лорда Салазара совершенно бескультурно обсмеял его и велел эльфам приготовить комнату для своего нового подмастерья. На недоуменный вопрос: “А как же жертвоприношение?”, он захохотал ещё громче, держась за живот, после чего, успокоившись, всё же объяснил, что юный Гриффиндор - необразованный чурбан, не имеющий никаких знаний в зельях. Он снисходительно поведал, что человеческие жертвы для зельеварения совершенно бессмысленны, ведь не известно ни одного зелья, где потребовались бы ингредиенты, требующие убийств магов для их добычи. Разве что внутренние органы младенца, но культурные маги уже давно отказались от подобного, заменив эти архаичные компоненты в рецептурах на более доступные и приводящие к лучшим результатам. Так Годрик и стал учеником при Слизерине. Зельеделием он так и не овладел в должной мере, зато превзошёл своего наставника в боевой магии, получив по ней мастерство. Спустя десять лет они, уже будучи хорошими друзьями, отправились в путешествие по миру, а вернувшись (уже любовниками) вместе со своими добрыми подругами Ровеной и Хельгой приступили к воплощению давней мечты - созданию школы для волшебников. Когда всё пошло прахом? Наверное тогда, когда Годрику, внезапно получившему титул лорда Гриффиндор, пришлось жениться. Салазар обзавёлся наследником и овдовел ещё до их знакомства, а потому всецело отдался воплощению заветной мечты и чувствам, связавшим его с бывшим подмастерьем. Появление в их жизни леди Гриффиндор, магглокровной колдуньи, выбранной сыну в жёны умирающим отцом Годрика, стало самым настоящим камнем раздора в их мирной, наполненной тихим счастьем жизни. Не знающая и не желающая узнать магические традиции девица не захотела оставаться на вторых ролях и всячески вносила разлад в отношения двух магов. И своей нелепой смертью вбила последний гвоздь в гроб, в котором покоились их разорванные в клочья чувства. Хотя Салазар, надо отдать ему должное, даже после этого пытался сохранить между ними хоть какое-то подобие дружбы, ведь больше ничего и не оставалось. В пылу очередной их ссоры, произошедшей незадолго до ухода Слизерина из Хогвартса, пытаясь загасить конфликт несколько неудачной, наполненной мрачным юмором шуткой, старший маг сказал, что Годрику не избавиться от него так легко, что даже после смерти он, Салазар, будет являться к нему во сне. Тогда Гриффиндор увидел на его уже покрывшемся морщинами лице лишь кривую усмешку, пренебрежительную и злую, и не заметил глухой тоски в потускневших зелёных глазах. Это сейчас младший понял, что в каждой шутке есть доля правды. А магия так вообще шуток не понимает. *** Годрик снова видел этот сон. Заметно постаревший за то время, что они не виделись, Салазар, избитый и прикованный покрытыми рунами кандалами к столбу, стоял в окружении азартно скалящихся волшебников. Так и не сломленный, он жутко бесил своих противников, жаждущих, чтобы дичь хорошенько пробрало страхом перед смертью. Но последний лорд Слизерин не выглядел испуганным. Наоборот, его всё ещё властный облик заставлял мучителей трястись от ужаса перед ним. Вспыхнул огонь. Пламя быстро съедало собранный у подножья хворост, деревянный столб и прикованного к нему мага. И лишь тогда стоящий за спинам магов Гриффиндор наконец сумел закрыть наполнившиеся слезами глаза. “Прости меня, Салли, я был так глуп!” - шептал он, упав на колени.