Привет. Меня зовут Лиз, Лиз Бронсон. Сегодня 25 ноября 2010 года – День Благодарения. А также день, когда я умерла...
***
Проснувшись рано утром, я приняла душ и надела ярко–синие джинсы и коричневый свитер, связанный мамой, с вышитыми жёлтыми листиками клёна. Спустившись на первый этаж, я лицезрела обыденную картину: Кэт (моя сестра–двойняшка) сидела за столом и демонстративно красила губы новой помадой, что подарил ей очередной ухажёр. Вечно она делает всё на публику, аж выворачивает, буэ. Мама крутилась туда-сюда от кухонного стола к обеденному, расставляя посуду и блюда с едой. Она запыхалась уже, нужно помочь, тем более сегодня важный праздник – День Благодарения, а это значит что? Это значит, что вечером мы соберёмся всей дружной (или не очень?) семьёй, поблагодарим каждого по очереди и набьём животы до отвала печёной индейкой и вкуснейшим тыквенным пирогом. — Доброе утро, мам. С днём Благодарения тебя! — Ох, доброе утро, детка. — мама развернулась ко мне с тёплой улыбкой на лице и, подойдя ближе, поцеловала меня в щёку. — И тебя с днём Благодарения! — А где отец? Он что, опять сидит в гараже и мастерит свой новый "шедевр"? — Ну ты же знаешь своего отца, он неугомонный. Пока не доделает дело, не вылезет из гаража, даже если будет канун Рождества. — немного недовольно произнесла мама. И это правда. Отец всю жизнь мечтал открыть свой собственный магазин, где продавал бы свои работы, а именно резную деревянную мебель. К сожалению, на это пока не было средств и возможностей: отец работает в местной конторе, а мать в детской больнице медсестрой. На жизнь и все блага конечно хватает, но на исполнение отцовской мечты увы нет. Потому он пока делает всё в гараже. Кэт закатила глаза, отложила губную помаду на край стола и довольно громко произнесла: — А по–моему, отцу просто плевать на нас всех. — Кэт, не смей так говорить! — крикнула мама, затем, немного успокоившись, добавила. — Твой папа любит нас всех, просто он немного занят последнее время. Кэтти фыркнула что–то под нос и отвернулась к окну. Вот вечно ей надо поругаться с кем–то в неподходящий момент. Ладно, что–то я отвлеклась, нужно же помочь маме с посудой. Расставив все блюда и столовые приборы, я спустилась вниз, к выходу в гараж, чтобы позвать отца, а мама пошла на второй этаж, ведь там до сих пор нежилось в кроватке маленькое нечто. А именно мой двоюродный брат Сэмми, которому 8 лет. Он живёт с нами, потому что моя тётя Энн погибла пару лет тому назад в автокатастрофе, а отца у него нет. Потому мама с папой решили стать его опекунами, ведь они единственный близкие люди, что остались у него. Вы, возможно, спросите меня: "Лиз, а почему ты назвала его – нечто?" Да потому, что он неугомонный и дико балованный ребёнок. Постоянно то сломает что–то, то влипнет в неприятность какую. Вот так вот. Позавтракав, все разошлись по делам: отец опять в гараж пилить какую–то тумбочку, мама занялась уборкой и параллельно пыталась уследить за Сэмми, Кэт как всегда ушла к своему парню, а я же направилась к Бобу. Боб – мой лучший друг, даже нечто большее. Он мне уже очень давно нравится. Правда, об этом он не знает, или же знает, но предпочитает не обращать внимание? Я не знаю ответа на этот вопрос. Хотелось бы верить в то, что чувства обоюдны, но куда мне до него? Он один из самых красивых и популярных мальчиков в школе, а я самая обычная и непримечательная, серая мышь. Не уродина, но и не блещу красотой: серые глаза на пол лица, каштановые волосы до лопаток, чуть смуглая кожа и веснушки на щеках – не люблю их всеми фибрами своей души. Из–за них меня часто обзывали конопатой. Не толстая, хоть и люблю поесть, а всё благодаря Кэт, которая заставляет меня бегать иногда по утрам. Лицо круглое, нос вздёрнутый – не люблю его больше этих проклятых веснушек. Кстати, забыла сказать:мне 15, а Бобу – 17, он учится в выпускном классе. Так вот, иду я к нему затем, чтобы отдать тетрадь с конспектом по химии и погулять вместе. Родителям не очень нравится, что я общаюсь с Бобом, ведь он тот ещё сорвиголова. Постоянно его задерживает шериф то за вандализм (любит на стенах школы и дет.сада порисовать), то за драки. Плюс ещё курит и даже пьёт с другими мальчиками (но редко, насколько я знаю). Но всё же, какие бы поступки он не совершал, он всё равно верный друг и хороший собеседник. И ничто никогда не заставит меня разочароваться в нём. Не заставит меня разлюбить его.***
Я шла с Бобом по главной площади города, только что прошёл парад в честь праздника. Было потрясающе! Все эти люди в странных, но причудливых костюмах, весёлая музыка, общий настрой и полученные эмоции – всё прекрасно! Мы просто шли по улице, не зная куда и болтали на разные темы. Немного замёрзнув, решили зайти в кафе с названием "Кафе Спиди".* Там варят самый вкусный кофе в нашем городишке. Погревшись и вдоволь напившись горячего кофе, мы решили прогуляться в "Грин–парк"**. Он очень большой и немного заброшен, потому там иногда по вечерам случаются происшествия, такие как изнасилования и грабежи. И почему девушки рвутся пройтись по тёмному парку поздним вечером? Видимо, так спешат домой, что решают пойти через парк, дабы срезать путь, а там их поджидают всякие отбросы. Днём в этом парке хорошо и безопасно, потому там часто можно встретить молодых мамочек с колясками и влюблённые пары. Зайдя в парк, мы решили направится в беседку, в которой можно было спокойно посидеть без лишних глаз. О ней мало кто знал, потому что она очень старая и находится в заброшенной части парка, куда редко кто заходит, ибо там всё заросло сорняками и различными кустами. Придя туда, мы уселись на старые перила беседки и болтали до самого вечера. Когда небо стало багровым, мы потихоньку направились в сторону выхода из парка. Я думала, что нужно как можно быстрее добраться домой, ведь там меня ждёт семья за праздничным столом. И как я могла за разговорами забыть о них? Но одновременно, мне так хотелось ещё чуть–чуть побыть вместе с Бобом: ещё погулять, поболтать о всякой всячине, да что угодно, лишь бы вместе с ним. О, как же я тогда ошибалась...***
— Боб, прошу, побыстрее. Мне нужно уже быть дома! — сказала я, не подозревая о надвигающейся опасности, что дышала мне в спину. — Лиз, да прекрати. — задорно ответил мне Боб. — Ну опоздаешь, и что с того? Это же просто дурацкий ужин. — Нет, Боб! Это не "просто дурацкий ужин", это праздничный семейный ужин. Такова традиция и мы её всегда соблюдаем. — О, да не нуди ты. Давай лучше ещё погуляем. — Боб! — прикрикнула я. — Быть может, для тебя это не имеет значения, потому что твоим родителям плевать на подобные праздники и традиции, а моим нет. И я не хочу их подводить, уж прости. — Что? — злобно спросил Боб, хватая меня за руку. — Ну да, у тебя же "святая" семейка, не то что у меня: отец, которому плевать на всех, кроме своего бизнеса и мать, которая только и делает, что бегает с подружками по магазинам за новыми тряпками. — Да что ты такое говоришь? — ответила я, повернувшись к нему лицом. — Боб, просто давай успокоимся и разойдёмся по домам, я правда опаздываю и у меня нет времени сейчас выяснять отношения. — Ну уж нет, Лиззи. — злобно протянул Боб. — Мы ещё не закончили с тобой. Боб со всей силы толкнул меня на землю, я сильно ударилась головой и в глазах потемнело на несколько секунд. Когда пелена спала с глаз, я посмотрела на Боба, который стоял надо мной и дико смотрел на меня, словно хищник – вот–вот готовится напасть на свою жертву. Я попыталась встать с земли, но он ударил меня по голове ногой и, пользуясь тем, что я отключилась, начал стягивать с меня куртку.***
Когда я была без сознания, в голове крутились какие–то отрывки из моей жизни. Я испугалась, подумала, что умираю, но если бы это было так... Очнувшись, я кое–как разомкнула глаза. На улице уже стемнело. Голова неистово раскалывалась, лоб и затылок были измазаны в жиже, состоящей из грязи и моей крови. Руки были связаны над головой. По телу прошёлся озноб, я лежала на промёрзшей земле в одних джинсах и нижнем белье. Первое, что я подумала в тот момент было "Что произошло? Почему я здесь, и где моя остальная одежда?" Осознание пришло не сразу. Воспоминания о произошедшем больно врезались в голову. "Почему Боб так поступил? Где он? Да что на него нашло?" и ещё десятки различных вопросов крутились целым роем в моей голове. Из омута сознания меня вывел какой–то шорох за спиной. Я дёрнулась и попыталась хоть как–то извернуть шею, чтобы посмотреть, что происходит, но голова сильно болела, не хотелось двигаться вообще. Затем ко мне подошёл он. Тот человек, которого я любила ещё с детства. Моя любовь и мой убийца... Как поэтично. Тогда я не думала о том, что он может так поступить со мной. Думала, что он не такой, но как я ошибалась. Всю свою сознательную жизнь ошибалась. Я хотела было спросить, что на него нашло и что он собирается делать, начать кричать и молить о помощи, но он не дал мне ничего сказать, перебив. — Уже пришла в себя, Лиззи? — прошипел Боб со звериным оскалом на лице. — Не бойся, тебе понравится, сначала. А потом я тебя убью. Не надо так удивлённо и испуганно смотреть на меня. Постоянно приходилось притворяться твоим "другом", чтобы рыбка клюнула. Я же тебе нравлюсь, или уже нет? Что, думала, я не заметил все твои влюблённые взгляды в мою сторону, все эти воркования? О, как же меня раздражало это, твой писклявый голос и невинное личико. Ну ничего, сейчас мы это исправим. Давно хотел это сделать, но всё не было возможности. То твои родаки заявятся, то у тебя домашка и доп.занятия и вот, наконец это произойдёт. Холодные руки прошлись по моему животу вниз, расстегнули ширинку на джинсах и стали стягивать их с моих бёдер. Я задёргалась, но сразу же почувствовала удар по солнечному сплетению, отчего вышел весь воздух из лёгких и я не могла дышать секунд 10. По ногам прошлись табуны мурашек, он стянул с меня джинсы. Затем я услышала шорох одежды, но не моей. Боб, смотря на моё тело, снимал с себя куртку и расстегивал ширинку. Мне не хотелось смотреть на это. Я даже не могла ничего сказать, не было сил, голова всё ещё неистово ныла, живот болел, тело сковывал холод. — Ммм, Лиззи, какое красивое бельё. Как жаль, что его придется порвать. Сказав это, Боб оторвал лямки лифчика, стянул и выкинул ненужную вещицу в сторону. Руки сразу же принялись неприятно ощупывать маленькую грудь, оставляя багровые синяки. От боли я тихо заскулила, откинув голову назад, чтобы не видеть этого. Боб сразу же отреагировал на это, схватив меня за подбородок и притянув лицо ближе к своему. — Ну нет, так не пойдёт. Ты будешь смотреть на всё это, милая. — произнёс Боб, больно влепив мне пощечину. Затем он привстал с земли и вытянул из кармана джинс нож–бабочку. Покрутив его в руке, Боб сел на корточки и провёл ледяным лезвием по щеке, опускаясь на шею. Тут же я почувствовала острую боль. Нож резанул мне ключицу. — Ох, извини, Лиззи. Я не хотел. — лукаво произнёс Боб, слизывая с лезвия капли крови. — Ммм, вкусная. Слёзы стекали солёными водопадами с моих щёк, а в голове была лишь одна мысль: "За что?" Нож прошёлся по животу и оставил длинный, но неглубокий порез от рёбер до пупка. Боб оскалился и, наклонившись поближе, провёл языком по порезу, слизывая кровь. Рана тут же начала неприятно щипать. Затем Боб, посмотрев на моё лицо, искаженное гримасой боли, начал оставлять порезы по всему телу. Вот заныло правое предплечье, затем по левому бедру начали стекать капли крови, защипало запястье левой руки. Я не знала сколько это длилось в действительности, может минут 10, а может и час, но мне казалось, что это происходило целую вечность. Я кричала от боли не только физической, но и душевной. Я любила его все эти годы, а он оказался просто больным на голову маньяком. Почему я? За какие грехи? Как же моя семья? Они ведь ждут меня. Когда эта пытка прекратилась, Боб разрезал оставшийся лоскут белья на моём теле и, раздвинув мои ноги и оценивающе осмотрев, рука с холодной сталью приблизилась к самому сокровенному месту. Я дико завизжала от боли и задёргалась, пытаясь ногами оттолкнуть, ударить Боба. Он привстал и начал бить ногами мои бёдра. Когда я перестала двигаться, он сложил нож и кинул на землю. Немного приспустив джинсы он вошёл в меня. Я уже не почувствовала боли. Моё тело заледенело и затекло от холода. С порезов ещё сочилась горячая кровь. Руки и ноги давно уже посинели. Голова покрылась коркой застывшей крови и волосы слиплись в комки. Не знаю сколько это длилось. Все мысли улетучились. Эмоций не было, лишь безразличие. Я лежала как безвольная кукла, пока меня насиловал "лучший" друг. Когда он закончил своё дело, я не чувствовала тела, сознание покидало меня. Слишком холодно, слишком больно. — Ну что, Лиззи, похоже пора прощаться. — наигранно сказал Боб. — Это было прекрасно. Ты доставила мне такую уйму удовольствия. Но живая ты мне не нужна. К тому же, я не против того, чтобы поиграть с твоим бездыханным телом. Пока–пока. Он вонзил мне нож между рёбер. Боли не было, только осознание того, что всё закончилось. Наконец закончилось. Все пытки, вся боль ушли, я уйду в лучший мир, останется лишь оболочка – тело. Он заплатит за это. Обязательно заплатит.***
Он ещё долго издевался над моим мёртвым телом. Делал всякие непотребности, резал, насиловал. Различными способами. Делал такое, что мне даже в голову прийти не могло. Он оставил меня там, в парке. Всю одежду забрал с собой, стёр капли своего семени с моего живота. В следующую ночь притащил бутыль с водой и облил тело, чтобы смыть слюну. Моё окоченевшее тело нашли в первых числах декабря. Мать с отцом были убиты горем. Сестра не находила себе места. Ей хотелось отомстить моему убийце. Сэмми даже не подозревал некоторое время, что произошло. Боба кстати не арестовали, у него было "алиби". Его прикрыли друзья, которые утверждали в один голос, что он был с ними в ту ночь, в очередной раз обрисовывал стены. Глупый детектив поверил этим отбросам общества. Первые пол года моя семья не могла отойти от этого. Затем приехал дедушка из Канады, помочь матери на то время, пока отец уехал работать на поля, чтобы хоть как–то отвлечься. Кэт ушла вся с головой в учёбу, а Сэмми иногда плакал по ночам. У мамы бывали приступы истерики. Вторая половина года прошла более спокойно. Отец вернулся в октябре домой, мама немного успокоилась, хоть и пыталась найти какие–нибудь зацепки в деле, в моём деле. Его всё ещё не закрыли, убийца так и не был найден. Поэтому мама всеми силами пыталась помочь детективу. Кэт с отличием закончила учебный год и перешла в старшую школу. Сэмми уже, кажется, и забыл весь ужас, как обычно веселился с друзьями на заднем дворе. Дедушка решил остаться жить с родителями, чтобы помогать. Да и возвращаться назад ему не хотелось, там он жил в одиночестве. Наступил холодный ноябрь. Приближался тот день. День моей смерти. Ровно год прошёл уже. Подумать только, у всех под носом живёт маньяк и никто даже не подозревает. Но ведь я обещала, что он получит заслуженное, ведь так? В очередной день мама сидела над копией моего дела, что предоставил ей добрый детектив, хоть это было запрещено. В голове что–то не укладывалось. На днях она столкнулась на улице с Бобом. Он, едко ухмыльнувшись, выразил свои соболезнования и ушёл прочь. У миссис Бронсон так и мелькала перед глазами его ухмылка. Она давно уже винила его, быть может он и не убийца, но если бы не потащил меня гулять, ничего бы не произошло, так она думала. Отчасти она была права.***
Наконец–таки наступил тот момент, Боба признали виновным. Его друзья раскололись на допросе у детектива. Мама уговорила его ещё раз допросить их, потому что точно была уверена, что Боб – убийца. Когда его друзей посадили под стражу за вандализм отряд полиции тут же направился к дому Боба. Его там уже не было, он уехал на отцовской машине. Его отец и мать не могли поверить в это и долго пытались доказать его невиновность. Но улики были на лицо. Через пару дней, когда Боб стоял на одной из заправок у въезда к мелкому городку и заправлял бак, к нему подошла какая–то местная проститутка. Не поддавшись на её слова и разозлившись, Боб сильно оттолкнул её от себя. Та поскользнулась и упала прямо на пятую точку. Поднявшись на ноги, она начала кричать на него и бить сумкой, на что обратили внимание пара работников заправки. Они с интересом наблюдали за всей развернувшейся сценой. Боб, заправив машину, хотел было уже сесть и уехать, но девушка всё не успокаивалась. Он не выдержал и, достав из кармана пальто тот самый нож–бабочку, хотел было ударить её, но промазал и резанул её по руке. Девушка закричала от боли, толкнула Боба в бок и подбежала к работникам заправки. Один из них сразу же принялся звонить в полицию. Второй хотел подойти к Бобу и схватить его. Поняв, что нужно немедленно уезжать, Боб сел в машину, завёл мотор и нажал на газ. Он ехал по скользкой дороге с огромнейшей скоростью. Это было его ошибкой. Боб начал паниковать. Его могут найти. Внезапно, в лобовое стекло машины влетела ворона. Испугавшись, Боб дёрнул руль вправо и машина, скользя на дороге, выехала на обочину и, покатившись кубарем, врезалась в дерево. Боб лежал в машине еле живой. Никто не знал о ДТП, дорога ночью была пуста. Машину нашли уже утром. В ней лежало бездыханное тело Боба, исполосованное и расцарапанное осколками, с разбитой головой и сломанными костями. Я отомстила ему. Как и обещала. Теперь я могу отправиться в лучший мир.***
Это была моя история. Невесёлая, жуткая история. Что поделать, к сожалению, так бывает. Было бы не так больно, если бы это был нелюбимый человек. Я ошибалась, о, как же я ошибалась. Не послушала родителей, когда те говорили, что Боб – нехороший человек. Но что сделано, то сделано, время обратно не вернуть.***
Меня зовут Лиз, Лиз Бронсон. 25 ноября 2010 года был День Благодарения. А также день, когда я умерла...