Another friends

      Уже на подходе к «Мародеру» Пятая начала болезненно постанывать. Стоило Третьему положить ее на пол, как все тело девчонки задергалось от спазмов. Всего на секунду, поддавшись эмоциям, он впал в ступор, позволив страху сковать тело. А потом, словно машина на автопилоте, протолкнул поданную деревяшку между зубами девчонки и прижал ее всем телом. Пятая сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладошки до крови, и выгнулась дугой. Ее всю трясло, а вместе с ней трясло и Третьего. Вторая помогала Шестому в управлении «Мародером». Они ничем не могли помочь Пятой.       Дальше все было как в тумане — бьющееся в конвульсиях тело Пятой, слабое жужжание двигателя, струйка пота, стекающая по ее виску. Он не заметил, как они вернулись на «Разу». Лишь прижал к себе сильнее девчонку, и побежал в медотсек, игнорируя Вторую, Шестого, Андроида.       Пятую пришлось буквально вырывать из цепких рук Третьего, чтоб положить на диагностическую кушетку. Он совершенно не хотел выпускать ее, словно боялся вновь потерять тонкую нить пульса, едва прощупываемую на запястье. Словно, если он разорвет с ней телесный контакт, она окажется не живой. Слово «мертвой» он даже думать боялся. Все казалось слишком нереальным, слишком хрупким. Слова Второй и заверения Андроида игнорировались. Шестому пришлось хорошенько врезать Третьему, чтоб привести его в чувства. — Третий, успокойся! — прижав его к стене всем телом, прошипел Шестой. — Ты и так один сплошной синяк. Не заставляй меня делать тебе больнее. Нам всем дорога Пятая. И я тоже готов рвать и метать за нее. Но сенсоры показывают, что она стабильна. Так что возьми себя в руки и обработай свои раны!       Третий фыркнул, высвобождаясь из оков Шестого. Все же смысл в его словах был. Он едва ли чем-то мог помочь Пятой. Тем более, когда сам едва стоял на ногах. Сейчас, когда ярость и адреналин отпустили, веки начали наливаться свинцом, а боль, до этого момента не ощущавшаяся, вернулась в тройном объеме. Болело все и сразу, словно тело пропустили через мясорубку, а потом наживо сшили грубыми стежками ржавой иглой. В глазах потемнело, тело потребовало принять горизонтальное положение, что и поспешило осуществить. Сделав пару шагов, Третий опустился на колени. За секунду до потери сознания Третий заметил, как его подхватил подмышки Шестой и уволок на вторую кушетку.

***

      Пятая лежала в своей комнате на кровати, прикрытая одеялом. Прошло уже несколько дней с тех пор, как она пребывала в таком состоянии. Андроид заверила, что все показатели в норме, поэтому нахождение в медотсеке необязательно. Синяки уже сошли на нет, зажил и порез на щеке, словно его и не было. Лишь небольшие рубцы в местах входа и выхода пули — прошла навылет — напоминали о ранении. Но они были скрыты растрепанными волосами. Это было удивительным, чудом, что она выжила после сквозного ранения в голову. Андроид сказала, что какое-то время девчонка могла быть мертва, но наниты в ее крови оперативно приступили к делу. Что это были за наниты — Андроид не знала. Они отличались от всех известных, даже от нанитов Второй. Также не удалось выяснить, кто послал сообщение на «Разу». Но, судя по отсутствующим нападениям и преследованиям, целью было явно не заполучить весь экипаж. Третий предполагал, что это как-то связано с Пандорикой, но что это такое и почему ее так искал Монти — он не знал. Третий тоже быстро шел на поправку, не смотря на отсутствие нанитов. Нос практически зажил, лишь тонкая полоска пластыря пересекала переносицу. Многие синяки либо сошли на нет, либо едва заметно желтели на коже. Правда, немного ныли ребра и лопатки, но это было ерундой. Ерундой по сравнению с ранением Пятой в голову. Но и это осталось в прошлом.       Маро, когда узнал о том, что Пятую и Третьего взяли в плен и избивали — о том, что она практически умерла и чудесным образом исцелилась упоминать не стали, — извинился с тысячу раз, выслал чек, назвав его моральной компенсацией, и с тех пор не выходил на связь. И, полагал Третий, еще долго от него не будет вестей. У парня было чувство вины. И не напрасно. А еще он слишком хорошо знал экипаж «Разы», чтоб в ближайшее время обращаться к ним с заданием.       Девчонка выглядела так, словно легла придремнуть. Грудь мерно вздымалась при вдохах-выдохах. Иногда девчонка морщила носик, словно видела какой-то тревожный сон. Вероятно, так оно и было. Иногда кряхтела во сне и что-то бормотала. В такие моменты Третий брал ее за руку и легонько поглаживал тыльную сторону ладони большим пальцем. И Пятая успокаивалась, а на губах появлялась легкая улыбка.       Пятая не была в коме, она спала. Просто спала, пока неопознанные наниты, спасшие ее жизнь, продолжали восстанавливать поврежденный организм. Это радовало и пугало одновременно, поэтому Третий лишний раз не оставлял ее одну. Он даже не выходил из ее комнаты, когда Вторая и Шестой отправились сбывать наркотики. Не навещал Сару. Это были самые тяжелые дни в его жизни. Мысли вихрем проносились в голове. Он практически не спал, а если и спал — раз за разом видел смерть Пятой и тут же просыпался от собственного крика. И сжимал ее руку в своей, прощупывая ровный пульс. Ему все казалось, что он вот-вот ее потеряет. Или что все это лишь игра его воображения, а Пятая умерла. И он все еще там, на том складе, с Монти и его головорезами. И они вновь и вновь выбивают из него информацию. Тогда он щипал себя за синяки или бил по носу. Боль была реальной, как и мирно сопящая Пятая на кровати. Ее комната стала и его комнатой тоже. И он яростно защищал свою территорию, практически не пуская на порог ни Вторую, ни Шестого.       Третий дремал, сидя в кресле у кровати Пятой, когда краем уха услышал очередной стон со стороны девчонки. Сон как рукой сняло. Он вновь взял ее за руку, успокаивающе поглаживая. Но девчонка не успокаивалась, лишь беспокойно металась по подушке. За опущенными веками дергались зрачки, на лбу выступила испарина. Третий уже хотел вызвать Андроида, когда Пятая широко раскрыла глаза и села, тяжело дыша. Сфокусировав взгляд, она вопросительно посмотрела на Третьего, все еще не выпускавшего ее руки из своей. Безмолвно глядя друг на друга они провели около полторы минуты. — Как ты? — вопрос сам слетел с губ Третьего и казался крайне неуместным. — Я боялась, что они убьют тебя! — Они… тебя… — Третий так и не смог произнести это вслух. — Я знаю.       Со всей свойственной девчонке непосредственностью, она обняла Третьего, крепко прижавшись к нему. Он издал болезненный стон — лопатки еще не зажили до конца и отдавали ноющей болью. — Прости, — отстранившись, пошептала Пятая. — Ничего. У меня нет твоих суперанитов, — улыбнулся краем губ мужчина. — Вот поэтому я и боялась! — пристально глядя в глаза мужчины и сжимая его руки, проникновенно сказала девчонка. — Тебя нужно отвести в медотсек. — Не надо, я уже передала свои физические показатели по нейроннной связи, — просияла Пятая. — Что? — округлил глаза Третий. Пятая улыбнулась и прикрыла глаза. — Так, Мелкая, давай рассказывай, где ты подцепила наниты и какого хрена с тобой происходит. Я же вижу, что ты в курсе. — Это не наниты! — широко распахнув блестящие от возбуждения глаза, заверила девчонка. — Это Пандорика! — Вот сейчас вообще понятно стало. Постой, это та фигня, из-за которой нас схватил этот Монти-шмонти?       Пятая активно закивала. — Только это не фигня, а высокотехнологичный искусственный интеллект, имеющий свою форму жизни! — затараторила Пятая. — Это не как Вторая. Это как наниты, но имеющие собственный разум. Это как мгновенный двигатель, осознающий себя как живое существо. Пандорика — это жизнь. И смерть. Все и ничего. Вся Вселенная, способная самостоятельно мыслить и принимать решения! — Так, постой-постой. Не тараторь, Мелкая. Эта хрень в тебе живая? — Пятая бросила на него недовольный взгляд. — Ладно, ладно. Пандорика или чем бы оно ни было. Откуда оно в тебе и что оно хочет сделать? — Пандорика была в ящике в хранилище на «Фрейе-3». Она использует мое тело как носитель, но это ненадолго.       Третий облегченно вздохнул. Пятая улыбнулась и продолжила. — Она выбрала меня. Понимаешь, в неправильных руках Пандорика может послужить мощнейшим оружием. Мгновенный двигатель? Проект «Феникс»? Это игрушки по сравнению с Пандорикой! — Все равно ничего не понимаю. Если она такая умная и самостоятельная, что может посылать подпространственные сообщения, залечивать смертельные раны и еще хрен знает что… — Искусственный интеллект, — прервала его Пятая. — Ее создали. И она имеет свой исходный код, в котором прописано, что Пандорика обязана подчиняться носителю. Своеобразная система безопасности. Переписать ее самостоятельно Пандорика не может. И я не уверена, что мне это по силам. Это как обладать суперсилой — ты можешь использовать ее во благо или же наоборот. Мы должны ее защитить, спрятать. Потому что нейронная связь, подпространственные сообщения… Даже вылечить такие ранения — ерунда! Для нее это не больше, чем муху убить. Понимаешь? Пандорика может управлять пространством, искажать и переписывать линию времени и поворачивать ее в угодную ей сторону! И это далеко не все, что она может!       Третий тихо присвистнул. Такое могущество пугало, никто не должен обладать таким, никто. Даже они. И никто не должен узнать, что нечто подобное у них есть. Надо было срочно ввести в курс дела остальную команду и решить, куда спрятать Пандорику. Конечно, момент с изменением временной линии привлекал. Третий всего на секунду задумался, почему Пятая не переписала все, начиная от момента в хранилище, но что-то подсказывало ему, что ничто так просто не дается и за этим стоит своя цена. И ему даже в профилактических целях не хотелось знать, какая цена стоит за всем этим.       Пятая не возражала, поэтому уже через три минуты весь экипаж «Разы» сидел в столовой и выслушивал ее рассказ о Пандорике и возможностях. Даже Андроид отметила целесообразность спрятать Пандорику. По крайней мере, до особых случаев. На удивление, все единодушно спокойно приняли это известие. А Вторая предложила воспользоваться хранилищем «Разы» для сокрытия Пандорики. Пятая сказала, что сама Пандорика согласна на такое и ей нужен лишь какой-то пустой объект, типа коробки.       Прежде, чем расстаться с Пандорикой, Андроид провела диагностику Пятой. Сканирование показало, что ничто не угрожает жизни девчонки, а все органы функционируют даже лучше, чем до происшествия на «Фрейе-3». После таких известий Третий заметно расслабился, но все равно не отступал ни на шаг от Пятой. Но его больше не терзали смутные сомнения, нехорошее предчувствие осталось там, в системе Айо. Оставалось лишь то, что Третий не знал, сколько еще народу знает о Пандорике и их причастии к ней. Но с этим он разберется потом, и убьет каждого, кто хоть на метр с недобрыми целями приблизится к Пятой.       И все же пусть и всего на мгновение, но после рассказа Пятой Третий пожалел, что не имеет доступа к собственным воспоминаниям. Конечно, Вторая поделилась, что встретила экипаж второй «Разы» на станции, как и тем, что наглым образом украла у них два кейса с наркотиками и уничтожила хорошую базу детской порнографии — Третий одобрительно похлопал на этом моменте. И высказалась об опасениях, что их похитили потенциальные покупатели этой самой порнографии. Но, как выяснилось, все оказалось проще и сложнее одновременно. Маркус Бун действительно в свое время украл Пандорику у Монегрю Арло — одного из ее разработчиков и в прошлом специалиста и разработчика «Карликовой звезды». И с тех пор Монти и его ребята охотились за Буном. И Третий был рад понимать, что теперь если не все они, то большая их часть мертва. И то, это тоже ненадолго.       В Хранилище быстро нашлась герметичная коробка. Осмотрев ее, Пятая сказала, что Пандорика согласна переместиться туда. Девчонка опустила руку, и слабое голубое свечение полилось по ее пальцам. Остальные молча наблюдали за происходящим, длившимся буквально секунды. Когда девчонка едва слышно вскрикнула, Третий тут же подошел к ней, но она лишь улыбнулась, разминая руку. Он глянул в коробку, но та казалась пустой. Тогда ее закрыли, а потом поместили в один из ящиков с кодовым замком. Когда дело было сделано, Пятая заверила, что больше в ней нет и следа от вмешательства Пандорики. Но Вторая все же настояла на дополнительной диагностике. Естественно, диагностика не выявила ни наличия нанитов, ни каких-либо отклонений. И тогда уже облегченно вздохнули все. Лишь Пятая заявила, что голодна. И следующие полчаса экипаж провел в столовой. И все же ее голод оказался не таким, как у Третьего, который, казалось, ел за себя и за того парня. Шестой даже отпустил пару шуток на этот счет, но отвечать с набитым ртом Третьему оказалось сложно. Но все же удалось разобрать что-то похожее на шутливые угрозы в его словах, что вызвало смех Второй и Пятой.       Подкрепившись и немного поговорив с Шестым — Третьему не понравились их чересчур долгие объятия, — девчонка сказала, что, хоть и спала несколько дней, все же немного утомилась. Она отправилась в свою комнату, обняв напоследок Вторую. Третий, естественно, последовал за ней, сам не отдавая отчет своим действиям.       Оказавшись в своей комнате, Пятая с разбегу запрыгнула на кровать и распласталась морской звездой. Третий лишь улыбнулся и прикрыл дверь. — Как же хорошо быть живой и самой собой! — протянула Пятая. Она села, поджав под себя ноги, и кивнула Третьему. — Самой собой? — Третий все же решил присесть рядом на кровати. — Да. Пандорика ужасная болтушка! — пожаловалась она. — Оно-то и понятно. Столько лет одиночества. — Только не говори, что сочувствуешь… программе, — скривился Третий. — Но она живая! — запротестовала девчонка. — И одинока. Она как Сара. Ты был уже у Сары? — Нет, — довольно резко ответил он. — И я не хочу говорить о… о ней.       Пятая прикусила губу и опустила взгляд вниз, рассматривая покрывало, словно могла найти там что-то интересное в незамысловатых витиеватых узорах. — Спасибо, — спустя несколько минут едва слышно произнесла она. — Что не оставил меня там… И что… был со мной все это время.       Она подняла глаза, пристально всматриваясь в удивленное лицо Третьего. — Пандорика. Я была здесь и не здесь одновременно. Это… сложно, — ответила она на незаданный вопрос. Третий кивнул.       И вновь повисло молчание, погрузившее комнату в свою мягкость. Так, в убаюкивающей тишине, они просидели несколько минут. А потом Пятая осторожно, словно напуганный котенок, дотронулась до руки Третьего, которую он так пристально рассматривал все это время. Никакой реакции. Тогда она пододвинулась чуть ближе, стоя на коленях. Так их лица были на одном уровне, Третьему стоило многих сил не поднять взгляд. И затем она осторожно, одними подушечками, коснулась синяка над бровью, провела по шраму на левой щеке, чуть ниже под глазом, опускаясь к губам. И тогда он не выдержал, нахмурив брови, удивленно посмотрел на Пятую. Ее лицо оказалось слишком близко, можно было рассмотреть каждую полоску, каждый завиток на радужке больших серых глаз. Удивление сменилось смятением, когда девчонка, прикрыв глаза, легонько коснулась губами его губ. — Что ты делаешь, Мелкая? — взметнув брови вверх, но так и не решившись отодвинуться, спросил Третий.       Но она не ответила, вновь прильнув губами к нему. На сей раз более настойчиво, но все еще довольно робко. Что-то, наверное, здравый смысл, сиреной завопил в голове, требуя сейчас же отстраниться, бросить пару оскорблений в адрес девчонки и стремительно покинуть ее комнату. И больше не возвращаться. Но Третий заглушил этот голос разума. Впервые в жизни проигнорировал. Из чистого любопытства, как он сам себя уверял. Это же просто любопытство, да? Ему же интересно, как далеко готова она зайти? А потом они спокойно сядут и обсудят, почему так делать не стоит и что это большая ошибка. Она поплачет, возможно, нажалуется Шестому, возможно, они подерутся. И не раз. Но это потом, чуть позже, обязательно, да… Но вот только табун мурашек, пробежавших по спине, когда Пятая неловко коснулась пальцами затылка, да бухающее в груди сердце твердили об обратном. И ему здесь и сейчас захотелось ощутить ее кожу под губами, под руками. — Мелкая, ты же еще ребенок, — пытался воззвать к голосу разума Третий.       Он всего на секунду отстранился от нее, чтоб дать возможность выбора. Кажется, инициатором последнего поцелуя был он. И когда только успел? А руки, эти руки, как они оказались на ее талии и спине? Как она оказалась у него на коленях? Третий не хотел знать, встретившись взглядом с блестящими глазами Пятой. — Я не ребенок, — упрямо заявила девчонка, поерзав бедрами, отчего он нервно сглотнул. — А это ведь не пистолет? — залившись краской, спросила она, опровергая недавнее заявление.       Если кто-то скажет Третьему, что он должен был остановиться — он разобьет тому нос. И сломает руку. И ногу. И вообще, лучше не говорить Третьему подобных глупостей. Тем более, если это будет касаться Пятой. Потому что она сделала свой выбор, а он сделал свой. Возможно, потом, он об этом пожалеет. Но это будет потом, которое может и не настать. К чему думать о том, что может и не настать, беспокоиться? Тем более, если каждый день может стать последним. Тем более что он едва не потерял эту мелкую выскочку с синими патлами.       Если Третьему кто-нибудь скажет, что он пытается усидеть на двух стульях сразу — он выпустит дробь в зад сказавшему это и скажет, что тот теперь и вовсе сидеть не сможет. А может еще и отстрелит что-нибудь. Так, для профилактики. Если ему скажут, что он поступает по-свински, он выбросит того в открытый космос без скафандра. Потому что никто не имеет права судить Третьего. Тем более, если это касается Пятой. Потому что это их выбор и их личное дело.       Если Вторая или Шестой захотят его избить — он вытерпит избиения, потому что поступил бы на их месте также. Если Пятая скажет, что это было ошибкой, он ничего не скажет в ответ, будет вести себя так, словно ничего и не было. Ну, а если не скажет, если это не ошибка — он даст ей все, что в его силах, и немного больше. Потому что если его губы у нее на шее будут вызывать у нее грудной смех, пока в ее взгляде, обращенном на него, читается нежность, он будет рядом. Сколько бы это ни продлилось и чем бы ни обернулось для всего экипажа.       Но все эти «если» могут быть или не быть там, потом, которое может не настать. Сейчас же есть только сейчас, состоящее из прикосновений, движений, вдохов, из ее больших серых глаз, лучащихся счастьем и жизнью. И у самого душа возвышается куда-то прочь, вне пространства и времени. И хочется ласкать, прижимать молодое невинное тело, впиваясь губами. Ощущать ее тесноту и тугость, пробовать на вкус и наблюдать за тем, как она, словно маленький первооткрыватель, исследует и пробует сама, немного боязливо и как бы спрашивая поглядывает исподлобья на него. Хочется учить ее и учиться у нее. А взрываться мириадами осколков, уноситься к звездам, ощущая ее где-то близко-близко, следующую тем же маршрутом того же полета.       Пятая уже дремала, положив голову на грудь Третьего и приобняв его. А он сам не мог заснуть. Давно не было такого прилива эмоций. И сейчас надо было с этим что-то делать. Подловив себя на том, что медленно перебирает ее волосы и осторожно касается губами лба, Третий всерьез задумался, не влюбился ли он. Он? В Пятую? Да нет, бред. Вот только категорическое нежелание уходить твердило об обратном. И это не был просто секс. Но и осознание этого тоже как-то не свалилось тяжким грузом вопреки ожиданиям. Это было как минимум странно. Но впервые за время после событий в системе Айо мысли покинули голову, оставив после себя блаженную пустоту, убаюкивающую в своей ненавязчивости. — Пятая?       Дверь каюты отворилась, и на пороге возник Шестой. Судя по его выражению лица, сначала он ничего не понял, а потом глаза удивленно расширились, а ноздри раздулись. — Какого черта, Третий?! — Шшшш… Она только уснула! — зашипел Третий, инстинктивно прижимая к себе девчонку. — Ты что с ней сделал? — сжимая и разжимая кулаки, спросил Шестой, едва сдерживаясь, чтоб не закричать. — Это называется секс, святая ты невинность. Когда два человека друг другу нравятся, у них случается секс, — с сарказмом прошептал Третий. — Она еще… — Цыц! — перебил Третий срывающегося на крик Шестого. — Она еще ребенок, — гневно прошипел тот. — Знаю… — Тогда как ты мог? — Ребенок вырос, — пожал свободным плечом Третий и провел рукой по волосам Пятой. — И может сама делать выбор. — Ты ее любишь? — это было скорее утверждение, смешанное с удивлением. — Люблю, — немного помолчав, все же сказал Третий, легонько коснувшись губами лба девчонки. — Учти, если ты ее обидишь… — Если я ее обижу, тогда ты будешь первым, перед кем я за это отвечу, идет? — Идет, — кивнул Шестой.