***
Шла третья пара. Я наблюдал за худой спиной парня, который сидел справа от меня. Из его тонких пальцев выпала ручка и укатилась мне под ноги. Валя досадно вздохнул и потянулся за ней, не вставая с места. Забавный. Шея такая длинная, тонкая. Как бы мне хотелось увидеть на ней мои засосы, дотронуться до нее своими губами. До этой молочной, бархатной кожи. Лизнуть, поцеловать. Я нагнулся и взял Валину ручку. Конец ее весь погрызанный. Он так часто думает. Удивительно то, что он вообще ее не съел. Я осторожно провёл пальцем по неровному концу ручки. Когда-то он ее держал во рту. Облизывал. Но почему я вообще об этом думаю? Я написал на листке маленькое послание Вале. Прям как в начальной школе. И, свернув несколько раз лист, зацепил лист за колпачок. «Больше так сильно не нагибайся, а то кто-то и сзади может пристроиться!» Получив это, Валентин только хмуро посмотрел на меня и продолжил рисовать на полях в тетради.***
День за днем мою грудь сжимает сумасшедшая любовь к парню. Ну, как тут можно не влюбиться? Красивый, худой, творческий… Да еще и гей. — Слышь, пидр, а че это ты хромаешь? Че, вчерашний партнёр был слишком груб?! И так каждый день… — Валь, а скажи-ка мне, ты цвет волос выбирал под цвет своей ориентации? Снова и снова… — Валь. Валя! Валентин! — Ну что тебе? — Ты чего такой грубый? Я вообще-то тебе хотел помочь. Так сказать, посоветовать занять тебе лидирующую роль, чтоб не оказаться снизу. А блин, прости, я уже опоздал. Я не мог остановиться. Мне хотелось как можно больше говорить с парнем. И меня совсем не волновало, что Валя мне очень редко отвечал. Обычно он тут же уходил. Ускорял шаг. Пытался как можно дальше уйти от меня. А я не позволял ему. Мне хотелось чаще видеть его глаза. Небесно-голубые, будто прозрачные. Всегда широко распахнутые. С длинными светлыми ресницами. Иногда мне казалось, что на них лежат белые, пушистые снежинки. Они будто сияли. Но Валя их прятал за волосами. Он ходил с опущенной головой, утыкая свой взгляд себе под ноги и никому не показывая своих глаз. С ним никто не разговаривает. Но и не гнобит. Валя как бы есть, но его никто не замечает кроме меня. Он как мальчик-невидимка. Нет, Валя не серая мышь! Просто все знают, что с ним бесполезно говорить. Все равно он молчит. Да и тем более, кто будет общаться с геем? Правильно… Это я.***
Длинная перемена. Все идут в столовую. Все шумят, толкаются. Друг друга не замечают, наступают на ноги. А я ищу глазами Валентина. Тихого паренька с синими волосами. Толпа закрывает мне его и я толкаю людей, чтобы хоть краем глаза заметить прядь синих волос. Но людей все больше и больше, а во мне все меньше остаётся надежды на то, что я смогу увидеть Валю. Вдруг я заметил длинные худые ноги в облегающих джинсах. Парень сидел на полу, облокотившись спиной на стену. На его коленях лежал блокнот, а сам Валя что-то задумчиво калякал. Так завораживающе он водил карандашом по бумаге. Он закусывал губу, когда у него что-то не получалось, и быстро переворачивал карандаш другой стороной, где находилась стерка. Я невольно улыбнулся. Ноги сами повели меня к этому парню. И я не знаю почему. Он для меня как магнит. Притягивает. Мне хочется его целовать всего. Трогать везде. Обнимать. Гладить его волосы. Но выходит только: «Слышь, ты, пидр!». Я ускорил свой шаг и очень быстро оказался рядом с Валей. Он сначала пытался не обращать на меня внимание, но его подвело терпение. Парень поднял голову и посмотрел на меня. Я чуть не утонул в его глазах. Они такие… Такие… Офигенные. А самое офигенное в них то, что их редко кто видит. А я вижу каждый день. И от этого так тепло на душе. — Чего тебе? — Валентин не выдерживает. Он медленно встал с пола, быстро закинув блокнот и карандаш в сумку, и уже собирался уходить из столовки, как я резко схватил его за руку и повёл за самый дальний столик. Чувствовать его тонкое запястье под своей рукой. Я никогда не думал, что когда-нибудь дотронусь до этого хрупкого парня. А тут целое запястье. Худое. Тёплое. Кожа тонкая, а я чувствую его венки. Сажусь напротив Валентина. Он сутулится. Скрывает своё лицо за волосами. Молчит. Я тоже молчу, не решаясь сказать хоть что-то. Меня парализовало. Я еще пытаюсь отойти от тех ощущений. Хочется снова дотронуться до его руки. Обстановка накаляется и я выпаливаю: — Ты, конечно, пидр, но я тебя люблю! Он на меня покосился. Длинные пальцы рук запустил в синие волосы. Нервничает. Или даже злится. По его пустому и ничего не отображающему лицу непонятно… — Любишь? — Уже три года люблю… — Ну так разлюби! И ушел. Так быстро. Не обернулся даже. Какой же он все-таки пидр. За это и люблю. Люблю его за походку, за голос, за запах. Люблю за то, что он никогда не кричит и не злится. За то, что он постоянно рисует. И за то, что его зовут Валей. А за глаза особенно.***
Проходит месяц. Другой. Вали все нет с того момента как я ему признался в своих чувствах. Я себя ненавижу за это. Мне тошно. Я хочу снова увидеть его. И снова постебаться, будто ничего и не было. Как в старые времена. Но Вали нет… Никто не знает куда он ушёл. А некоторые вообще не знают, кто это. Я стал замкнутым. Перестал общаться со всеми. Скатился по учёбе. У меня все по пизде пошло. И кто бы мог подумать… Из-за какого-то парня. Однажды после школы я зашёл в какой-то переулок. Там не было людей. Было темно и тихо. Я скатился по стене вниз на грязный асфальт. Опустил голову и начал рассматривать свои кеды, руки. Достал пачку сигарет. Вытащил одну и закурил. Во рту стало резко горько. Выпустив тягучий дым, я уже собирался уйти, как вдруг заметил парня с синими волосами. Он медленно шёл, загребая кроссовками пыль и держась двумя руками за ремешок сумки. Мне показалась, что он был еще худее, чем в школе. Нелепый, бесформенный свитер висел на его тощей фигуре. Из-под него виднелся ворот рубашки. Белоснежный, но с зелеными отпечатками с краю. У Вали всегда испачканы руки в краске… — Гей! — я подскочил к парню и схватил его за локоть. Он резко обернулся на мой голос и его глаза вспыхнули от удивления. Несколько прохожих с отвращением оглянулись на нас. — Пойдём. Валентин перехватил мою руку и завёл в тёмный переулок. Там он прижал меня к стене и хмуро смотрел, пока я не попытался что-то сказать, но Валя не дал это сделать. Я ощущал на своей руке его ладонь. Горячую, худую, но такую желанную. Она крепко сжимала моё предплечье, не собираясь отпускать. Я был готов всю жизнь так простоять, пока Валентин держал меня. Но он ослабил руку и положил ее в карман… — Я, Валя, люблю тебя. Да, вот так просто. Я люблю тебя. А он молчит. Молчит и не уходит. Смотрит в пол. Что-то вроде и хочет сказать, но не говорит. А я продолжаю: — Люблю так сильно, что от простого твоего прикосновения руки меня трясет всего. Даже если ты не разрешишь любить, я все равно буду! — Заткнись! Я тебя ненавижу! Ненавижу, слышишь? И не люблю вовсе! Разлюби меня! Его слова тихие. Он не кричит. Он шепчет. Но я все слышал. И мне стало так больно. Грудь сжала досада. Я начал кусать щеку изнутри в надежде, что Валя пошутил. Но Валя никогда не шутил. Он всегда говорил то, что думает. То, что считал правильным. Я поднял взгляд на парня. За его волосами не было видно лица. Но стоило мне убрать челку с его глаз, как я увидел слёзы. Прозрачные, как кристаллики льда, они срывались с глаз и падали на асфальт, оставляя после себя мокрое пятнышко. Я взял его за плечи. Худые. Даже через мешковатую одежду, можно было почувствовать насколько Валя был хрупким. Его трясло. Но он старался не обращать на это внимание. А из-за этого еще сильнее дрожал. — Я с ума схожу по тебе. Так сильно люблю. Тебе достаточно не уходить, когда я с тобой говорю, и вот я уже на седьмом небе от счастья. — Когда ты со мной говоришь? Ты это так называешь? Оскорблял меня постоянно! За ориентацию, за внешность! Да я бы убил тебя, если б мог. Я прижал Валентина к стене и приложил ладонь к его лбу, тем самым убирая синие волосы. — Я дурак… — больше я не мог ничего сказать. У меня било в висках. На лбу появилась испарина. А из-за чего? Потому что Валя смотрит на меня своими большими светлыми глазами с белыми ресничками. Моргает так причудливо. А на его глазах застыли кристаллы. Тоже светлые, прозрачные. От его вида мне еще сильнее кружило голову. Я хотел поцеловать его, но не позволял себе. Валя был слишком невинным. Мне казалось, что я мог осквернить его своим поцелуем. Для Валентина это было слишком вульгарно — целоваться в губы. Я так думал… Парень оттолкнул мою руку от своего лица и поправил сумку на плече. Он опустил голову, закрываясь волосами. — Сдохни… Пожалуйста. После я видел только Валину спину. Он ушёл так же неожиданно, как и появился. А я остался стоять в тёмном переулке, постепенно осмысливая произошедшее. Я трогал его. Его тёплое тело. Его руки, плечи, лоб. Он такой горячий, обжигающий. Я хотел хотя бы еще минутку ощущать его. Нежную, бархатную кожу. У меня тряслись руки, от этих ощущений. Она будто прозрачная. Худые плечи. Валентин такой хрупкий. И я боюсь его сломать своей любовью. Меня до сих пор трясёт…***
Я иногда видел его на переменах, как всегда сидящего на полу и рисующего. На парах он садился сзади, чтоб я не мог на него смотреть. А когда я все-таки поворачивался, пока препод не смотрит, парень закрывался блокнотом. Валя ходил в шарфе, закрывая нижнюю часть лица, а глаз не было видно из-за волос. Я смотрел на него каждый раз, когда он не видел этого. Я перестал к нему подходить и говорить гадости. Больше не было смысла, Валя знает о моих чувствах. Он перестал обращать на меня внимание. Совсем. А я перестал предпринимать какие-то действия, чтоб привлечь его. Валентина начали оскорблять другие парни. Задирать его. Иногда били. Вырывали его сумку или блокнот. А я просто смотрел. Валя молчал, когда ему что-то обидное говорили. Он молчал, когда его били. Молчал, когда к его лицу прилипали волосы от крови. И когда он не мог встать от боли в ребрах. А я просто смотрел… Я смотрел на него и не мог понять: почему я ничего не делаю? Каждый раз, когда я это видел, в моей груди сжималось сердце. Но я не давал отпор тем парням и даже не помогал Вале встать. Я хотел чтобы он сам попросил меня о помощи. Но Валентин молчал…***
— Саш. — Да? Валентин лежал на полу свернувшись калачиком, как какая-то псина. А я подошёл на его возглас и присел на корточки. Он дрожал, но не плакал. Валя зажмурился, а после открыл один глаз и посмотрел на меня. — Ненавижу. Саш, я тебя ненавижу! Я никогда не думал, что мое настолько простое имя может так сладко звучать с уст этого парня. Так необычно. Будто это вовсе и не мое имя. Будто он и не меня звал вовсе. В горле пересыхает и я смахиваю голубую челку с лица Вали. И все снова, как в первый раз. Я застываю от вида парня. Побитый, полуживой, но красивый, черт его побери! Даже с этой кровью на лице он притягивает к себе. — Саш… Только и выдавливает из себя Валя охрипшим голосом. А мне больше и не надо, я тут же беру его на руки и несу. Куда? Я не знаю. Подальше от чужих глаз. И пусть он меня ненавидит. Главное, что я его люблю. Легкий, как пушинка. Я и не чувствую его веса совсем. Но несу аккуратно, лишний раз не задевая побоев, крепко прижав к себе. А Валя положил голову на мое плечо. От такой близости с Валентином у меня застучало сердце в бешенном ритме, чуть ли не выпрыгивает из груди. Мне хотелось еще ближе, еще сильнее прижать парня к себе.***
Лавочка в старом парке немного прогнила, но на нее до сих пор можно садиться. Я положил Валю на нее, а сам опустился на землю рядом. Сердце не переставало отстукивать чечетку, а я положил на него руки, пытаясь унять. В висках тоже стучало, голова кружилась. Когда я нес Валентина, он горячо дышал мне в шею, у меня до сих пор от этого мурашки по всему телу. И по-моему у меня жар. Нет, не от болезни. Хотя, Валя и есть моя болезнь. — А ты и вправду меня любишь? Тогда почему просто смотрел как меня избивают? Нравится, когда другим больно? «Ты так беспомощно выглядишь, когда тебя бьют. Терпишь. Не скулишь, а держишься до последнего. Падая на пол только тогда, когда парни уходят», — я не мог так ответить, поэтому просто мотнул головой. — Трус. Да, я трус… — Ненавижу тебя! А я люблю… — Лучше бы тебя не было! Да, ты прав… Так было бы лучше… — Зачем сначала оскорблять три года? Чтоб потом признаться в любви? Дурак… Еще какой дурак… — Люблю тебя… Я обернулся. Валя лежал на спине, смотря своими голубыми глазами в небо, которое постепенно застилалось черными тучами. Только не говорите, что он правда сказал мне это. Это, наверно, была шутка! Но Валентин никогда не шутит… — Я… В горле застрял ком. Появилась сумасшедшая жажда. А Валя нагнулся и поцеловал меня. Мягкие теплые губы коснулись моих и застыли. Я тоже замер. Но меня резко нахлынула волна страсти и я жадно начал сминать губы Вали, захлебываясь в ощущениях. Мне сносило крышу. Он… Сладкий. Даже кровь, которая текла из трещины в губе была как мед. Теплый. Нет, горячий! Я не видел его лица, но был уверен, что Валя покраснел. Мои пальцы запутались в синих волосах на затылке парня. Казалось, что сердце вот-вот остановится! Почему Валентин такой? Такой крышесносный. Совершенно неуместное сравнение, но я не мог подобрать более описывающего слова к Вале. Особенно в такой момент. Он положил свои руки на мою шею. Тонкие, худые. Теплые… Как же я мечтал почувствовать его всего! Как же я давно хотел этого! Я ликовал внутри, кричал и прыгал. А снаружи целовал. Целовал. Целовал мягкие сладкие губы Вали. Он оторвался от меня. И долго-долго смотрел в мои глаза. А я в его. В эти большие, словно девичьи глаза. Они сверкали. Ресницы трепетали. А я тонул. Полностью. Аккуратно подушечками пальцев я провел по тонкой шее парня. Молочная, гладкая кожа. У меня тряслись руки от этого. От прикосновения к такому желанному Валентину. Вверх к мочке уха, и к губам. Припухшие от поцелуев. Красно-розовые. И совсем не пошлые, не вульгарные, но очень красивые. Не большие, как у моделей, но я чувствовал, что теперь это мои губы. Теперь Валя весь мой… Никому не отдам. — Валь. — Отвали. Он отвернулся от меня. Как же это похоже на него. — Люблю тебя. — А я ненавижу…